Игорь АВЛАСЕНКО. Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ КАК ПОСЛЕДНЕЕ ОТРЕБЬЕ (Мы – один мир)

№ 2017 / 44, 15.12.2017

– По образованию и по профессии Вы историк, и Ваш рассказ «Последняя исповедь Кузьмы Чорного», который Вы представили на конкурс «Мост Дружбы», также носит исторический характер. Во время церемонии награждения лауреатов конкурса Вы в ответном слове упомянули 100-летие Октябрьской революции. Скажите, а каково Ваше отношение к Октябрьской революции как к историческому событию? Вы воспринимаете её положительно или отрицательно?

– Это очень сложный вопрос. Можно прочитать целый курс лекций, посвящённый не только Октябрьской революции, но и её восприятию в современном общественном сознании и оценке в исторической науке. Но я постараюсь изложить свою точку зрения в нескольких тезисах.

В самом деле, Октябрьская революция – это важнейшее событие мировой истории, оказавшее влияние на последующие события, на систему международных отношений, на мировую практику государственного экономического регулирования. Приход к власти большевиков оказался венцом революционного процесса в России, начавшегося в феврале 1917 года и растянувшегося на несколько месяцев. Однако революция, бушевавшая на протяжении практически целого года, не была совершенно уникальным событием в мировой истории. В этот же период – первые два десятилетия XX века – в мире произошёл ещё ряд революций, не связанных, кстати, с первой мировой войной: например, младотурецкая революция в Османской Империи в 1908 году, Синьхайская революция 1911–1913 гг. в Китае, мексиканская революция 1910–1917 гг. Да и первая русская революция 1905–1907 гг. также попадает в это ряд. Это далеко не случайное совпадение. В начале XX века в России, Китае, в Мексике, в Османской Империи, а также в других странах назрела необходимость модернизации, то есть обновления общественно-политической системы и экономического уклада. Политические элиты, находившиеся у власти, не стремились провести давно назревшие реформы, и это, в конечном итоге, привело к революционному взрыву, в результате которого они оказалась попросту сметены.

Поэтому революцию 1917 года в России я, как историк, рассматриваю с точки зрения модернизационной парадигмы. Большевики стала политической силой, которая смогла одержать победу в борьбе за власть, удержать от распада государство и предложить свой вариант модернизации для России (впоследствии СССР). Образно выражаясь, они вдохнули новую энергию в общество, высвободили новые силы, предложили новый вариант общественной мобилизации. Именно благодаря этому Советский Союз стал не просто «одной из» «великих держав», а «сверхдержавой», запустившей первую атомную электростанцию в мире и первый искусственный спутник Земли, а также отправившей первого человека в космос. Российская Империя этого не достигла бы.

Конечно, слово «модернизация» звучит по-научному сухо и не отражает цены всех этих достижений: трагедии гражданской войны, трагедии голода, трагедии вынужденной миграции, трагедии последовавших репрессий. Но разве модернизация в других странах проходила безболезненно? У любого исторического события есть позитивные и негативные стороны. Австрийский социолог и экономист Йозеф Шумпетер назвал такого рода процессы «созидательным разрушением». В России старая элита была отстранена от власти, но ей на смену пришли новые силы, а также были открыты новые каналы социальной мобильности. Достаточно сказать, что множество выдающихся учёных, деятелей искусства, управленцев в советский период оказались выходцами из низших сословий (в имперский период такой возможности они практически не имели).

При этом хочу подчеркнуть, что ошибки модернизации ни в коей мере не оправдывают такие преступления, как «красный террор» и массовые политические репрессии. Трагедия заключается в том, что многие из тех, кто поднялся на этих новых социальных лифтах, затем пострадали от несправедливых гонений. В качестве примера могу привести историю своей семьи: мой дедушка получил образование благодаря советской власти, но затем был репрессирован. Практически такая же судьба постигла и белорусского писателя Кузьму Чорного, которому был посвящён мой рассказ на конкурсе. Поэтому события XX века, историю советского государства нужно воспринимать во всей её сложности и многогранности: и как эпоху великих достижений, и как эпоху страшных трагедий.

– Как вы считаете, много ли ещё «белых пятен» осталось в истории Октябрьской революции? Много ли нового ещё предстоит узнать?

– Количество открытых архивных документов, относящихся к революции 1917 года и последующей советской истории, на самом деле огромно. Вопрос здесь стоит методологический: что нового мы хотим узнать о том времени? На какие вопросы ответить?

Множество новых архивных материалов, посвящённых событиям 1917 года, было введено в оборот на рубеже 1980-х и 1990-х годов. Я думаю, в таком количестве открытия новых документов ожидать больше не приходится. Конечно, белые пятна существуют, поскольку некоторые документы уничтожались самими большевиками либо их противниками. Большевики также практиковали донесение приказов в устной форме или по телефону, чтобы не оставлять письменных свидетельств. Есть ещё ряд документов, хранящихся в закрытых архивах спецслужб, но всё это пробелы частного характера. Я не думаю, что они способны как-то кардинально изменить наше общее представление о том времени.

Тем не менее, из-за этих частных пробелов зачастую строятся самые фантастические предположения и разного рода «дешёвые сенсации». Например, версия о том, что Октябрьскую революцию якобы организовало германское правительство. А затем эта точка зрения через фильмы и телепередачи целенаправленно внедряется в общественное сознание. На самом деле, достоверных исторических документов, доказывающих эту гипотезу, попросту нет. В связи с этим хочу процитировать Е.М. Примакова: «…Такие «сенсационные» объяснения, по сути, являются оскорблением российского народа, которому, дескать, успешно и надолго навязали режим, запланированный извне».

Вместе с тем, открытие интересных материалов можно ожидать на уровне микроистории, на уровне истории повседневности. Например, может быть найден какой-нибудь уникальный исторический дневник, который прольёт свет на судьбу конкретного человека и в новом ракурсе покажет интересные подробности повседневной жизни того времени. Подобно дневнику писателя Кузьмы Чорного, который я использовал для написания своего рассказа. Вот такие документы действительно представляют значительный интерес. Мемуары, дневниковые записи, устная история становятся всё более популярными для реконструкции жизни советского общества.

– Ваш рассказ называется «Последняя исповедь Кузьмы Чорного». Почему вы решили взяться за это произведение?

– Ранее я уже писал о судьбах и творчестве белорусских литераторов: Аркадия Кулешова, Ивана Мележа. Но создавал произведения в жанре эссе. Как-то совершенно случайно я познакомился с дневником белорусского писателя Кузьмы Чорного. И в этом дневнике меня поразили его последние строки, написанные буквально за несколько часов до смерти. Это и есть его последняя исповедь. Процитирую дословно некоторые предложения (в моём переводе на русский язык): «Я живу, словно последнее отребье. И не потому, что мне кто зла желает, а потому, что у нас не европейское государство, где интеллектуальные способности человека делают его жизнь организованной. А у нас азиатчина. Подхалимство, взяточничество, чиновничество и клевета за последние годы достигли небывалого размаха… Долгие годы меня мучило ГПУ-НКВД… Я погибаю и не могу применить свой талант как следует… Боже, напиши за меня мои романы, разве что так молиться, что ли?..» А ведь это 1944 год, военное время! Вы представляете? Вначале я собирался вновь написать эссе, но позже меня осенило, что на основе дневника можно написать хороший рассказ. Ведь в последних строках дневника отразился последний день писателя, в последнем дне – вся его судьба, а в его судьбе – история XX века.

Привлекла и сама личность Кузьмы Чорного. Литературоведы подчёркивают, что ему так и не удалось полностью воплотить свой талант в жизнь: его здоровье было серьёзно подорвано в годы репрессий и Великой Отечественной войны. Когда он скончался, ему было всего лишь 44 года. Вместе с тем, лучшие свои произведения он создал именно в последние месяцы жизни, во время войны, будучи глубоко больным человеком. Кузьма Чорный считается первым романистом в белорусской литературе. Его прозе свойственен глубокий психологический подход, который позволил современникам сравнивать писателя с Ф.М. Достоевским. Более того, выдающийся белорусский писатель, сценарист и филолог Алесь Адамович говорил, что именно знакомство с рассказами и романами Кузьмы Чорного, с теми общечеловеческими проблемами, которые были подняты в наследии писателя, во многом предопределило и его собственный жизненный путь, творческую и общественную деятельность. Так что Кузьма Чорный стал своего рода «крёстным литературным отцом» для Алеся Адамовича, а значит, и «крёстным литературным дедушкой» для Светланы Алексиевич, белорусского лауреата Нобелевской премии по литературе.

– Какие художественные приёмы Вы использовали, чтобы показать личность Кузьмы Чорного? Что добавили от исторических документов, а что – от фантазии?

– Создание исторического произведения любого формата – весьма сложная задача. Неважно, речь идёт о небольшом рассказе (как в моём случае) либо об эпическом фильме. Зачастую художники намеренно драматизируют ситуацию, добавляют отдельные сцены либо искусственно разворачивают сюжет по законам жанра драматургии, чтобы усилить эмоциональное воздействие на читателя либо зрителя. И очень часто допускаются перегибы, перекосы, намеренные искажения. Мне, как историку, при знакомстве с разного рода художественными произведениями это особенно знакомо.

Я постарался избежать подобных искажений в своём рассказе. Ключевым источником, который я использовал для написания рассказа, стал дневник писателя. Я специально построил рассказ таким образом, чтобы представить литератора, перелистывающего и перечитывающего свой дневник. Цитаты из дневника там воспроизведены дословно, а запись в последний день жизни – полностью, без изъятий. Это чрезвычайно драматические слова, пронизанные горечью и болью. Нет сомнений, что в последние часы писатель переживал тяжёлые душевные муки, которые, вероятно, и стали причиной его смерти.

Главный критерий, которым я руководствовался, – это ответственность перед памятью самого писателя. До меня никто не изображал в художественном ключе именно этот день в жизни писателя, не смотрел на его судьбу через призму такого рода. Поэтому я понимал, что от того, насколько высокой окажется данная планка, зависят и последующие попытки художников слова обратиться к личности этого писателя.

Ещё одним критерием стало стремление нарисовать максимально правдоподобную картину, чтобы читатель почувствовал, будто он сам находится в ноябре 1944 года, в холодном разрушенном Минске, только недавно освобождённом от немецко-фашистских захватчиков, а исход войны ещё вовсе не очевиден. Я постарался дать возможность читателю посмотреть на окружающий мир глазами самого писателя, через призму его трагического жизненного опыта. В рассказе упоминаются некоторые события из жизни писателя, почерпнутые из его дневника. Конечно, в рассказе есть и художественные детали, добавленные именно мной, однако они органически связывают сюжет и просто необходимы, чтобы рассказ получился эмоционально насыщенным, а не однообразным и сухим. Если читатель во время прочтения исторического рассказа или романа чувствует себя в это время и в этом месте и сопереживает героям, то в этом, я считаю, и заключается секрет успеха такого произведения.

– Что ещё находится у вас в «творческой чернильнице»?

– Вы знаете, у меня много различных планов, но я предпочитаю их заранее не раскрывать. Отмечу лишь то, что собираюсь продолжить заниматься судьбами и творческим наследием белорусских поэтов и писателей. Эта тема актуальна, потому что люди всегда стремятся обратиться к прошлому, предпринять своего рода диалог с предыдущими поколениями.

Каждое поколение заново переосмысливает историю, потому что ценности и опыт в новую эпоху меняются. Конечно, понимать историю можно лишь только глядя на события глазами людей прошлого. Но осмысливать произошедшее и делать для себя выводы мы должны с позиции сегодняшнего дня. Именно в этом случае история становится подлинной «учительницей жизни».

 

Вопросы задавал В. КАЛМЫКОВ

 

г. МИНСК