МЕМЕНТО ЧЁРНОЕ МОРЕ

№ 2018 / 6, 16.02.2018, автор: Иван ОСИПОВ

На обложке так и написано: «Ростислав (Александр Розенбойм) Александров», по давней манере низводя псевдоним, который звучанием адресует к смыслу, до понятного, чем смысл убивая. Псевдоним – хрупкий предмет, сломать его можно одним движением. Слова «Ростислав Александров» застыли росчерком, будто надпись «Привет из Одессы» на открытке или памятном сувенире.

Александр Розенбойм был если не гением места, то уж – точно – месту этому конгениален. Не биндюжник, не шарлатан (истинно одесские порождения), но человек воздуха – название заёмное, однако так оно так. Тот, кто ведёт бесконечные разговоры, покупая и продавая, вновь покупая втридорога, чтобы опять продать, воображаемый товар за воображаемые деньги. Это было бы спекуляцией, вздором, если бы дело касалось товаров привычных, но в данном случае товар – слова, события, факты. И сделка такого рода – сделка всегда успешная: за что купил, за то и продаю. А удачно обделанное дело, хорошо выгоревший гешефт можно отметить кружкой пива, стаканом вина – сухого или креплёного.

Перефразируя не до конца хрестоматийный текст: об чём думает такой папаша? Об выпить хорошую рюмку водки, с великим удовольствием, и не одну. Старый его товарищ рассказывает в мемуарах: по условному знаку приносил он эту самую рюмку в курилку Всемирного клуба одесситов, а потом появлялся в курилке, ускользнувший от бдительного ока жены, Александр Розенбойм, которому рюмка и предназначалась.

Что за водка мемуарист умалчивает. Когда еврейская, то сладкая, и градус не на высоте, умеренно-сниженный, вроде «рыковки», увековеченной воспоминателями. Крепость спиртного и его доступность есть индекс свободы, отпускаемой гражданам их государством, чему подтверждение и отечественная история. Грянула мировая войны с немцами, ввели «сухой закон», перешла война в гражданскую – спиртное по-прежнему было под запретом, гражданская война кончилась – появилась упомянутая «рыковка» тридцати градусов отроду, а немного спустя и водка добрала искомые градусы до сорока. Пить – значит, пить. К слову, опять ведут разговоры, не понизить ли крепость, исходя из человеколюбия, чтоб не пили вмёртвую, – это сколько ж надо выпить, чтобы набраться, такой гуманной? И зачем великий Менделеев производил свои опыты, ища формулу, достойную быть выбитой и на могильной плите.

Такие свершения, отчасти – удачи, имеются не у всех. Подавляющее большинство людей умирает, чудесной формулы не отыскав, от подавляющего большинства со временем, иногда очень скоро, не остаётся и могильной плиты с именем, удостоверенным датами жизни и смерти.

Александр Розенбойм занимался тем, что восстанавливал утерянные даты, порой возвращал имена людям, их утратившим, попутно отыскивая подробности их существования, дела и поступки. Он знал превеликое множество разных историй о людях, которых давным-давно нет на свете, о зданиях, иногда канувших в небытие вслед за теми, кто в них когда-то жил.

Истории эти почерпывались из бесед с очевидцами, что ещё что-то помнили, из газет, таких стародавних, что можно их читать в новинку, главное – не повредить хрупкие пожелтевшие листы. Из публичной библиотеки он отправлялся в культурный центр «Мигдаль», где тоже ждали бумаги, а после шёл бродить по городу. Иногда в другом порядке: отсидев в библиотеке, отбродив, шёл в культурный центр «Мигдаль». И там писал статьи, которые расходились по газетам и альманахам и потом составляли книги «Исхоженные детством», «Давний свет», «Торг обильный», «Истории с раньшего времени», «Мадам Любка», «Право на имя», «Улицы нестрогих дев». На обложках этих книг указано – Ростислав Александров.

Теперь, когда автора нет, появилась книжица «Беседы об Одессе», вышедшая приложением к шеститомнику «Одесские истории», что выпускает издательство «Optimum» и по современному времени тиражом необычайным, 200 экземпляров, и никак не может завершить из-за финансовых трудностей. В книжице представлены интервью Александра Розенбойма, взятые неленивыми журналистами. Это и не рассказ даже, а заметки к рассказу, перечень тем и сюжетов, которые надо развернуть, написать. Перечень останется перечнем: кто теперь расскажет, о чем беседовал Александр Розенбойм с Катаевым, Юрием Левитаном или с Лилей Брик?

И книжица, на обложке которой автор обозначен сразу и собственной фамилией и псевдонимом, интерес представляет не сама по себе, а как философски отвлечённый предмет для осмысления. Всё, не досказанное тобой, не доскажет уже никто.

Когда-то, направляясь в Одессу, иностранные корабли брали вместо балласта итальянскую базальтовую лаву. Плитами лавы мостили одесские улицы, и те, кто её привозил – согласно мудрости градоначальства – получал в местном порту значительные льготы. Но зачем Харону излишний груз, к чему какие-то привилегии? Всё отправится за борт, всё сглотнёт холодная вода.

 

Иван ОСИПОВ