Новый взгляд на Иуду

№ 2017 / 26, 21.07.2017

Автор евангельской повести «Избравший ад» Татьяна Борисовна Альбрехт отвечает на вопросы читателей.

– У вас такая интересная фамилия «Альбрехт». Вы знаете, о её происхождении и от кого она вам досталась?

– Фамилия немецкая, досталась от папиных предков. В России, конечно, звучит необычно, из-за этого в жизни было много казусов – как её только не искажали, как меня только не называли!

Мы пытались изучать историю семьи, понять, как предки попали в Россию. Кое-что выяснили. Например, знаем, что первые Альбрехты приехали в XVIII веке, сначала поселились в Тифлисе (там, кстати, до сих пор есть улица немецких поселенцев). Постепенно перебрались в столицы. Незадолго до революции они дослужились до личного дворянства. Дедушка утверждал, что мы в родстве с какими-то польскими князьями, а моя прапрабабушка произвела впечатление на императора Александра III, он оказывал ей знаки внимания, танцевал на балу. Может, это было, может – нет. Кто знает? Когда в Русском музее видишь портрет генерала К. Альбрехта, героя 1812 года, невольно начинаешь думать: вдруг ты его потомок?

Но кое-что известно точно. Например, моя прабабушка, уже будучи матерью двоих детей, вышла замуж за инженера Арциша. Он был успешным и талантливым человеком, сделал несколько значимых изобретений в области железнодорожного строительства. Каких именно – трудно сказать, что-то связанное с механизмом для забивания свай, дрезиной, котлами. Благодаря своим разработкам Арциш после революции получил охранную грамоту, подписанную Лениным. К сожалению, ни патентов, ни грамоты не осталось. Всё, что есть – несколько фотографий и семейные предания. Хорошо, знаем хоть что-то. О маминой родне – крестьянских семьях из Тамбовской и Рязанской губерний – нам известно не в пример меньше, можем проследить историю только до уровня прапрадедов. И то с купюрами и легендами.

– Как вы выбирали профессию? Как вам ваше историческое и театральное образование помогает в писательском труде?

– Я же дитя 90-х, в школу пошла в 88-м году, застала период полного развала и распада советской образовательной системы. Училась в обычной школе на окраине Москвы, без каких-либо уклонов и направлений.

Мне повезло вырасти в семье, где любовь к чтению, стремление к самообразованию и саморазвитию считаются нормой. Я не помню, чтобы мне кто-то внушал: «Надо читать!», стоял над душой, подбирал литературу. Нет. Это было настолько нормально, я думала какое-то время – все так живут. Читала буквально запоем. А поскольку родители – историки, очень любят литературу, понятно, какого рода книги у нас были дома.

Мне с детства внушали, что все решения я должна принимать сама и отвечать за них. Когда встал вопрос об образовании, выборе профессии, на меня никто не давил, с советами не лез. Хотелось заниматься творчеством или стать учёным-историком. Но я понимала, что должна получить профессию, которая может меня прокормить. Потому сначала пошла в педагогический колледж, потом в Историко-архивный институт. Практически сразу параллельно с учёбой стала работать, чтобы не сидеть у родителей на шее. Пробовала себя в разных областях – архивном деле, журналистике, преподавании. Имея на руках две профессии, я могла осуществить мечту – поступить в ГИТИС. Учёба там была наслаждением. Эти пять лет я вспоминаю с большой радостью.

Чаще всего я пишу на темы исторические, знание истории, умение работать с источниками, искать информацию, конечно, помогает. Не говоря уж о бесконечном количестве сюжетов, персонажей, ситуаций, которые просто созданы для того, чтобы писать о них. Работа в театре тоже очень полезна для писательства. Я же редактор, готовлю тексты спектаклей. Так называемый сценический вариант пьесы или прозы – это текст, который на сцене выглядит как живая речь. Это приучает к такому же строгому отношению к собственному тексту. Когда что-то пишу, всегда стараюсь понять, как это звучит, насколько легко воспринимается. Обязательно, согласно законам театра, оставляю читателю воздух и свободу для собственного творчества в процессе чтения.

– Какие темы вы поднимаете в своих текстах?

– Самые разные. Меня интересуют человеческие взаимоотношения, проблема выбора, мотивы людских поступков. Скучно писать: произошло это, всегда хочу разобраться, почему случилось именно это, зачем герой поступил так, что руководило его выбором. Можно брать даже довольно известные сюжеты. Ведь часто само событие, его оценки затушёвывают предысторию, мотивации, момент решения. Такие вещи очень интересно вскрывать. В исторических сюжетах для этого огромное количество возможностей, надо только уметь их увидеть. Люблю героев, в которых, по выражению Достоевского, «дьявол с Богом борются». Выбор, пожалуй, – моя любимая тема.

– Вы пишете только прозу? Пробовали себя в поэзии?

– Скорее, обращение к прозе, да ещё к крупной форме, для меня не столь характерно. Стихи я начала писать в детстве, лет в тринадцать стало получаться что-то такое, что не стыдно показать и прочитать. Так что поэтических произведений у меня больше, чем прозаических, в поэзии я пробую себя чаще.

– О чём ваша повесть «Избравший ад»? И почему вы обратились именно к евангельским временам?

– Думаю, с точки зрения масштаба и формы это всё-таки роман. Повестью я его назвала исходя из первоначального значения слова «повествование» – рассказ о событии во временной последовательности.

О чём она… Пожалуй, именно о выборе. Главный герой романа – Иуда, тот самый, кто, согласно новозаветным свидетельствам, предал Христа. Когда увлеклась библеистикой, библейской историей, историей христианства, очень заинтересовалась этой фигурой. В ней отражён характерный для исторической памяти парадокс – все знают, что он сделал, в то же время об этом человеке доподлинно ничего не известно, порой опровергается сам факт его существования. Именно это несоответствие меня очень увлекло. Личность, чьё имя стало нарицательным, ускользающая, как призрак. Вот мне и захотелось попробовать проследить жизненный путь этого человека, разобраться, каким он был, как он пришёл к предательству, почему сделал это.

Конечно, обращаться к евангельской тематике всегда волнительно, даже немного страшно. Но эта эпоха, эти события и личности настолько кардинально изменили мир, историю, вектор развития цивилизации, что невозможно оставить их в стороне, если хочешь разобраться, кто мы, почему мы такие, был ли у нас шанс стать другими.

– К какому жанру вы относите своё произведение?

– Пожалуй, к жанру исторического романа. Я старалась придерживаться исторических реалий, изучала эпоху, страну, сверялась с картами. Конечно, у меня есть сцена исцеления, больше напоминающая миракль, фигура пророка, даже разговор героя с Люцифером. Но свидетельства о чудесах и провидцах есть в любой культуре, а существование Сатаны – это вопрос веры или психологии, или того и другого. Я верю, что такие вещи, явления, личности возможны, верю в существование дьявола.

– Вы верующая?

– Я христианка. Но придерживаюсь той мысли, что путь к Богу для каждого человека – индивидуален, принадлежность к сообществу верующих в этом может помочь или помешать. Я не верю в коллективное спасение, уверена в том, что каждый сам ответит за всё, что сделал в земной жизни. И на этом суде не сослаться на то, что «я как все». Не люблю массовых истерических проявлений религиозного чувства, терпеть не могу, когда говорят: так верить правильно, а так нет, так молиться должно, а так нельзя. Если сводить религию к древним магическим практикам, где малейшая ошибка в ритуале делала его бесполезным – что же это за вера?

И, конечно же, я не приемлю разделения конфессий – мне кажется, все эти человеческие игры абсолютно далеки от сути евангельской веры. Ведь Бог един, у нас одна Священная Книга, для нас важны одни и те же сакральные события, мы молимся одинаковыми словами, но на разных языках. Поэтому для меня все разговоры о конфессиях всегда вне религии. Это политика, фактор влияния, власть, амбиции – всё то, что к религии не имеет отношения.

По этой же причине у меня достаточно сложное отношение к институту церкви. С того момента, как церковь стала государственной организацией, она перестала быть общиной верующих, объединённых на основе любви и надежды, стала государственным институтом, механизмом, сходным по структуре и функциям с госаппаратом. Конечно, в обстановке неуклонного распада и гибели Римской империи это был спасительный фактор – церковь стала объединяющей силой, которая вытащила Восточную Римскую империю из бездны и помогла образованию сегодняшних христианских государств Европы. В этом её историческая миссия. Но на вызовы времени, которые существуют сейчас, церковь не способна ответить адекватно в силу своей консервативности.

– Вы следите за литературными тенденциями? Каких авторов читаете сами?

– К сожалению, не очень получается. Работа требует постоянной обработки большого количества информации. Всё время приходится что-то искать, перечитывать, уточнять, сопоставлять и отбирать. Для души читаю не так часто, как хотелось бы.

Конечно же, очень люблю исторические романы. В частности, образцом для меня в этом жанре является «Имя розы» Умберто Эко. В принципе очень люблю этого автора. В детстве и юности, естественно, зачитывалась Дюма, Буссенаром, Дрюоном, Сабатини. И до сих пор иногда с удовольствием возвращаюсь к такой литературе. Люблю хорошую умную фантастику – Брэдбери, Пола Андерсона, Стругацких, Лема, Саймака, Лукьяненко. К фэнтези отношусь гораздо более спокойно, может, потому что не нашла ещё авторов, которых поставила бы в один ряд с Толкиеном. С удовольствием возвращаюсь к классике, и русской, и зарубежной. Очень люблю эпические произведения – «Песнь о Нибелунгах», «Эдду», «Одиссею», «Шах-Наме». Естественно, не могу представить свой мир без поэзии, особенно люблю авторов Серебряного века, Левитанского, Симонова, «проклятых поэтов», Готье, Байрона, Шекспира, Петрарку и Данте.

– Сейчас вы работаете над чем-то? Что ждать вашим читателям?

– Замыслов всегда много. Какие-то на уровне идеи, другие – в процессе. Сейчас в работе цикл рассказов на библейские сюжеты. Правда, один грозит вылиться в повесть, но я с этим как-нибудь справлюсь. Ещё почти готова поэма…

 

Материал подготовила Мария ЗЯБЛОВА