Изумляемся вместе с Александром Трапезниковым

№ 2006 / 45, 23.02.2015

Демонов ловите, демонов!

Вначале, не разобравшись, я углубился в книгу Татьяны Семёновой «Тамерлан. Копьё Судьбы», выпущенную издательством «Фаэтон», как в исторический роман. И только потом понял, что тут – эклектика жанров, с преобладанием научной и околонаучной фантастики, с переложением на язык масс учебной литературы. По-существу, это – литературно-образовательный проект, популяризаторская серия, поскольку у автора вышло уже несколько книг подобной формы – с путешествиями одних и тех же героев по времени: однажды они попали в Средние века, к катарам, потом – в Древний Египет, к Нефертити, затем – умотали в Поднебесную, к какому-то китайскому императору. Продолжать можно долго, в этом смысле проект бесконечен, пока чернила не кончатся или картридж. Уж как приятно путешествовать по Земле, в пространстве, а по истории, во времени – и говорить нечего, просто «золотое дно». К тому же популяризаторство всегда благородно выглядит, это вроде миссионерской деятельности среди папуасов, а именно таковой наша школьная молодёжь становится всё больше и больше. Привить вкус к знаниям, наполнить пустой сосуд хотя бы водой – это ли не славная задача участников данного проекта? Подобную цель ставили и Жюль Верн, и наш Обручев. Так что появление таких книг можно только приветствовать. Другое дело – будут ли их читать, не побегут ли от скуки за «Клинским»?
Я часто довольно резко выступаю против «дамской прозы», порою меня даже называют женоненавистником. Напрасно. Женщин я люблю во всех их проявлениях, даже и литературных, но слишком часто на этом поле они играют не в свои игры. Если уж говорить о прививке знаний, то школьнику нужен прежде всего педагог-мужчина, а не классная дама; тот же Жюль Верн увлекал юношество этакими мальчишескими приключениями, Семёнова же обстоятельно кормит своих чад несомненно полезной кашей, как заботливая мамаша: скушай ещё ложечку, и ещё одну… Ребёнок может просто-напросто растолстеть и потерять вкус к духовной пище. В своём проекте она использует массу сведений не только из истории, но привлекает и квантовую механику, и психологию с географией, и даже космологию с энтомологией. Вот, скажем, едут герои этой книги в такси, а водитель вдруг начинает приводить статистические данные: каков в Москве в сравнении с другими крупными городами мира процент одновременно выезжающих на дороги автомобилей, как решается проблема регулирования уличного движения и т.д. Другой персонаж начинает описывать ядовитые вещества, выделяемые из жировой прослойки жаб и лягушек, как они способствуют уничтожению микробов, ведущих к тяжёлым инфекционным заболеваниям. Третий подробно рассказывает о нуклеотидных кодах, сферах Шварцшильда и «чёрных дырах». Всё это хорошо, но когда каши слишком много, от неё отворачиваются.
Энциклопедические сведения, конечно, можно переложить на литературный язык, но плести из них бесконечные кружева не стоит. Вот это и характерно почти для всех пишущих дам. Спору нет, Семёнова собрала много реальных фактов о Тамерлане, использовала редкие труды, такие, как «Зафар-намэ» («Книга побед») Низам-ад-дина Шами и учёного-летописца Шереф-ад-дина-Йезди, книга её вполне сравнима с монографией, если отсечь всё лишнее. Она достаточно ёмко и всесторонне раскрыла облик легендарного Тимура, вернула ему благородные черты, даже придала в руки мистическое Копьё Судьбы. Однако чрезмерная информативность, подобно тем же микробам, разъела художественную ткань текста, пошла в ущерб эстетическому восприятию книги. Но пусть уж лучше будут такие произведения, чем Дашкова с Устиновой.
Постскриптум. Где-то на 585-й странице герои попадают в древний Елец. Вообще-то, все эти «машины времени» (включая Макаревича) уже порядочно набили оскомину. Особенно когда за персонажами начинают гоняться с вилами и брёвнами местные жители, принимая их за демонов. Так и видится смешная сцена из замечательного фильма Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Там тоже за Яковлевым и Куравлёвым бегали стрельцы и вопили:
– Демонов ловите, демонов!
Но в кино это забавно, а здесь – именно тот явный стереотип, которыми грешит книга.

Навеки в сердце

Признаться, не доводилось мне ещё писать о библиографических словарях, это почти то же, что и о телефонных справочниках. Так мне думалось, пока я не взял в руки книгу зелёного лиственного цвета «Писатели Карелии», изданную Институтом языка, литературы и истории КарНЦ РАН, а составленную доктором филологических наук Ю.И. Дюжевым. И тут сразу нахлынули воспоминания. Дело в том, что Карелия – навеки в моём сердце. В конце 70-х годов я, как корреспондент журнала «Советская женщина», часто ездил в Петрозаводск, Олонецк, славную Кондопогу, писал о народных промыслах и сказительницах. Как-то раз сам принёс свои рассказы в знаменитый журнал «Север». Обещали напечатать, но что-то там не «срослось», а я нисколько и не в обиде. Мне было достаточно того, что я был заворожён самим вечнозелёным духом Карелии, её северными девушками-красавицами, неторопливым мелодичным говором, природной душевной чистотой. Пословица «Карел кору ел», на мой взгляд, иронична, но не верна. Жители этой озёрно-лесной страны светлы и открыты, музыкальны, как весенняя капель, не лоси какие-нибудь, чтобы деревья обгладывать.
А в конце 80-х годов я уже ездил в Карелию как корреспондент журнала «Пограничник», тогда всё уже в стране трещало подобно вековым соснам, на которые вдруг накинулись разом выползшие из всех щелей и ям браконьеры. Помню, как мы с московским прозаиком Сергеем Акчуриным добрались до Сортавалы, затем двинулись на одну из пограничных застав. Там нам ейный начальник, майор, показывал, как на сопредельной территории финские пограничники, «гады», смачно пьют пиво из баночек, «а у нас на водку не хватает!» Но водку и своё жигулёвское мы всё-таки нашли. С вечера до утра сами уже пили, попутно отправляя наряды на защиту рубежей разваливающейся родины. Кончилось тем, что, решив охолониться в озере, майор потерял где-то свою кобуру вместе с пистолетом. Я потом всё это хозяйство нашёл (недаром сын следователя!) и возвратил бравому воину. Но страну это уже не спасло. Где теперь этот простой русский офицер? А у Акчурина, я знаю, нынче у самого домик в Финляндии, и он уже, наверное, оттуда глядит на чужую «сопредельную территорию», посасывая долгожданное баночное пивко.
Но надо бы вернуться и к Словарю. Издан он на хорошей офсетной бумаге, компактно, с достаточными биографическими сведениями – даты жизни, образование, основные занятия, начало выступления в печати, названия книг, вышедших на финском, карельском и вепсском языках указываются с переводом на русский. Сделано разумно, грамотно и с любовью. Представлены тут, пожалуй, все бывшие и настоящие писатели Карелии – прозаики, поэты, переводчики, критики, даже сказители. Мне было интересно узнать, что там действуют три писательских союза. Самый большой – Карельское региональное отделение Союза писателей России (40 человек). 15 человек представляют Республиканскую общественную организацию «Карельский Союз писателей». И лишь двое входят в Союз российских писателей. Расклад, короче, понятный. Один раздел посвящён писателям, уже ушедшим из жизни (их 93). И девять человек являются иностранными членами писательских союзов Карелии.
Я сейчас, конечно же, не буду оценивать их творчество. Передо мной Словарь, а не авторские книги. Да и знаком-то я с произведениями лишь Дмитрия Балашова, Елены Сойни, Дмитрия Гусарова, Пекка Мутанена (который в своё время при Советской власти был председателем правления Союза писателей Карелии, а теперь – вон как! – сам проживает в Финляндии) и некоторых других. Мне вот что было особенно любопытно. Читая биографии, я обратил внимание, что многие финские писатели, такие как Иогансон, Луото, Паррас, Саволайнен и ряд других, вернувшись в СССР, были потом в 30-е годы репрессированы, а чаще всего – расстреляны. Интересна, должно быть, судьба у трёх сказительниц: Фёклы Быковой, Анисьи Ватчиевой и Марии Ремшу. Все они были приняты в Союз писателей в 1939 году. Первой на то время было 60 лет, второй чуть меньше, а третьей и все 80. А Ватчиева потом прожила ещё чуть не до ста. Уж не с ней ли я встречался в том далёком 1979 году, когда носился сломя голову по всей Карелии в поисках преданий старины глубокой? Так или нет, но я до сих пор слышу удивительно душевную музыку этого чудесного и сказочного края.
Постскриптум. Венчает Словарь Алфавитный указатель. Казалось бы, дело обычное, но он мистическим образом соединил, собрал вместе писателей всех разногласных творческих союзов, всех «оседлых» и «иностранцев», всех расстрелянных и конъюнктурных, всех живых и всех мёртвых. Так и должно быть для Истории.

Вариативность Апокалипсиса

Что такое Плерома? А именно так называется новый роман Михаила Попова, изданный корпорацией «Сомбра». Слово греческое. Чтобы покончить с ним раз и навсегда, поясним (а покончить с Плеромой, как видно из романа Попова, практически невозможно) – это та полнота и гармония мира, где нет ни смерти, ни тьмы, мистическое множественное единство духовных сущностей, образующих вместе некоторую упорядоченную «целокупность». Идя дальше, продолжим, что в доктринах гностицизма внутри Плеромы зоны группируются по «сизигиям», то есть брачным парам, по очереди порождающим друг друга. Исходя из моей преамбулы, читатель может подумать, что всё произведение автора насквозь пронизано метафизическими прибамбасами, научной терминологией и открывать книгу нужно только на очень хорошо трезвую голову. Но это не совсем так. Вернее, совсем не так, поскольку роман скорее напоминает «Марсианские хроники» Брэдбери, герои которых также плавают в некоей Плероме, а не трактат Платона или Аристотеля. Все, кто следит за творчеством Михаила Попова, прекрасно осведомлены, что это один из наиболее «сюжетных» и читабельных на сегодняшний день авторов, но в то же время и глубоко мыслящий, поражающий всё новыми и новыми литературными находками и откровениями. Даже сравнить не с кем, потому что такой Попов один (хотя писателей Поповых много). Он пишет и историческую прозу, и стихи, и автобиографические исповеди («Как меня съела собака»), и фантастику с детективами (но я бы не решился определять эти его произведения как фантастику и детективы, тут нужен бы другой ярлык, но его ещё не придумали). Кроме того, Михаил Попов отменный мистификатор, а это для писателя немаловажно. Помню, как вместе с ним мы участвовали в проекте «Октавиан Стампос» в середине 90-х годов – серии книг о тамплиерах. Книги эти переиздаются с бешеным успехом до сих пор, а читатель и теперь уверен, что последний наследник тамплиеров Стампос проживает где-то на Японских островах.
Однако вернёмся к «Плероме». Действие в основном происходит в провинциальном городке Калинове, в недалёком прошлом и в будущем. Однажды мир изменился – наступила Плерома. Вот как объясняет это один из героев: «…произошла энергетическая революция, была вскрыта кладовая неисчерпаемых запасов. Энергии стало сколько угодно, и так вышло, что доставалась она фактически задаром… Повсеместно на всей планете установилось единое время суток, более всего походящее на полдень… Ни солнца, ни луны, ни звёзд не видно никогда… Везде приблизительно двадцать два градуса по Цельсию». И т.д. То есть планета оказалась в некоей туманности – тепло, светло, еды сколько угодно, работать не надо, но нет времени. А кроме того, появилась возможность воскресить всех мёртвых. Этакий рай. Или всё-таки ад? Вот над этим автор и предлагает поразмышлять читателю. Он, как сказано в одной из аннотаций, «исследует две главные проблемы – проблему времени, и проблему человека, не справляющегося с миром», поэтому роман и абсолютно современен, а не фантастичен. Да Попову и самому противно разбираться во всех этих «телепортациях, генной инженерии и кварковых структурах вещества». Не царское это дело, пусть этим занимаются научные фантасты, которых мне лично читать скучно. Мне, как и Попову, интереснее человеческая душа, его сознание, нравственные категории. В «Плероме» ставится например такой вопрос: как жить вместе палачу и воскрешённой жертве, что делать с совестью и что вообще делать, когда делать ничего не надо?
Я, читая роман, вспомнил другое произведение М.Попова – «Мальчик и девочка», напечатанное в 1999 году в журнале «Московский вестник», которое, к сожалению, прошло как-то незамеченно. А все эти вопросы терзали автора и тогда, и там уже были зачатки той Плеромы, которая оформилась в новой книге. А уж о постоянно присутствующей во всех романах и повестях Попова иронии и говорить не стоит: она даёт именно ту свежесть, которая отличает родниковую воду от трубопроводной. Вот, например, что происходит с оживлёнными историческими деятелями в «Плероме»: Ленин обеспечен ходоками и в новой жизни, ничуть не хуже, чем в прошлой. Мерилин Монро постоянно вся в синяках, поскольку каждый её норовит ущипнуть, а кроме того, целыми сутками стоит на вентиляционной решётке с раздутой юбкой – придатки вечно воспалены. От Александра Македонского дамы до сих пор мечтают зачать нового всемирного героя. Шекспир, чтобы избежать нашествия поклонников, хитроумно отрёкся от своих пьес и изображает из себя безграмотного актёра. А Будду вообще прячут, потому что он как-то изрёк: «Встретил Будду – убей Будду!», вот и бродят по планете целые толпы, чтобы исполнить его завет. И Ганди не сладко, массы народа стекаются к его убежищу с претензиями, говорят, что он их обманул – обещал одно, а тут – Плерома… Словом, роман действительно удался. А у него, Попова-то, плохих и не бывает.
Постскриптум. Михаилу Михайловичу непременно нужно издать ещё и сборник собственных афоризмов, поскольку всё его творчество носит этакие честертоно-уайльдовские черты. К примеру, несколько готовых афоризмов из «Плеромы»: «Факт смертности человека вообще доказан только для тех, кто уже умер». «Представление о размерах отрезка времени очень зависит от количества сведений, осознанно или бессознательно потреблённых конкретным сознанием за время этого отрезка». И таких жемчужин на страницах книги много.
Александр Трапезников