Саша КРУГОСВЕТОВ: НЕ СТОИТ РАЗДЕЛЯТЬ РЕАЛЬНОСТЬ И ФАНТАСТИКУ (интервью)

Беседу вёл Александр ГРИЦЕНКО

№ 2018 / 4, 02.02.2018, автор: Саша КРУГОСВЕТОВ

– В вашей биографии написано, что вы кандидат наук, учёный, изобретатель. Карьера началась в середине 20 века. И очень интересно, как вы начинали свою карьеру? В общем, как это было?

– Я закончил ЛИТМО в 1964-м по специальности «Вычислительная техника». Всё ещё только начиналось. Наша восходящая звезда Геннадий Иванович Новиков, тогда ещё Гена Новиков, будучи ещё студентом, руководил созданием первой институтской ЭВМ на электронных лампах. Мы все были полны энтузиазма. Полёт Гагарина! Советская техника на переднем плане прогресса. Шестидесятые годы открыли нам столько нового – рок, твист, Окуджава, поэтические вечера в Политехническом, кинофестивали, журналы «Юность» и «Новый мир» – всего не перечислишь. Я распределился в «Гранит». Занимался разработкой бортовых ЦВМ – вначале на микромодулях этажерочного типа, потом на микросхемах. Тогда было ещё впечатление, что, если мы и отстаём от США в электронике, то совсем немного, чуть-чуть, и скоро догоним и перегоним. В Советский Союз переехали Старос и Берг, создали КБ-2, преобразованного впоследствии в ЛКБ. Уже создавались новые заводы и НИИ для производства микроэлектроники. В те годы мы, молодые инженеры и научные работники, не знали слова «карьера», просто любили своё дело. Проектировали оборонную технику, запускали её производство на заводах, писали научные статьи, читали книги, смотрели кино, занимались спортом, путешествовали, любили девушек. Как ни странно, времени хватало на всё, всё успевали. Хотя, конечно, и недосыпали. В 27 лет я защитил кандидатскую диссертацию без отрыва от основной работы инженера-проектировщика. К 30 годам имел более 25 внедрённых авторских свидетельств и более 100 научных публикаций.

– А почему вы не защитили докторскую?

– Когда я написал первую докторскую диссертацию, произошла реорганизация ВАКа. Выяснилось, что, согласно новым требованиям ВАКа, необходимо иметь не только значительные научные результаты и публикации, но и определённый объём внедрения научных результатов, нужны акты, подтверждающие экономический эффект полученных результатов. К тому времени я несколько изменил тематику своей инженерной и научной деятельности. Эта работа казалась мне важнее, чем получение докторских корочек. Решил не дорабатывать готовую работу под новые требования, а писать другую докторскую – естественно, по своей новой тематике. Работа шла очень хорошо, были созданы важные для отрасли новые системы. И диссертация получалась неплохая, и внедрение было, и акты оформлены.

В конце семидесятых друзья предложили мне перейти на появившуюся вакансию в НТО Академии наук. Очередная смена направления. Мне всегда нравилось менять направление деятельности. Заманчивым было и то, что это была работа, не связанная с секретностью, и в перспективе у меня могла появиться возможность поездок за рубеж, в том числе по работе. Во второй раз я отложил свою докторскую и решил начать новую жизнь. Был очень интересный десятилетний период работы в Академии. И работа интересная, и ещё одна докторская (третья по счёту) была написана.

Но, как говорят, не судьба. Началась перестройка, начались лихие девяностые. Финансирование науки урезалось, подразделение, которым я руководил, закрылось. Весь мой коллектив, и не только он один, остался без работы. Не было смысла защищать диссертацию. Надо было кормить семью. В пятьдесят лет пришлось в очередной раз резко изменить жизнь. Научную библиотеку отправил к букинистам. Пришлось идти в бизнес. Это тоже оказалось интересной, но очень тяжёлой школой. Было много проблем. Но я ни разу не пожалел о принятых решениях и о том, что в своё время не поставил докторские «корочки» во главу угла.

– Вам удавалось заниматься спортом? Не все учёные того времени совмещали одно и другое. Вам это было зачем?

– В старших классах школы я начал заниматься академической греблей. Так получилось, что я попал в клуб «Энергия» на Крестовском острове в Ленинграде. В тот самый клуб, который подробно описан у А.Толстого в «Гиперболоиде инженера Гарина». Клуб, где Гарин встречался со следователем Шельгой. Мне нравилось и это необыкновенное место, и «полёты» на лёгких крылатых лодках. После первого курса наша команда выиграла первенство Ленинграда среди юношей. В институте занимался различными видами спорта – лыжи, плавание, регби. После института попробовал свои силы в самбо и карате. Втянулся. И с перерывами прозанимался разными видами единоборств всю свою жизнь. Почему? Потому что было интересно, потому что неплохо получалось. Потому что борьба – это театр, но такой театр, в котором невозможно фальшивить, в котором каждый может сыграть только самого себя. Потому что единоборства учат, как преодолевать жизненные трудности, как не изменить самому себе. В последний раз участвовал в поединках лет десять назад. Сейчас просто хожу в зал, занимаюсь для себя. Спорт помогает переключиться, отвлечься. Как мысль необходима, чтобы постоянно давать пищу уму, так движение – необходимая пища для тела. Покой – умственный, эмоциональный, физический – это смерть, а движение – жизнь.

Надо двигаться, идти вперёд, менять род деятельности, быть постоянно готовым к тому, что твоя жизнь может измениться на сто восемьдесят градусов. «Наполни смыслом каждое мгновенье, часов и дней неумолимый бег, тогда весь мир ты примешь как владенье, тогда, мой друг, ты будешь Человек!»

– В те времена пробовали попасть в официальную литературу? Через существующую тогда издательскую систему и Союз писателей СССР?

– Скажу откровенно, я никогда не думал, что литература станет моей профессией и основной работой. В советское время я был в первую очередь инженером, руководителем крупных инженерных проектов, научным работником, математиком. И об ином не помышлял. Но я писал всю жизнь. К слову сказать – и рисовал всю жизнь. Из своих путешествий привозил массу зарисовок – пастель, мелок, тушь, фломастер. И путевые заметки. Если вы спросите, для чего я это делал, откровенно отвечу – не знаю. Была потребность, это доставляло удовольствие. Не представлял, как можно было пройти мимо понравившегося пейзажа или развалин римского акведука, как можно было не записать жанровую сценку, которую пришлось наблюдать в Баку или в Сухуми. Записывал, как переплывал бурную горную реку Варзоб в Памире, как спасал бедолагу во время шторма в Алупке, как встречал рассвет на Ай-Петри.

И вот пришла пора, я стал литератором. Открыл свои записи и зарисовки и, как ни странно, кое-что из них попало теперь в мои книги. Многие тексты, записанные в те стародавние времена, вошли в мои публицистические книги «Светящиеся ворота» (впечатления шестидесятых о Крыме), «Послания из прошлого», «Птицы», в лирическую тетрадь «Пора домой», в двухтомный сборник «Цветные рассказы».

– Сейчас разное отношение к советской литературе. А что вы сами читали в то время? Какое ваше отношение к советской литературе?

– Начнём с того, что я вырос на советской литературе. В школьные годы для меня любимым литературным героем был Павка Корчагин. К слову сказать, Островский и сейчас для меня пример человека, которого не сломили обстоятельства, который продолжал жить в полную силу, несмотря на тяжёлый недуг. Считаю, что такие герои нам и сейчас нужны.

В советской литературе было много всякого. Были разные люди. В своё время роман человеконенавистника и юдофоба Ивана Шевцова «Тля» произвёл в советском обществе эффект разорвавшейся бомбы. Было много очень плохой и начётнической литературы. Но плохая литература была, есть и будет. В памяти осталась настоящая русская советская литература. Без сомнения – великая литература. В поэзии – Есенин, Маяковский, Хлебников, Л.Мартынов, Ахматова, Мандельштам, Багрицкий, Корнилов, Бродский, Коржавин, обойма ситцевых поэтов. В прозе – А.Толстой, Горький, Шолохов, Катаев, Олеша, Бабель, Платонов, Зощенко, Булгаков, Л.Леонов, Шаламов, Солженицын. Всё это лишь маленькая часть плеяды блестящих имён.

В шестидесятые годы появилась возможность читать книги многих из этих писателей, которые до того времени нам были очень мало известны. Достаточно сказать, что только в эти годы в магазинах появились «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок». Только тогда мы прочли «Чевенгур» и «Котлован». Мы ловили каждую новую современную вещь в «Новом мире» Твардовского, в «Юности» Катаева и Полевого, читали все от корки до корки – «Вопли», «Знамя», «Октябрь», «Звезду», «Неву». Это были годы расцвета не только литературы – театр, кино, музыка, балет, живопись. Трудно определить закон, по которому в те или иные годы в нашей жизни появляются новые звёзды и гении литературы. Иногда это бывают годы взлета, а иногда – годы застоя и даже мракобесия. Перефразируя известную фразу Горького, я бы сказал: «Всем лучшим во мне я обязан русской советской литературе».

– Удавалось ли читать в то время что-то западное?

– Да, в советские времена много переводилось. Мы читали Хемингуэя, Ремарка, Эльзу Триоле, Фолкнера, Макса Фриша, Пенна Уоррена. Было море переводной литературы. В те годы мы узнали западную фантастику – Кларка, Азимова, Шекли, Саймака, Брэдбери. Других авторов, близких к фантастике: И. Во, У.Голдинга, Г.Грина, А.Силлитоу, Толкиена. Мы читали «Кентавр» Апдайка и «Ловец во ржи» Сэлинджера, «Игру в бисер» и «Степной волк» Германа Гессе.

Наиболее сильными впечатлениями от знакомства с западной литературой было для меня тогда открытие Амброза Бирса и большой латиноамериканской тройки – Борхеса, Кортасара, Маркеса.

И, конечно же, – «Превращение» Кафки, «Приглашение на казнь» Набокова и «Улисс» Д.Джойса. Не могу не сказать также о востоке – о японцах Кобо Абэ и великом Акутагаве.

– А когда вы начали писать? В каком возрасте написали первую вещь?

– Первое стихотворение я написал в школе. Это было начало пятидесятых, мой первый или второй класс. Тогда в нашей семье был период, о котором можно сказать строчками Мандельштама: «И всю ночь напролёт жду гостей дорогих, шевеля кандалами цепочек дверных».

Отца нигде не принимали на работу. Друзья помогли ему найти работу мастера на строительстве в колонии-поселении уголовников на Севере. Мы с матерью жили в Ленинграде. К дню рождения отца я написал ему письмо: «Папа милый, дорогой, очень по тебе скучаю, приезжай скорей домой, жду тебя с горячим чаем». А дальше что-то о том, что вырасту большим и буду бить фашистов очень метко.

Был такой факт, но считать это первой литературной работой, конечно, нельзя. Первые тексты стал писать в институте – для Sтуденческих Окон Sатиры (SOS), которые я единолично выпускал, для агитпоходов и для КВН. Потом во время работы в «Граните» и в Академии наук много писал для капустников.

В дальнейшем фиксировал на бумаге путевые заметки, наблюдения, философские размышления, записывал какие-то наиболее яркие свои личные переживания. В каком-то смысле это можно считать дневником. Наиболее ранние мои тексты, которые вошли в изданные в последнее время книги, были написаны мною в возрасте от 22 до 25 лет, то есть более 50 лет назад. Они показались мне интересными и, как ни странно, достаточно зрелыми.

– Как пришли к идее опубликоваться? У вас были какие-то амбиции в литературе? Или первые книги были просто для души? Хобби?

– Его величество случай. В 90-е годы приходилось особенно много работать – без выходных, без праздников, не считаясь со временем, дня и ночи. Мало бывал дома, а между тем в семье рос маленький сын. Я решил, что должна быть обязательная вечерняя сказка для сына. Сажал на колени шестилетнего малыша и придумывал ему сказку или рассказ о «знаменитом капитане Александре», плававшем под Андреевским флагом на парусных судах в конце XIX века. Капитан Александр был, конечно, умным, смелым и добрым. И ещё он умел разговаривать с животными. Поэтому с ним происходили опасные, но очень интересные приключения, из которых он неизменно выходил победителем.

Почему капитан? Потому что дедушка моего сына был командиром подводной лодки, потому что я проходил сборы на ВМФ и моя военная специальность – БЧ-3 подводной лодки, то есть я – минёр-торпедёр. Потому что у нас в семье был культ Военно-морского флота.

Рассказы были каждый раз разные. И однажды жена, услышав мои рассказы, предложила записать их на магнитофоне, чтобы сынишка в моё отсутствие мог их слушать.

Шли годы, сын вырос и стал совсем взрослым. И вот однажды, разбирая старые гаджеты, мы нашли запылённую кассету. Нам с женой понравилось то, что там записано. Так появилась книга для шести-семилетних «Большие дети моря». Вслед за ней – новые приключения капитана Александра – «Киты и люди», уже для детей постарше. И так шесть книг. И четырёхтомник «Путешествия капитана Александра», в котором сведены все мои книги для детей. Потом появилась публицистика, фантастика. Потом мейнстрим-проза для взрослого читателя.

6 7 Krugosvetov int

Были ли у меня амбиции? Писал для души. Сейчас пишу, потому что хочется, потому что интересно, потому что без этого уже не могу. Занятие литературой стало творческой лабораторией моей души и моего сердца. Незаметно стало образом жизни.

А есть ли амбиции? Трудно сказать. Может, и есть. Но если есть, то они произрастают где-то на дальней периферии моего сознания. Радует, что пока моё писательское мастерство, видимо, растёт. Сужу по отзывам, по наградам, по собственным ощущениям. Если этого не будет, не исключено, что займусь чем-нибудь другим. Жизнь богата новыми вызовами. Пока ты жив, надо быть к ним готовым. И суметь встретить их во всеоружии.

Назвать мою работу в литературе хобби никак нельзя. Писателю приходится много работать, учиться, открывать для себя новые горизонты. Два с небольшим года назад закончил литературные курсы при Интернациональном Союзе писателей. Мне кажется, я подхожу к этой своей работе достаточно профессионально и ответственно.

– Вы пишете довольно активно. Выходит в год где-то три книги. Как удаётся поддерживать темп? Даже не каждый суперкоммерческий автор работает так.

– Получается даже больше трёх книг. Трудно сказать, почему так получается. Пока есть идеи, есть новые планы. Новых планов много. У меня есть своя гипотеза. Где-то я вычитал, что в семьдесят лет происходит сближение и в некотором смысле объединение двух полушарий головного мозга. Большинство моих знакомых и друзей всю жизнь считали меня аналитиком, технарём, человеком, в поведении которого заметен явный крен в сторону большей активности левого полушария. Когда мне говорили это, я удивлялся, но не возражал. Я-то всегда знал свою эмоциональность, влюбчивость, развитые фантазию и воображение – все эти явные признаки интенсивной работы правого полушария. Моя литературная деятельность началась ровно на семидесятом году жизни. Произошёл небольшой взрыв. Сложились два фактора: случилось объединение накопленных знаний и результатов работы сердца; в результате весь мой жизненный опыт, накопленный за долгую жизнь бэкграунд, получил возможность выйти наружу, найти выражение в синтезе рациональной и иррациональной составляющей и дал выход в виде более чем двадцати книг различного жанра.

Как выдерживаю темп? Много работаю – без выходных и праздников. Для поддержания себя хожу в зал. Стараюсь жить в гармонии с окружающей средой – с природой, с людьми. Если человек свободен, у него многое получается. Знаете, что нужно, чтобы стать свободным? Избавиться от страха. Избавиться от невежества, происходящего от глупости, лени и гордыни. Избавиться от корысти. Это трудно. Но у меня есть союзник. Литература помогает мне разобраться в себе и постепенно выдавливать из себя раба. И собеседники. Мои любимые собеседники – Рабле, Свифт, Пушкин, Гоголь, Льюис Кэрролл, Эко и многие другие чудесные мои друзья и собеседники.

– И тем не менее, вы пишете и для детей, и публицистику, и мейнстрим-прозу. Причем все эти сочинения отмечены премиями уважаемыми в своей области. Премия «Алиса» им. Кира Булычёва, «Изумрудный город», «Серебряный РосКон», «Белый лотос», «Память предков», премия еженедельника «Литературная Россия», премия им. Гиляровского. Многим не удаётся совмещать мышление фантаста и мышление реалиста. У вас как получается всё совмещать? Разгадка в том, что вы были учёным? Или?..

– Не стоит разделять миры реального и фантастики. Мир гораздо более фантастичен, чем мы можем себе представить. Во-первых, он наполнен парадоксами. Эвбулит сказал: «Я – лжец». Если он сказал правду, то он лжец. А если он сказал неправду, то он говорит правду. Вся наша жизнь наполнена парадоксами. Квинтэссенция парадоксов в каждой строке «Алисы в Зазеркалье». А между тем автор этой книги Чарльз Лютвидж Доджсон – основатель математической логики. Парадоксы, в том числе – неразрешимые парадоксы – это часть нашего мира, и нам надо примириться с тем, что они есть.

Я перечислю некоторые известные и труднообъяснимые свойства нашего мира.

Параллельные прямые пересекаются. В чёрных дырах пространство деформируется так, что, летя по прямой, мы возвращаемся к своему прошлому. Солнце излучает почему-то энергии гораздо больше, чем даёт идущий в её недрах термоядерный синтез. Кванты не имеют локализации – они могут находиться одновременно в разных точках вселенной. Частота гравитационных волн находится в звуковом диапазоне. С помощью хорошо настроенного датчика человек сможет услышать музыку движения планет – музыку сфер. Вакуум в будущем станет для человечества неисчерпаемым источником энергии. Вселенная существует 10 миллиардов лет. За это время разумные существа с других планет должны были добраться до нас и как-то проявить себя, почему мы их не видим? Угловой размер Луны и Солнца для наблюдателя, стоящего на Земле, с большой точностью совпадает, разве может быть такое совпадение случайным? Подобный список можно продолжать очень долго.

Почему мы любим нонсенсы, парадоксы, каламбуры? Почему нам нравятся книги с открытым концом, финалы-перевёртыши книг? Нам интересно, когда выясняется, что главный герой – вовсе не главный. Или если положительный герой оказался негодяем, а негодяй – наоборот, благородным человеком. Мы любим недосказанность. Любим, когда до конца не ясно, что происходит. Потом что-то становится ясно, но совсем не ясно что-то другое, только что казавшееся очевидным. Почему мы всё это так любим? Потому что мы сами такие. Человек – точка бифуркации, точка разрыва. Сдвинувшись на бесконечно малую величину в ту или другую сторону, наши, казалось бы, незыблемые достоинства мгновенно превращаются в свою противоположность. Любовь превращается в злобу и ненависть, правда – в ложь, миролюбие – в агрессию, честность – в коварство, верность долгу – в измену, нежность – в жестокость, сострадание – в безразличие. Когда это происходит, мы удивляемся: да точно ли мы это, мы ведь не такие? Такие, именно такие. Задача литературы – показать человеку, каков он. И чтобы он не удивлялся, если вдруг обнаружит, что он совсем не соответствует тому имиджевому облику, той маске, которую много лет носил, холил, лелеял и всячески поддерживал у других соответствующее представление о себе. Литература всегда фикшн. Я считаю, что даже научная. Наука никогда не сумеет точно отобразить действительность. Сможет только приблизиться.

Я хочу сказать ещё одну важную вещь. Литература создаёт новую реальность. Которая при определённых условиях может превратиться в настоящую реальность. Но не всегда. Так ли это важно? Если литература настоящая, то созданная ею в воображении читателя новая реальность может оказаться для того же читателя гораздо важнее настоящей реальности. Потому что она может вызывать настоящие чувства, на которые у нас не всегда хватает щедрости сердца в обычной повседневной жизни. Литература может открыть нам дверь в мир прекрасного будущего. И писатель должен понимать своё предназначение и работать над этим.

– Что читаете из современного? Тяготеете больше к российской или западной литературе?

– Юкио Мисиму, Глуховского, Сашу Соколова. Читаю многих современных авторов. Но из современников, пожалуй, пока никем не увлекаюсь. Люблю Кафку, Набокова, Платонова, Акутагаву, Гайто Газданова, Кортасара, Льюиса Кэрролла, Эко, мастеров хокку и хайку.

Очень нравятся пастиши современного английского писателя Грегори Нордингтона.

Но больше всего люблю российскую классику – Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова.

Читаю больше зарубежных авторов, но сердце моё с русской литературой.

Сейчас в России работает много больших, состоявшихся литераторов. Я их не перечисляю – в их творчестве мало света. Хочется больше света. Ушёл позитив из литературы. Люблю позитив. Хотелось бы появления новых драматургов типа Шварца и Горина. Хотелось бы видеть свет в конце тоннеля.

– Что нового пишете?

– Закончил книгу «Клетка». Это ремейк «Процесса» Кафки. Предвижу критику. Сюжетная канва очень близка к «Процессу» и к «Приглашению на казнь» Набокова. Но персонажи и метафизическая идея совершенно иные. Как автор я доволен этой книгой. С волнением жду, что скажет критика.

В работе большой роман «Вечный эскорт». Это роман о любви. Герой любит девушку из эскорта. Внутри этого романа спрятан второй роман – о жизни Викторин Мёран, натурщицы Эдуарда Мане. Обе героини имеют похожую судьбу, хотя живут в разных эпохах. Надеюсь закончить его к весне. Предвижу трудности издания – предполагаемый объём книги 22–23 ал. Издатели не любят принимать в работу книги такого объёма.

Хочу предложить «Молодой гвардии» для издания в серии ЖЗЛ отдельную биографическую книгу о Викторин Мёран, написанную, естественно, в другой стилистике.

Возможно, буду работать над книгами о скульпторе Исааке Иткинде и об известном учёном Тесле.

 

Беседу вёл
Александр ГРИЦЕНКО

2 комментария на «“Саша КРУГОСВЕТОВ: НЕ СТОИТ РАЗДЕЛЯТЬ РЕАЛЬНОСТЬ И ФАНТАСТИКУ (интервью)”»

  1. Хорошее интервью. Автор интересно говорит о себе, о своем характере, о жизни.
    Мо-ло-дец!!
    Joseph Abramson, Santa, Nm, USA

  2. 1. Очень интересное интервью. У нас во многом схожие биографии, т.к. по основной профессии после института – “технарь”, изобретатель, к.т.н., и в те же годы писал интермедии и стихи с попыткой публиковаться в “Юности”.
    2. У меня с юности литературные и значит мировоззренческие ориентиры – другие. Я говорю о тех, которые не были в школьной программе. Это Шолохов “Тихий Дон”, Степанов “Порт-Артур”, К.Седых “Даурия”, Есенин (не весь). И от Маяковского только “Советский паспорт” (остальное я считал вычурным, косвенно это подтверждается не песенностью Маяковского). Читал и другое – но то не моё.
    3. Литературные ориентиры и направление у меня – другие. Дальше умолкаю, потому что это будет уже, как бы, другое интервью.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.