ТЕХНИКА – НЕ МОЁ ДЕЛО

№ 2007 / 1, 23.02.2015

Борис Майоров всем говорит, что он уже давно за клюшку не берётся и не собирается. При этом он добавляет, что даже не помнит, когда последний раз вставал на коньки. Но я подготовил ему другие вопросы. Как известно, Майоров в 2003 года стал обладателем приза «Золотой микрофон». Хороший комментатор – желательно спортсмен. Какие качества спортсмена чаще всего необходимы в будке комментатора?

 

– Мне неудобно говорить о каких-то качествах, поскольку сам – комментатор, – говорит Майоров. – Могу ошибаться, многие люди могут смотреть на это совсем по-другому. Кто-то просто гоняет шайбу или мяч, как говорят комментаторы, не отвлекаясь ни на что, кто-то, наоборот, всю игру ведёт рассказ, в общем, о футболе или хоккее. Думаю, что и тот и другой путь – неправильные. Должен быть какой-то общий подход к репортажу. Я имею в виду определённые пропорции между философией о виде спорта, который комментируешь, и знанием предмета, для того чтобы прокомментировать происходящее на поле. Здесь рецептов быть не может, и я не собираюсь давать какие-то рекомендации тем, кто хочет стать комментатором. А насчёт качеств – они у каждого свои. Мне пригодилось знание предмета, плюс к тому, что я был не только игроком, много лет был и тренером. Долго был администратором, чиновником. Свою жизнь после окончания спортивной карьеры практически поделил пополам. Пятнадцать лет работал главным тренером в клубах, во второй сборной, и был чиновником пятнадцать лет на разных должностях, в том числе и на крупных, серьёзных.

 

– Борис Александрович, есть ли у вас цели, которые вы ставите перед собой как комментатором?

 

– Я не честолюбивый в этом плане человек. Меня звания и призы не интересуют.

 

– Первый матч вы комментировали совместно с Николаем Озеровым, в 1975 году в Хельсинки. Когда впервые встретились с Озеровым и взято вами что-то от него в комментаторском искусстве?

 

– Я ни у кого ничего никогда не брал в жизни. Всегда шёл своим путём. И всегда удивляюсь, когда тот же Ковальчук говорит о том, что он хотел бы быть похожим на Харламова. Но если бы ты хотел быть похожим, что ж ты на него сейчас не похож? Совсем не похож! Это просто смешно говорить, что ты взял. С Николаем Николаевичем Озеровым мы познакомились году в 1958-м. Замечательные, совершенно тёплые, дружеские отношения были у нас на протяжении всей его жизни. Он знал мою семью, я знал его. Отношения были просто великолепными. Я его в большей степени воспринимал как человека, в прошлом великолепного спортсмена, нежели как комментатора. Думаю, что он, работая комментатором, прекрасно понимал, что наши взаимоотношения выходят за рамки обычных взаимоотношений, как спортсмен – комментатор или спортсмен – репортёр. Это самое главное. А второе, я, будучи сам спортсменом, редко слушал хоккей. Потому что, находясь в команде, принимал участие в играх, и репортажи Озерова мне слышать не доводилось. С чемпионатом мира то же самое: я играл, а он – комментировал. Поэтому я всего лишь изредка слушал репортажи Николая Николаевича, допустим, с чемпионатов мира по футболу. Я не могу взять артистизм Озерова и применить его потому, что у него было театральное образование, а у меня его нет. Я всё равно не смог бы повторить то, что он делал в эфире. Это всё бессмысленно, бесполезно.

 

– В своё время капитаном, накануне чемпионата мира 1963 года, вас выбрала команда…

 

– Это было не накануне чемпионата мира, а раньше. Это было в 1962 году.

 

– Какие качества делают капитана именно капитаном хоккейной дружины?

 

– Это, наверное, лидер. О себе неудобно говорить, но, с моей точки зрения, капитан – это лидер не только по игре, но и по жизни. Который может рассказать, стать помощником тренеру, который поведёт за собой команду. Это – политрук в команде. Политрук поднимал во время войны своих подчинённых в бой, в атаку. Точно так же и капитан. Нужны обязательно лидерские качества. Аморфный человек капитаном быть не может.

 

– Вы сказали, что мы разучились играть в средней зоне. Означает ли это, что мы разучились и побеждать поэтому?

 

– Частично да. У нас этот навык игры в средней зоне пропал, в связи с отменой положения вне игры за красной линией в середине поля. Сейчас у нас, как правило, серьёзный разрыв между атакующими и обороняющимися игроками, в средней зоне пустота. А именно там создаются предпосылки для хорошей атаки. У нас этого просто нет. Вот так на нас повлияло новое правило.

 

– В какой мере нужен команде тренер? И почему «Спартак» при постоянной смене тренеров выигрывал?

 

– Тренер нужен всегда. Это глубокое заблуждение, когда говорят: «В этой команде такие собраны игроки, что ей и тренер-то и не нужен». Тренер нужен независимо от того, какая у тебя команда. А насчёт духа «Спартака», так не тренер дух-то сохраняет. Дух создают игроки с определёнными характерами, которые есть в команде. Если нет этих игроков, то нет и духа. В этом году получше хоккейный «Спартак». А в прошлом и позапрошлом – где он, дух-то? Если нет людей-лидеров, если нет людей, которые прониклись спартаковским состоянием, то и духа никакого не будет! Посмотрите футбольный «Спартак», на эту аморфную команду, расплывающуюся по всем линиям. Прошлогоднюю, позапрошлогоднюю. Где там дух? Какой? Только люди, которые есть в команде, этот фон создают. У нас родоначальниками спортивного общества были люди с мощными характерами – братья Старостины, Степанов Владимир Александрович – главный тренер футбольно-хоккейного «Спартаковского клуба», где я начинал играть в хоккей в 1952 году. С мощными характерами были! Они соответствующим образом и нас воспитывали. И попадались им люди на пути с такими зажигательными характерами, которые горели на футбольном и хоккейном поле. Традиции эти постоянно поддерживались. Вот отсюда дух. А со временем они были утрачены… И сейчас, когда говорят о спартаковском духе, я бы поставил это в кавычки, потому что уже его не осталось. Традиции нарушены. Было огромное спартаковское общество, всесоюзное. Был центральный совет «Спартака», республиканские, городские советы. Это была целая система, которая поддерживала этот дух, которая его сохраняла и даже приумножала. А теперь общества спортивного нет. Хоккейный клуб – отдельно, футбольный клуб – отдельно, мини-футбол – отдельно, баскетбол – отдельно. Мы не связаны друг с другом! Ну, о каких традициях может идти речь? О каких традициях, если я прихожу на стадион, смотрю, как играет хоккейная команда, и спрашиваю: «А этот откуда? А этот откуда игрок?» Я, человек хоккейный, и то иногда не знаю, откуда люди пришли в этот новый «Спартак»!

 

– Можно ли прекратить эти частые перемещения в командах?

 

– Сейчас никто ни на что уже повлиять не может. Игрок подписывает контракт, как правило, в хоккее на один год. В футболе – долгосрочный контракт, на три-пять лет. Когда разговариваешь с игроком о том, чтобы заключить контракт на более долгий срок, он отказывается: «Нет! Зачем? А вдруг что-то изменится?» Ну, правильно. А вдруг ему где-нибудь, в том же Омске, предложат зарплату в два раза больше, а он узами контрактными связан со «Спартаком»? Зачем? Поэтому на один год. Поэтому и текучка такая. И второе. У нас очень большое количество команд играет в суперлиге. У нас хороших мастеров на 18 команд просто нет! У нас нет дефицита игроков на рынке. Вы обратите внимание: одни и те же люди, за редким исключением, перемещаются из команды в команду. Тот же Гоголев, допустим, за четыре последних года поменял пять команд! Ему всё равно, где играть! У него нет ни чувства патриотизма, ни чувства привязанности к клубу. И сделать с этим ничего нельзя. Мы же не можем сделать запрет на профессию. Это противоречит трудовому законодательству, Конституции. Что такое ограничить искусственно? Нельзя этого делать.

 

– Старостин утверждал, что в вас пропал выдающийся футболист. Что есть в хоккее такого, чего нет в футболе?

 

– Наоборот. В футболе было то, что я не смог увидеть в хоккее. Футбол – игра более творческая. Большое поле, у тебя девять полевых игроков – твои партнёры. Столько ходов, чтобы ты себя проявил на поле! Необъятный простор для созидания! Что касается хоккея, то у нас это консервативный вид спорта. Более ста лет он существует: вратарь, два защитника и три нападающих. Всё! У нас тактических схем четыре-пять. Никто ещё ничего нового не придумал. Пытался придумать Тарасов. Вот недавно шведы хотели повторить Тарасова и ввести полузащитников в хоккей – ничего не получилось. Два защитника, три нападающих, ограниченное пространство, плюс сложная игра – коньки, клюшка, шайба, плюс разрешённая силовая борьба. Так что здесь для творчества вариантов гораздо меньше, чем в футболе. А футбол я любил по-настоящему. Сейчас с удовольствием в нём работаю, смотрю, особенно в хорошем исполнении. Зелёная трава, хорошая погода – одно удовольствие.

 

– У вас был момент, когда вы закончили авиционно-технологический институт, аспирантуру, начали писать диссертацию, но неожиданно полностью ушли в хоккей. Что послужило последней каплей в принятии этого решения?

 

– Это было не моё. Техника – не моё дело. Прошло много лет, и я пришёл к выводу, что закончил не тот институт. Моя специальность так и не пригодилась в жизни, я ни дня не работал по специальности.

 

– Какая из шайб, которые вы забросили за свою хоккейную карьеру, вам наиболее запомнилась?

 

– У меня есть несколько рекордов, один из которых никогда никто не побьет. В 1967 году в Сокольниках в матче чемпионата страны против новокузнецкого «Металлурга» через 22 секунды после начала матча я забросил две шайбы. Вот об этом помню всегда. Жаль, что этот рекорд нигде никогда не упоминается. Когда я забил первую шайбу, прошло 12 секунд, а через 10 секунд я забил вторую. 22 секунды. Думаю, что этот рекорд никто никогда не побьёт!

 

Беседу вёл Евгений ГАВРИЛОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.