В ГРЕЦИИ ЕСТЬ ВСЕ

№ 2006 / 35, 23.02.2015


О Греция, ты прекрасна, – твердила, попав на эту благословенную землю, на сказочный остров Крит.
Но с высоты остров поразил своей неприглядностью – красная выжженная земля, изредка кое-как покрытая такой же выжженной растительностью.
А потом была посадка в аэропорту Ираклион. Взлётно-посадочная полоса начиналась сразу же с берега моря, видимо, так же приземляются военные самолёты на палубу корабля. Полоска настолько узенькая, с борта её совсем не видно, и когда море внизу неожиданно исчезло и совсем рядом появилась эта выжженная изрытая земля, на лицах впервые прилетевших был нескрываемый испуг – вот-вот мы должны, просто обязаны врезаться. Да и коротенькой была полосочка, и самолёт остановился, показалось, мгновенно.
Моя замечательная внучка – мой гид и переводчик – популярно объяснила: Крит – туристический остров, очень много отелей, все местные жители работают и живут там, надобности в своих домах нет. А те редкие поселения – это отчаянные люди, вздумавшие в таком сухом климате заниматься земледелием и животноводством. Побывав потом на экскурсии в деревню, увидела, как лихо у них всё это получается – огромные рощи плодовых деревьев, и под ними лимоны, апельсины… Не успевают собирать. Серебристые оливковые деревья растут везде, в самых неожиданных местах. А красная земля – так это медь. А то, что так далеко ехать от аэропорта, так кто же захочет отдыхать под постоянно пролетающими над головой «Боингами» – это всё объяснила моя Катерина.
Цветущий, благоухающий рай начался тут же, как только въехали на территорию отеля. Я видела, теперь точно знаю, как выглядит этот самый рай.
Моя «крутая» внучка не разрешила нести багаж, сказав, что это признак хорошего тона – бросить его небрежно, именно небрежно. Когда принесут в номер, непременно дать чаевые.
«Дорогая, – говорю ей по-крестьянски, – давай я сама принесу, а чаевые отдашь мне».
«Нет, – отвечает, – это закон хороших отелей. В конце концов, я расплачусь своими».
«Ну да, конечно, кровью и потом заработанными».
«Не иронизируй, – парирует Катерина. – Я лучшая ученица в школе. Победитель всяческих конкурсов и олимпиад, а посему на небольшую компенсацию от родителей имею право».
Моё постоянное простодушное желание заговорить с обслугой она, правда молча, не приветствовала. Видимо, это признак плохого тона – общаться с обслугой. И не нравилась моя внучка мне в такие минуты, и на душе становилось тревожно. Какой она вырастет? А вдруг, когда стану старой и беспомощной, помочь мне к тому времени станет признаком уж совсем плохого тона…
Катерине четырнадцать лет. В совершенстве владеет английским, французским. На других чуть-чуть «гутарит». Выросшая среди «звёздных» отелей, во всём категорична и немного цинична. У неё грандиозные планы – получить образование за границей, сделать там блестящую карьеру, а потом вернуться в Россию. Обязательно вернуться. «Помочь России» – говорит она. Считает, что возрождение нашей страны начнётся только с их поколения. Всё, что было до них, – всё неправильно, неразумно, нецелесообразно. Одни поколения строили, другие – разрушали. Да и строили совсем не то, что нужно.
Вот так. Ну что, дорогие соотечественники, ждём-с?
Греки все просты и гостеприимны. Радуются жизни и готовы поделиться этой радостью с каждым. Общность наших религий, наших культур чувствуется во всём. У нас общие праздники. В городах и деревнях они всегда сопровождаются роскошными застольями, музыкой и танцами. Масленица у них длится три недели, и всё это время царит безудержное веселье и радость. Самый любимый и блистательный праздник греков – Пасха. Готовятся к ней всю Великую неделю – пекут пасху, пироги, чуреки, красят яйца, готовят традиционную «магирицу». Вся Греция благоухает от жарящегося на вертеле мяса, безграничное веселье кругом.
На Рождество готовятся традиционные греческие сладости, многочисленные закуски с хорошими винами. Но главное – запечённая индейка или поросёнок, которого специально выращивают к этой дате.
Монастырь Аркади – самый значительный в области. Основанный ранее XIV века иноком Аркадием, вскоре стал одним из самых почитаемых монастырей Крита. Он был единственным монастырём, где турки во время своего владычества разрешили колокольный звон.
Глядя на синие маковки, устремлённые в небо, испытываешь удивительное чувство: будто чуть-чуть, самую капельку, приблизилась к Нему, что «оттуда» меня можно даже разглядеть. Понимаю, что не соответствую. Но точно так же было со мной в Шамордино, что недалеко от Оптиной пустыни. Монастырь расположен на возвышенности, и тогда отчаянно хотелось и самой стать выше, лучше, ну хоть чуточку, но подняться.
Что ещё. О грустном? О широте русской души? О! она присутствовала. Везде, во всём.
Вы можете представить себе нашего мужика, живущего в отеле «all included» – всё включено? А включено, надо признать, немало. Ведь в Греции есть всё, потому и включено всё. Обильный «шведский стол», вино, пиво. Соки льются рекой. Да и водочка, правда не наша родимая, но тоже ничего, пробовала. До сказочного, воспетого в мифах Эгейского моря наши соотечественники редко когда доходили, хотя оно в каких-то двухстах метрах. Зачем? Купив такой дорогой тур, говорили, надо приложить все усилия, чтобы в результате всё-таки остаться «в плюсе» – и, обессиленные, падали в бассейн тут же, на территории отеля.
А Девятого мая, рассказывали, наши патриотически настроенные соотечественники, прихватив нескольких немцев, с криком «Гитлер капут» стали мочить их (почти в «путинском» варианте) в бассейне. Служителя, попытавшегося вмешаться, закрыли в какой-то кладовке, для верности подперев дверь чем-то снаружи, и он, забытый всеми, просидел там всю ночь.
Удобные бухточки, отрезанные от моря большими камнями-валунами, дают возможность купаться даже в шторм. Их много, красиво и удобно оборудованных. В первые дни я никак не могла «угнездиться» – где же лучше? Вспомнила родное Черноморское побережье, где, удачно добыв неподъёмный лежак, надо подтащить его к самому берегу так, чтобы «морду лица» погрузить в пучину морскую, а потом внимательно следить, как бы какой находчивый соотечественник не слямзил.
Если море спокойно, то висит бело-голубой флаг, если зелёный – купаться можно, но нежелательно. Сегодня сильный шторм – над Критом развевается огромный красный флаг. Ура! Наши пришли!
Кстати, служба спасения на берегу отсутствует. Даже жалкого спасательного круга нет. Твоя драгоценная жизнь здесь никого не интересует. Висит угрожающе-красный флаг, и сам решай. Хочешь в открытое море – плыви, но никто не будет тебе дурным голосом кричать в «матюгальник»: «Ни-ззя-я», – спасательный катер не появится рядом, и твоё последнее истошное «Ау-ау» никто не услышит.
Можете себе представить такую картину. Раннее-раннее утро. Солнце вот-вот взойдёт. Берег Эгейского моря, насколько только может охватить глаз. Над тобой огромные нагромождения скал, валунов, чуть-чуть зацепившихся друг за друга. Кажется, ткни пальцем – и всё это полетит на голову. Чуть дальше они скреплены застывшей вулканической лавой – свидетельством когда-то произошедшего извержения. И среди всего этого только я, одна, маленькая женщина, стою и отчётливо понимаю: нет, эта страшная катастрофа, поднявшая земную кору, всё вздыбившая, всё перевернувшая, вмиг разделившая континенты, произошла не в V веке до нашей эры, а случилась только вчера, а я, где-то удачно переждав всё это, спрятавшись в каком-то укромном местечке, осталась жива. И вот теперь, среди этого жуткого нагромождения стою на застывшей, но ещё тёплой вулканической лаве. И надо всё начинать сначала…
Вот такие поэтически-романтические чувства одолевали меня по утрам, когда все ещё спали. Ленивые немцы, заполонившие отель, долго и плотно позавтракав, сначала отдыхали. Томные толстые немки к морю совсем не спускались. Видимо, их всех, как стихия, в одночасье застали «критические дни», и, плюхнувшись в бассейн, важно вылезали и тут же плюхались на лежаки под пальмами. Немцы иногда спускались к морю, но не плавать, а купаться: как-то жалко, совершенно не по-мужски макнувшись, укладывались на матрасы и осторожненько, рядом с бережком, начинали «бороздить» Эгейское море. Не пойму, ну никак не пойму, как же они смогли дойти до Москвы?
Отель семейный. Детей полным-полно. Но ни разу не видела плачущего ребёнка. Не знающие наших традиционных подзатыльников, они веселы и беззаботны. Они любимы. Как и женщины. Все – молодые и красивые, пожилые толстушки-клушки, – перед всеми мужчина галантен, предупреждает каждый шаг. И смотрит с нежностью. Видимо, это и есть та самая «каменная стена», о которой российская женщина где-то, когда-то, что-то слышала.
По утрам Катерина обучала меня языкам. Если английский, то весь день я должна чувствовать себя англичанкой, раздавая небрежно направо-налево hello, good morning, если французский – то bonjour, merci. Немецкий чуть-чуть помню. Вечером подводили итоги. Плачевные. Нет, не получалось из меня ни чопорной англичанки, ни томной немки, а уж француженка тем более никакая – ну где же взять призывную игривость во взгляде?! Женщина средней полосы России, с постоянно застывшим в глазах и движениях чувством вины перед всеми, так и вылезала из меня отовсюду.
Я недолюбливаю своё имя. Но там, в длинном приветственном монологе кого-нибудь из обслуживающего персонала, было очень приятно услышать одно понятное мне слово – Раиса. Что-то греческое есть в нём. Пожалуй, пересмотрю отношение к своему имени. А когда симпатичная официантка через головы важных англичанок и толстых немок приветствовала меня: «Калимэро, Раиса», – я была очень счастлива в этот миг. И когда на местном празднике нас учили танцевать сиртаки и аниматор (массовик-затейник) одобрительно показывал мне большой палец, я опять была счастливой. Запоздало-счастливой.

Раиса
ЧИСТЯКОВА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.