Я тебя люблю… Я тебя и съем

№ 2006 / 37, 23.02.2015

Визитная карточка

Родился в 1955 году в городе Мелитополь, Украина. Окончил филологический факультет Днепропетровского университета. По окончании вуза на протяжении многих лет работал в различных уральских газетах. С должности корреспондента в заводской многотиражке дошёл до заместителя главного редактора в представительстве «Комсомольской правды» на Южном Урале. В 1997 году эмигрировал в Германию, где печатался в различных русско-немецких журналах, в том числе «Норд-партнёр» и «Радуга». В 2001 году в издательстве «Пионер-АСТ-Астрель» вышла первая книга Тавровского – «Исповедь пофигиста». Сейчас издательство «Гелеос» готовит к выходу его роман «Каннибал из Ротенбурга».

Современный каннибализм – эвтаназия по любви – новая страница в «цивилизованной» истории. Убийство, которое на протяжении вот уже шести лет не сходит со страниц мировой прессы, произошло в 2001 году в небольшом немецком городе Ротенбург. Здесь был убит и съеден по собственному желанию сотрудник одной из крупных западных компаний, откликнувшийся на откровенное объявление в Интернете. Загадочное и, на первый взгляд, необъяснимое убийство до сих пор не укладывается в человеческом сознании. Оно стало предметом многочисленных статей, телепрограмм, научных исследований и, наконец, леденящая воображение история легла в основу художественного романа Александра Тавровского «Каннибал из Ротенбурга». О своей книге нам рассказал сам автор.
– Как получилось, что вас настолько увлекла ротенбургская история и вы решили написать книгу?
– Это преступление заинтересовало меня почти сразу после того, как оно получило широкую огласку. В 2002 году передо мной стоял выбор: писать роман о столь же необычном убийстве, произошедшем в Челябинске в начале 80-х годов, или по свежим следам заняться «Каннибалом». Тогда я остановился на нашумевшем в своё время «деле Кати Емельяновой» – так появилась книга «Могила гладиатора», которая, кстати, до сих пор не опубликована. Она стала предвестником «Каннибала». В романе есть одна «фантастическая» деталь. Маньяк, изнасиловавший и убивший Катю Емельянову, дочку высокопоставленного чиновника челябинского обкома партии, случайно находит в маленьком домике на окраине города обрывок газеты с заметкой «Убит по собственному желанию». Он заставляет девочку прочитать её. Эта «случайная» заметка – на самом деле начало другого романа, намёк на судьбу немецкого каннибала Армина Майвеса. Любимая поговорка Майвеса: «Не оставим свиньям ничего человеческого» – постоянно повторяется убийцей девочки как своеобразный девиз. Что-то в «Могиле гладиатора» и «Каннибале из Ротенбурга» неразрывно связывало главных героев. Когда я начал писать о Майвесе и Бернде, как бы из прошлого «вернулся» в будущее (не стоит забывать, что «дело о каннибале» появилось двадцать лет спустя после «дела о Кате»). При этом всё время вспоминались слова Майвеса: «Я чувствовал что-то жуткое во мне, это было, как будто соединялись наши души».
– Дело о ротенбургском каннибале широко освещалось в средствах массовой информации. Вы основывались исключительно на документальных материалах, работая над книгой, или доверились воображению?
– Самые первые публикации об этом событии я нашёл в немецких журналах «Шпигель», «Штерн», «Панорама» и многих других. Огромное количество материалов было показано по телевизору, выложено в Интернете (кстати, именно во всемирной сети Армии Майвес познакомился со своей жертвой). Именно там я обнаружил и заказал небольшую документальную книгу Гюнтера Пирнтке «Каннибал из Ротенбурга», которая помогла мне не только воссоздать хронику событий, но благодаря ей у меня сложилось представление о современном каннибализме в целом. Тем не менее все материалы по этому делу были очень противоречивы и чрезвычайно субъективны. Ведь кроме самого Армина Майвеса, никто ничего толком не знал. Была, правда, ещё видеоплёнка, но видеокамеру устанавливал сам каннибал, и она опять же отражала его «угол» зрения. Таким образом, всё достаточно неясно и, в первую очередь, отношение к «делу» немецкой Фемиды. В немецком законодательстве нет статей о каннибализме. А тут ещё до предела капризный характер самого каннибала. На суде он заявил, что снимал «сюжет» на плёнку не для продажи, а для собственного удовольствия, на память, а совсем недавно продал права на создание документального фильма о событиях шестилетней давности одной немецкой компании. До этого, используя свои права о защите частной жизни, он добился запрета на показ американского триллера «Ротенбург» в Германии.
– К какому жанру ближе всего ваш роман?
– По моему глубокому убеждению, это – дело критиков и литературоведов, а писателю о жанровых привязках даже думать вредно. Почти все романы Достоевского с точки зрения современного литературного процесса – криминально-психологические, скажем так, с «бытовым уклоном». Но вряд ли сам Достоевский с этим согласился бы. Он писал по другим, если можно так сказать, «божественным» законам, и поэтому все его убийцы – бедные, «тронутые жизнью», закомплексованные люди, склонные скорее к самоубийству, чем к убийству. «Каннибал из Ротенбурга» – роман криминальный лишь до известной степени.
– На ваш взгляд, почему это убийство произошло в, казалось бы, столь развитой Европе?
– А где же ещё это могло «произойти»? Да так, чтобы всё это заметили и удивились? Или сделали вид, что удивились. Не в пампасах же Амазонки, где, кажется, и по сей день бродит призрак какого-нибудь кровавого Вуду и мёртвых зарывают прямо в собственных хижинах! Неужели у капитана Кука стали бы интересоваться, не возражает ли он, чтобы его съели? И уж совсем невероятно, чтобы дикари в джунглях Африки стали добровольно по интернету предлагать себя на обед своему вождю. Нет! Такое как раз могло случиться только в одной из самых цивилизованных стран мира. Это – трагедия немецкая, точнее, европейская, а ещё точнее, трагедия любой развитой цивилизации, которая уже настолько вознеслась над всем остальным миром – говорю это безо всякой иронии – что при любых обстоятельствах старается не замечать своего сходства с остальным человечеством. Мне кажется, европейцы давно уже мыслят абстрактно. Отсюда их во многом утопический замысел объединённой Европы и порой доходящая до абсурда «политкорректность». Отсюда и «дикое» удивление произошедшим. Растерянность перед очевидным, которое ещё вчера казалось совершенно невероятным. Я не такой большой знаток «немецкой души», хотя уже десять лет живу в Германии; многое, по-моему, устроено здесь очень разумно и человечно, но я не думаю, что немцев так уж шокировал сам по себе факт каннибализма. Страну победившего когда-то фашизма трудно чем-то удивить. Пережила Германия и Хаарманна, легендарного ганноверского людоеда 20-х годов. Странным, скорее всего, показались отношения каннибала и его жертвы. И один, и другой играют чужые роли. Попади этот каннибал к настоящим людоедам – умер бы с голода под дикий хохот сытых соплеменников.
Я не намерен ни пересказывать свою книгу, ни как-то трактовать её. Всё, что я хотел сказать по этому трагическому поводу, я уже сказал в ней. Теперь мне гораздо интереснее, что скажет читатель. Действительно, почему эта история оказалась возможна? В Германии, в центре Европы, живёт каннибал и с аппетитом поглощает при свечах свой обед из мяса компьютерщика экстра-класса, и всё это происходит с согласия жертвы? Откуда взялись эти странные и какие-то неестественные нелюди: страдающий политкорректностью псевдо-каннибал Армии Майвес и его псевдо-жертва Бернд Брандес, с его средневековой христианской жертвенностью, совсем не похожей на жертвенность Иисуса?
– Можно ли тогда объяснить произошедшее в Ротенбурге психическим расстройством, которым страдали оба «подельника»? И какую роль здесь сыграл Интернет?
– Оба участника ротенбургской трагедии признаны на суде вполне вменяемыми, хотя и с серьёзными психическими отклонениями. То есть, несмотря на довольно странное, с точки зрения «нормальных» граждан, поведение и абсолютно чудовищные намерения и поступки, они, по мнению судей, совершали их сознательно, с чёткой целью. Значит, были вполне способны отвечать за содеянное.
Скажем, с точки зрения просвещённого европейца, нельзя съесть человека, не будучи абсолютным психопатом. Но разве все члены святой инквизиции или эсэсовцы в концлагерях были кончеными сумасшедшими? Конечно, многие из них страдали различными психическими расстройствами. Но такую разветвлённую систему переработки «человеческого материала» не могли создать больные «палаты номер шесть». В средние века в Европе во время казни у добропорядочных обывателей считалось большой удачей утащить с эшафота или купить у палача кусочек тела казнённого преступника. Особенно ценились языки… А что творилось на аренах Древнего Рима! А ведь он считался величайшим культурным центром античного мира! Разве не воротит русского человека от одного вида француза с ножкой лягушки на кончике вилки? А для вегетарианца все мы – душегубы и кровопийцы.
Что касается Интернета, он открывает большие возможности прежде всего для различного рода неформалов. Но легендарный каннибал Хаарманн справлялся «собственными силами», между тем по количеству жертв ему нет равных до сих пор.
– Не боитесь за психику ваших читателей?
– В большинстве современных книг и снятых по ним фильмов герои умирают пачками, часто в жесточайших муках. Но, несколько перефразируя слова Толстого о рассказах Леонида Андреева: «Они умирают, а нам не страшно». Не страшно и не больно, потому что при их исчезновении не возникает зияющей пустоты. Как говорится, умерли и умерли, чего им ещё делать! Когда же я дописал последнюю строчку романа, я почувствовал, что мне не хватает этого очкарика-интеллигента Бернда, почти юродивого…
– И всё же, учитывая своеобразие и «остроту» сюжета, целесообразно ли, с вашей точки зрения, говорить о возрастных ограничениях? На какого читателя рассчитан роман?
– В плане «развращения нравов» «Каннибал» безнадёжно опоздал. Программы современного российского телевидения и массовая художественная литература типа «Тюряга» и «Антикиллер» в этом смысле более действенны. Бессмысленно ограничивать аудиторию моего романа – всё зависит от того, как воспринимать «Каннибала из Ротенбурга». Именно поэтому я категорически против наклеивания всяческих жанровых «ярлыков» – роман не вписывается в узкие рамки «кровавого триллера» или некоей провокации, он писался совсем по другим законам.
Беседу вёл Владимир ЯДУТА