Нина КОРОЛЁВА. Великая поэзия ХХ–ХХI веков: Александр Кушнер
№ 2017 / 18, 26.05.2017
Есть такие строки стихов, которые повторяют бесконечное число раз, в самых различных ситуациях. Например – «Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан!» или «Времена не выбирают»… Вторая строка принадлежит Александру Кушнеру: «Времена не выбирают – В них живут и умирают…» Строку знают все, не все знают имя автора. Когда-то я написала о подобных строках статью-эссе «Любимые строки – забытые имена». Впрочем, к Кушнеру такое определение не подходит. Имя его отнюдь не забыто. Поэту 80 лет, и когда он заболел, о его здоровье беспокоилась не только читающая Россия, но и весь читающий русскоязычный мир.
Когда-то Евгений Рейн сказал о себе, что он «последний акмеист». К Кушнеру такое определение – «наследник культуры русского акмеизма» – пожалуй, подошло бы больше. Особенно если вспомнить лучшее определение акмеизма: «Акмеизм – это тоска по мировой культуре»…
В 1960-м году вышла первая книга стихов Кушнера «Первое впечатление». К сегодняшнему дню он издал около 50 книг стихов, избранное из нескольких книг стихов «Четыре десятилетия» в издательстве «Прогресс-Плеяда» у Станислава Лесневского в 2000 году, несколько книг литературоведческих эссе – «Аполлон в снегу» (1991), «Аполлон в траве» (М., «Прогресс-Плеяда», 2005), «По эту сторону таинственной черты» (СПб, «Азбука», 2011).
В 2005 году он стал лауреатом самой престижной литературной премии «Поэт» за книгу «Вечерний свет». На клапане суперобложки однотомника Кушнера «По эту сторону таинственной черты» – слова о его поэзии Л.Я. Гинзбург: «Стихи Кушнера рассказывают о счастье жизни и не утихающей за него тревоге. В них осуществляется взаимосвязанность жизнеутверждающего и трагического»… О Кушнере писал Д.С. Лихачёв, литературовед Е. Ушакова регулярно вставляет цитаты из стихов Кушнера в свои подробные статьи о синтаксисе русской поэзии на страницах журнала «Звезда».
Впрочем, литературную биографию Александра Кушнера читатель легко найдёт в компьютере – в Яндексе или в Гугле…
Поскольку мне любезно разрешили напечатать в «Литературной России» мои стихи, посвящённые Кушнеру, позволю себе некоторые воспоминания о нашем знакомстве и многолетней виртуальной дружбе (имею в виду обмен письмами и текстами, его отзывы о моих работах в интернете).
Я знакома с Александром Кушнером с 1954–1955 годов. Мы учились в разных институтах – он в Педагогическом институте имени Покровского, я в Университете имени Жданова. Но у нас были общие учителя – А.С. Долинин, который был вынужден уйти из Университета и преподавал в институте Покровского, и у которого в 1954–1955 гг. в Университете я была последней ученицей и писала диплом (к сожалению, не о Достоевском, а о Герцене-художнике), и который дал мне рекомендацию в аспирантуру Пушкинского Дома; Д.Е. Максимов, Н.Я. Берковский, Л.Я. Гинзбург. В 1956 году мы с Кушнером оказались приглашёнными членами Литературного объединения Горного института, которым руководил поэт Глеб Семёнов. Наши стихи были напечатаны во втором рукописном сборнике поэтов этого объединения, который в августе 1957 года сожгли в котельной во дворе Горного института по распоряжению партийного начальства. Об этом сборнике позже напишет Александр Городницкий: «Наш студенческий сборник сожгли в институтском дворе/ И развеяли пепел, – я выше не знаю оценки…».
Александр Кушнер напечатал в этом сборнике десять безукоризненно прекрасных стихов. Это «Почтовый ящик», «Мост прям и прост…», «В апреле», «Мне тяжело подозревать…» «Муравей», «Я ветку вербы взял домой…», «Отступила мгла в переулок…», «Лермонтов», «Мир вселяется в тело извне… и «Вокзал».
Когда я писала об этих стихах в главе «Рукописи – горят» в книге воспоминаний «Встречи в пути» (СПб., изд. журнала «Звезда», 2010), я утверждала тогда, что, хотя «поэзия Кушнера очень много дала нам, его сверстникам, но – не берусь сказать, дали ли мы что-нибудь ему. Надеюсь, что хотя бы не навредили и не задержали его спокойный и уверенный взлёт». Сейчас я думаю о ранней поэзии Кушнера времени Горного ЛИТО немного иначе. Да, уже тогда он поверял новые веяния «оттепели» ценностями мировой культуры и истории, когда писал: «Мне тяжело подозревать Моих излюбленных героев. /О, неужели воевать / Им было выгодно под Троей? /…/ Другие грабили потом, / В крови ходили по колено./ А эти – пыль глотали ртом. / И умирали… за Елену». Да, уже тогда поэт умел сопереживать чужому горю. воспринимая его как грозящее и ему лично. Например: в почтовый ящик женщина «с лицом горящим» медленно опускает по-видимому очень горькое письмо. «Вдруг и мне такое пишут, что не сразу опускают!» – блестящий кушнеровский финал.
Вместе с тем в «Горном сборнике» были напечатаны и другие стихи Александра Кушнера, – близкие к открыто гражданской позиции конца 1950-х годов поэтов-горняков Владимира Британишского, Леонида Агеева, Лидии Гладкой. Могу ошибаться, но, мне кажется, Кушнер позже такие стихи в свои книги не включал.
Приведу один пример.. «Поэтов любыми путями / Сживали с немилой земли / За то, что с земными властями/ Ужиться они не могли. / Всех больше мне жаль человека / С глазами небесных глубин, / Влюблённого в выси Казбека / И в призрачность русских равнин…/ Красивым портретам не верьте – / Он был настоящий поэт! / Причём же здесь радужный ментик / И блеск золотых эполет? / Ведь сделан рукой деловитой / Набросок одним из друзей, / Где он нарисован небритый / В походной фуражке своей!» Это стихотворение о Лермонтове. Цитирую по памяти, финал у меня двоится: «Из первых свинца удостоен, Смущавших мундир голубой!» Или – «Из первых, из принявших бой!» …
Почему я не могу точно воспроизвести текст? Свой экземпляр второго сборника – несброшюрованные страницы – я когда-то подарила профессору А.С. Долинину по его просьбе… А.С. Штейнберг, которого я попросила вспомнить этот текст, написал мне из США фрагменты ещё двух строф: в мир поэта «…Входили, душой завладев, Еврейской мелодии нежность, Шотландской легенды напев». И – уж совсем «гражданско-горняцкое» – из другой строфы. «Я знаю: ещё бы немного – Дошёл бы до нужд мужика, Когда б не прервалась дорога У …. Машука». Думаю, что стихотворение о Лермонтове свидетельствует о родстве гражданской поэзии Кушнера и поэтов-горняков конца 1950-х годов… Не знаю, будет ли мне благодарен Александр Семёнович Кушнер за подобные воспоминания о начале его пути…
Книги литературоведческой прозы Александра Кушнера до сих пор читаю взапой, начав – не могу оторваться. Правда, дарил мне их не сам автор, а издатель. Например: «Милой Нине Валериановне – никогда не забываемой! Ст. Л/есневский/. 27.VI.2005» на книге «Аполлон в траве»… А я посылала Кушнеру свои главы воспоминаний и получала от него такие ответы. Например, 18 июля 2008 года:
«Дорогая Нина /…/ Ты написала очень, очень хорошую, умную, грустную статью о горняцком сборнике. Нахлынули давние впечатления, заново пережил приведённые тобой стихи. Особенно хорош Агеев. Но и все остальные тоже: Гладкая, Королёва («До Ашукинской платформы…» – а ведь я помню их наизусть), Горбовский. И влияние Слуцкого (только у тебя и у меня не было стихов про баню, всё-таки мы с тобой не «бытописатели»). «Бытописатели» беру в кавычки, потому что быт – это и есть жизнь, и в этих земных подробностях была большая правда, противопоставленная официальному «высокому стилю».
Ещё из одного письма А. Кушнера, от 3 июля 2008 года: «Вообще я побаиваюсь воспоминаний. При сегодняшней неслыханной распущенности и одичании нынешние мемуары переполнены клеветой и вымыслом. В 19 веке дуэль была регулятором и тормозом на пути злобного вранья, а сегодня при живых свидетелях событий пишется чёрт знает что, с дикими искажениями и сведением счётов. То, что я сейчас сказал, к тебе не имеет отношения, ты человек порядочный, умный и совестливый…»
Написанное Кушнером о клеветнических мемуарах в 2008 году сегодня кажется предвидением появления «Антиахматовой» Катаевой или «Дневника» С.К. Островской… Я тогда же отвечала ему: «Твоё мнение о гадких и грязных воспоминаниях я полностью разделяю. И никогда бы не стала писать что-либо плохое о дорогом мне прошлом или настоящем. Воспоминания – гораздо ответственнее, чем стихи, в которых можно писать сгоряча или от имени лирического героя. Сама исповедальность или дневниковость может быть литературным приёмом. Но это в стихах…»
Замечательная проза Александра Кушнера – это литературоведение особого, кушнеровского жанра, это история литературы через призму собственного, глубоко индивидуального взгляда на неё. Он пишет о Баратынском, Тютчеве, Мандельштаме, Анне Ахматовой и Льве Толстом, написавшем об Анне Карениной, о Пушкине и Дантесе («А если бы Пушкин убил Дантеса…»), о Гомере и Бродском, даже о пометке Бродского на книге Баратынского, сделанной летом 1962 года…
Я посвятила Кушнеру много стихов, особенно после моего переезда в Москву, когда порвалась столь дорогая мне связь с ленинградскими друзьями, поэтами, родным мне Институтом театра, музыки и кинематографии. Вот одно из них, 1986 года:
* * *
Не то, чтобы устала
От всякой чепухи, –
Однажды перестала
Друзьям читать стихи,
Однажды потеряла
Товарища плечо, –
А прежде доверяла,
Любила горячо…
Так вот какое горе!
Прошло немало лет
С тех пор, как в коридоре
Тетрадку брал поэт.
Читали мы на кухне,
По кругу, за столом.
И вечно не потухнет
Та лампа, в том былом!
А вот – двенадцать лет спустя:
* * *
Улыбался милый, тихий,
Говорил светло и скупо
В «баре Нинки Королихи»
И в «салоне Элен Кумпан».
Познакомил: «Это Таня».
И писал стихи – навечно.
А над нами трепетали
Крылья страшных дел заплечных…
1998
* * *
«Времена не выбирают,
В них живут и умирают…»
Выбирают, как это ни странно,
И меняют города и страны…
Просто уезжает человек
В Новый Свет, как в 21-й век…
1999
И наконец – 2000 год, Боткинская больница:
* * *
Если я узнаю, что умру
Очень скоро (на Каширке скажут),
Отложу я всякую муру,
Вечно обязательную лажу.
И пока мой разум не угас,
С полки книги нужные достану
И перечитаю в сотый раз
Пушкина и Тютчева и Анну
И Марину… А среди своих –
Александра Кушнера печальный
Первый сборник, мой любимый стих –
Расставанья опыт изначальный:
«Где ни буду и с кем я ни буду –
Ты со мной, ты осталась во мне…»
Удивлюсь опять, как будто чуду,
И рукой летящей, как во сне,
Допишу последние страницы
О любви, простившая врага…
То-то мой потомок удивится,
Вспомнит обо мне – и возгордится:
«Во писала, старая карга!»
Нина КОРОЛЁВА
Добавить комментарий