Чужие свои

№ 2006 / 36, 23.02.2015

– Я ж свой! Свой! – орёт чекист Гармаш направившему на него ружьё старосте Ступке. И Ступка не стреляет, но отнюдь не потому, что Гармаш ему свой.
Три главных героя фильма Дмитрия Месхиева «Свои» (главный приз ММКФ в 2004 году) скорее архетипы, нежели конкретные личности – политрука (Хабенский), чекиста (Гармаш) и снайпера (Евланов) практически не называют в фильме по именам. В 41-м году они бегут из немецкого плена в деревню и укрываются там у отца снайпера (Ступка), который служит при немцах старостой. Незваные гости ему совсем не в радость – вот уже и полицмейстер (Бондарчук) из-за подозрений арестовывает его дочек и предлагает бартер: двух беглецов в обмен на свободу дочерей и паспорт для сына. Для обиженного советской властью старика в такой ситуации выход, казалось бы, очевидный – сына оставить, чекиста и политрука (который ещё и еврей) сдать. Но именно с этого момента и начинаются у героев проблемы с идентификацией «свой-чужой». Как быть снайперу – помочь отцу расправиться со своими сослуживцами, или же предупредить товарищей и бежать с ними дальше? Как быть старосте – сдать земляков немцам и спасти свою семью от опасности, или забыть про подаренный властью лагерный срок и помочь этим двум? Как понять чекисту – остаётся ли староста «своим», коли пошёл на эту должность?
В середине фильма, когда снайпер будет с остервенением взрезать живот своему односельчанину, а после рыдать и биться в истерике на руках политрука Гармаша, становится ясно, что для четверых мужчин своими, в сущности, остались только боль и ужас тех лет – всё остальное «чужим» сделал война.
Александр ЦЫГАНКОВ