СВИДЕТЕЛЬСТВА МАРГАРИТЫ О МАСТЕРЕ

№ 2006 / 40, 23.02.2015

В ноябре 1966 года вся читающая Россия пребывала в потрясении: в № 11 журнала «Москва», ничем тогда особенно не примечательном, появился вдруг роман «Мастер и Маргарита». Точнее, только половина его, другая вышла в том журнале в январе следующего года. Роман читали в буквальном смысле ВСЕ. Затрёпанные книжки «Москвы» гуляли из рук в руки. Тогда ещё не изобрели ксерокопирования, а отдельным изданием роман долго не выходил, жаждущим приходилось прибегать к помощи пишущей машинки или фотокопиям, что было трудоёмко и дорого. Но ничего тут не жалели, и блистательная книга Булгакова разошлась по Всей Руси великой. 
     Восторг был всеобщий. В либеральном «Новом мире» роман одобрил тамошний корифей В.Лакшин (намекнув для порядка что-то об атеизме сочинения), а также публицисты зарождавшегося тогда Русского возрождения О.Михайлов и П.Палиевский. Более того. Вскоре стало известно, что в тексте «Мастера» издатели сделали большое количество сокращений по цензурным соображениям. Вскоре копии этих правок появились у В.Кожинова, а потом и у всех нас. Помню, как на машинке я отстучал все многочисленные те страницы (и даже отдельные слова и фразы) и трудолюбиво вклеил их на соответствующие журнальные листы. 
     Тогда же в московско-ленинградских литературных кругах высоко взлетела слава Елены Сергеевны Булгаковой, третьей супруги писателя и хранительницы его архива – у неё и был взят текст романа для публикации в «Москве». В её квартиру на Суворовском бульваре зачастили гости, сперва иностранцы, потом наши либералы, потом и мы. 
     Меня привёл к Елене Сергеевне Палиевский, который с ней уже был хорошо знаком. Летним днём 1969 года мы пришли к ней и с полным почтением беседовали. Она держалась со светской любезностью, охотно отвечала на мои вопросы (Палиевский вступал в беседу редко, они уже меж собой говорили). Она была очень барственна, помню, сказала молчаливой женщине (видимо, прислуге): «Принесите икру, сыр и масло». Подали ещё бутылку какого-то заморского вина, редкостного у нас в ту пору, которую я и выпил (за что Палиевский меня потом бранил). 
      

      
     

Запись беседы 
     с Е.С. Булгаковой 1 августа 1969 года (12 – 15.30 ч.) в её квартире 

  Ведьма. Перекрестилась твёрдо: «Когда я слышала, что такой-то погиб, я радовалась» (Видимо, речь шла о погибших в 1937 недругах Булгакова. – С.С.). Видимо, любила его очень. Глаза кофейно-зелёноватые какие-то. Два фантастических кольца, белые модные (полушарием) клипсы. В квартире всё превосходно, но… фото Пола Скофилда¹ в роли Гамлета. Мы с Палиевским сразу, не сговариваясь, указали глазами. Стоит стол, за которым написан «Мастер». 
     Первый вариант «Мастера» был написан до марта 1930 г. ² «Письмо в правительство» (она так сказала) «мы разнесли по семи адресам» (видимо, знакомым). Булгаков: «Я сжёг свой роман». Говорил ей: «Но тогда я действительно должен его сжечь. Но могут не поверить». Соломоново решение: 4 тетради (это была новость, Миша говорил, в одной части) порвали повдоль, половину листов – «в нашу круглую печь». Потом вернулся к работе. Писал в тетрадях («общих»). «Вариант 38 года». Закончен вчерне. Отпечатан ею на машинке в одном экземпляре. Затем правка. Он лежал, писать не мог, она читала, он правил на слух. Иногда добавлял страницы. В 1939 (40 ?) устроил первое чтение, были актёры и ещё не помню других, кроме Файко (сосед) ³. Приглашал, как в театр, одевал чёрный костюм, к пол восьмого без опозданий. Уговор: после чтения ужин и ни одного слова. 5 вечеров. Перед последним он утром ей с озорным блеском в глазах: садись, я тебе продиктую. Эпилог. Нынешний. Закончил чтение и сказал: «Ну вот, а завтра я понесу в редакцию». Общий ужас. «Но ведь в эпилоге я всё объяснил: гипнотизёры». Розыгрыш. После кончины Б. она перепечатала в 2-х экземплярах (видел я один). С него и напечатали в «Москве», 300 руб. за лист, потом вычли за купюры. Она: «Вы бы больше вырезали, если вам такая выгода». 
     Розыгрыш: звали актёров, стол, закуска, вина нет. Вяло тыкали вилками. Потом: «Ляля, а ты забыла…» Я спросил: пил? – «Он пил очень красиво». 
     Статья Палиевского по её мнению – лучшая, особенно про пятирублёвку⁴. Иностранцы записывают: «Наш современник»? Не слыхали». 
     Написав письмо в марте 1930, Б. был взволнован и угрюм. «Если ответа не будет, я должен покончить с собой». Для этой цели хранил в столе браунинг. 
     Иностранцы за издания платят ей. 
     Друг ли Ермолинский⁵? Он был «привязан» к М.А., часто заходил, рассказывал о событиях. В статье его всё изложено правильно, у нас одна претензия: зачем М.А. «говорит» словами Ермолинского. У него была очень своеобразная речь, как и стиль книг, очень просто по внешности и очень глубоко и тонко по сути. М.А. почти не выходил из дома. Она по телефону: «Булгаков тяжело болен, не встаёт, ехать не может». Иногда направлялись к нему, тогда он ложился и комната превращалась в больничный вид. Даже телеграммы ему слали, вызывая, он не ездил. 
     Фадеев был у Булгакова два или три раза, показался очень обаятельным. Спросил я: повинен ли он перед М.А.? Лично не выступал, только как член РАППа чего-то там подписал. Отозвалась о нём сдержанно, но с симпатией. Фадеев отправил Б. в правительственную Барвиху («в нашем номере комнат было больше, чем здесь», – она кивнула на свою квартиру). «Люди в белом» – беспрерывно: сёстры, санитары, врачи, консультанты и пр. Был очень вежлив (всегда со всеми). Благодарил, затем: «Запри дверь, лекарства – в уборную». Ничего не пил. Сказал: «если ты завтра не увезёшь меня, я уйду пешком». Несмотря на сопротивление врачей (они хотели держать его здесь долго), в тот же день уехали. Фадеев – она предполагает, что по поручению Сталина – предложил ему уехать за границу, лечиться. М.А. избрал Хелуан⁶, где с его болезнью живут. Но началась война. Шла речь об Италии. Врач отсоветовал: умрёт по дороге или по приезде, оставьте здесь, внушайте надежду. 
     В 1934 Буллит⁷ пригласил на приём. Он любил «Дни Турбиных» и ходил на них чуть ли не так часто, как Сталин, держал перед собой текст, который ему перевели на английский. На приёме были Бухарин, Тухачевский и пр., весь дипломатический корпус. Потом Б. шутил: «Я как Хлестаков – английский посланник, французский посланник и я…». Около нас всё время крутился «Майгель» ⁸. Ещё раньше мне жена Бубнова⁹ («экстравагантная дама, ходила в мужском платье») сказала мне, что он «наш домашний стукач». Это знали все. Булгакову было неприятно. Буллит дал нам свою машину. Майгель сказал, что ему по пути. Короткий разговор у меня с Б. – «с ним ни слова». Он сел к шофёру, мы сзади. Он взял её за руку и молчали всю дорогу. Вышли, только поклонились. 
     С Эренбургом не встречался. 
     Мейерхольд написал ему несколько писем, просил для себя пьесу. А потом выступил с ругательной речью где-то. 
     Играл с Маяковским на бильярде. М.А. играл хорошо, но нервно, тот хорошо и стабильно. Маяковский: «Я не могу играть, когда эта женщина смотрит на меня такими злыми глазами». А я действительно не любила его и хотела, чтобы Миша выиграл. И мысленно твердила, глядя на Маяковского, «проиграй, проиграй». Я: «Помогало?» Она (со смехом): «Кажется, на тот раз, да». 
     Б. предчувствовал, что будет умирать тяжело. Ещё здоровым сказал, чтобы не отдавала его в больницу, чтобы умер у неё на руках. Она думала, шутит, он был здоров и энергичен. Он заставил её перекреститься. Любимый рассказ в последние годы – о собственных похоронах. Первыми придут из ЧК, и показывал (она показала), руку протягивая вдове: – Какое горе! – и стук-стук пальцами по стене и т.д. Потом священник и дьякон явятся на отпевание, тоже переодетые чекисты. Во время богослужения «священник» – «дьякону»: «Запиши всех». А потом понесут гроб и заденут его об этот выступ. Так и случилось, мы даже переглянулись. 
     «Волосатое ухо» – любимое его выражение (не помню, по какому поводу)». 
     Палиевский предложил ей фотографию Бланка¹⁰ – отказалась. «Нет, не надо». – И сделала энергичный жест ладонью, словно отбрасывая от себя. 
     Луначарский ненавидел Булгакова и травил его больше всех. 
     После 1930 года повесть о дьяволе оставил. Потом в 1934 году (?) в Ленинграде оживлённо сказал ей: Начну снова, это будет новая вещь, роман в двух частях, там будет женщина и будет любовь (до этого Мастера и Маргариты, как персонажей, не было). 
     Не любил переходить на «ты», почти со всеми был на «вы». 
     Афраний¹¹ – это точный прототип одного реального лица, которое Е.С. не может назвать (понял так, что очень известное и не очень симпатичное лицо). 
     Эренбург не любил Булгакова и «отомстил» ему четверть века после смерти тем, что даже не упомянул его в своих мемуарах. 
     Спросил: А что, М.А., как и профессор Преображенский, не читал газет? – Нет, читал, и вообще внимательно следил за жизнью. [Это можно было бы и a priori предположить, слишком интересовался жизнью.] 

Архив Рукописного отдела Государственной библиотеки. Фонд 887, Семанов С.Н., К. 18, ед.хр. 48, автограф. 
     

     ¹ Известный английский актёр. 
     ² Было отправлено письмо Булгакова – И.В. Сталину. 18 апреля Сталин позвонил Булгакову, после чего его судьба изменилась к лучшему. 
     ³ Файко А.М. (1893 – 1978) – драматург, комедиограф. 
     ⁴ В статье П.Палиевского «Наш современник» внешность Булгакова сравнивалась с лётчиком на «довоенной пятирублёвке». 
     ⁵ Ермолинский С.А. (1900 – 1984) – драматург, сценарист, одним из первых опубликовал воспоминания о Булгакове. 
     ⁶ Хелуан – климато-бальнеологический курорт в долине Нила, пригород Каира. 
     ⁷ Буллит Уильям Христиан (1891 – 1967) – первый американский посол после установления дипломатических отношений США с СССР (1933 – 1936), проводил резко антисоветскую политику. 
   ⁸ «Барон Майгель» – персонаж «Мастера и Маргариты», прототипом был бывший барон Борис Штагер, ставший агентом ГПУ в дипломатических кругах. Расстрелян в 1937 году (Б.Соколов. Булгаков. Энциклопедия. М., 2003, с. 37). 
     ⁹ Бубнов А.С. (1883 – 1938) – в 1929 – 1937 нарком просвещения РСФСР, член ЦК ВКП(б). 
     ¹⁰ Речь идёт о фотографии деда В.Ленина по матери А.И. Бланка. 
     ¹¹ Персонаж романа «Мастер и Маргарита».

Сергей СЕМАНОВ