Критик из племени Мяо

№ 2007 / 14, 23.02.2015

С Владимиром Бондаренко на этот раз мы увиделись на тропическом острове Хайнань. Он прилетел сюда отдохнуть, а заодно и продолжить своё знакомство с Китаем, страной, которую он впервые посетил в прошлом году и которую, по его признанию, хотел бы объездить вдоль и поперёк. Путешествуя по острову вместе с критиком и его супругой Ларисой, мы посетили две этнографические деревни народностей ли и мяо. Добродушные и улыбчивые ли и стойкие воины мяо живут рядом вот уже несколько веков. Эти две деревни не просто стоят вплотную, они сплелись друг с другом в тугой узел, как Инь и Янь. Женщины ли – искусные ткачихи. Чудесные образцы их национального промысла можно увидеть повсюду на Хайнане. А вот мужчин я не запомнил. Зато даже женщины у мяо – это настоящие мужчины, что уж говорить о представителях сильного пола. И вот, гуляя по деревне и наблюдая за Бондаренко, я поразился неожиданному сходству. Да ведь он тоже один из них, он из племени мяо – бунтарь и воин, последний солдат империи, в силу исторических бурь оказавшийся на островке, заселённом такими же, как и он, искренними русскими патриотами. В его руке перо, похожее на пику, но он сохранил при этом веселый нрав и добрую душу. Вернётся ли он и его племя на материк, покажет недалёкое будущее.

 

– Владимир Григорьевич, вы известный российский критик, предметом вашего внимания всегда была современная русская литература, но вот я с удивлением замечаю, что в последних ваших статьях появилась китайская тема, китайская какая-то линия. В связи с чем она у вас возникла?

– В прошлом году, а это был год России в Китае, сформировалась делегация Союза писателей России, в которую я попал. Мы объездили пять городов: Пекин, Харбин, Нанкин, Ханчжоу, Шанхай. Китай меня поразил. Ну, красота это само собой, любая страна красива. Как журналист я объездил полмира, бывал в пустынях, на севере и на юге, в тропиках и в джунглях. Даже среди льдов и среди бескрайних песков всегда найдётся своя красота. Но меня поразил Китай именно по контрасту с разрушающейся, несмотря на красивые слова, Россией. В России, кроме телевизионной нынешней стабильности, на самом деле пока ещё нет реального развития, нет строек, нет инфраструктуры, нет новых дорог, мы до сих пор живём на остатках советского ресурса. Кстати, этот факт признаёт и путинское руководство. Мы доедаем советский ресурс. И вот я с завистью подумал о том, что хотя Китай и Россия начинали реформу практически одновременно, но именно Китай обеспечил себе этот рывок вверх. Меня поразил Китай гораздо больше, чем Америка, которую я хорошо знаю, которую объездил с севера на юг, с запада на восток. Дело в том, что я примерно знал, что увижу в Нью-Йорке, что увижу в Сан-Франциско. Поэтому нечему было поражаться. А здесь…. Я достаточно хорошо представлял себе старый Китай, который, что там отрицать, учился у Советского Союза и был гораздо более слабо развит. И вдруг я увидел Шанхай! Да что говорить про Шанхай! Возьмём Харбин. Подлетая к этому городу, Валентин Распутин мне говорит: «Ну, Харбин это провинциальный город, там кроме русского кладбища нет ничего интересного». И вдруг мы видим город небоскрёбов, город строек, город производств, где одних только автомобильных развязок не сосчитать. Даже такому провинциальному городу, как Харбин, Лужков может позавидовать. Я тогда спросил у Распутина: «Валя, неужели твой Иркутск, который практически не развивается уже лет пятьдесят, можно сравнить с Харбином?», а он только грустно покачал головой. Вот этим Китай меня и покорил. А дальше уже подключилась моя филологическая и культурологическая натура, и я с головой погрузился в китайскую культуру – прочитал «Дао Дэ Цзин», сейчас это одна из самых любимых моих книг, я уже скоро наизусть буду знать весь 81 параграф. Я перечёл, кстати, его в десятке переводов. «Дао Дэ Цзин» в России переводит, по-моему, каждый уважающий себя китаист. Я прочёл Мао Дуня, прочёл всех писателей, составляющих костяк классической китайской литературы, и я влюбился в культуру Китая. Когда вы будете в Москве, я вас познакомлю с «Моим Китаем». В нашей столице я нашёл два десятка «Китаев»: это и челноки, это и серьёзные китайские бизнесмены, которые привозят товар в промышленных объёмах, это и места, где можно найти шелкографию, картины, предметы искусства, это и чайные. За последний год я уже заставил всю мою квартиру драконами, цилинями, черепахами с драконьими головами, выпрыгивающими из воды карпами, священными животными. На меня смотрит утром Лао-цзы, напротив него – бронзовый Конфуций. То, что я был покорён вот этим ростом Китая – это первично, а уже потом я стал углубляться в китайскую культуру. Вот сейчас я пишу статью «Китайские мотивы Иосифа Бродского», в этой статье я рассматриваю его прекрасные стихотворения «Письма Династии Минь», его переводы китайской поэзии. Меня интересуют переводы китайской поэзии не только у Бродского, но и у других известных поэтов, а также всё, что связано с Китаем у других русских писателей, да и у меня самого теперь это будет предметом моей литературы.

– По-моему, в России совсем не знают современную китайскую литературу, даже те авторы и книги, которые вы сейчас назвали: «Дао Дэ Цзин», китайские классики, Лао Шэ, Лу Синь и т.д., это всё-таки либо глубокая древность, либо начало – середина ХХ века. Есть ли шанс познакомить российского читателя с современными китайскими авторами?

– Я уверял руководство Союза писателей Китая, что буду через газеты «Завтра» и «День литературы» знакомить российских читателей с новинками китайской литературы. Но выполнить это обещание оказалось не так просто. Дело в том, что у нас разрушена система организации качественных переводов произведений иностранных авторов. Рушится сразу всё. Не может быть так, чтобы страна рухнула, а олимпийский спорт или тот же хоккей остался. У нас нет классического балета, нет лучшего в мире хоккея, нет и блестящей школы переводчиков-китаистов. Сейчас проблемы с китайскими переводами. Пока нашей культурой руководят люди подобные Швыдкому, они будут поддерживать не только антирусские, но и антикитайские тенденции в культуре. Любое направление, если оно не проамериканское, не прозападное, они отметают. Вот Нобелевская премия, она и раньше была политизирована, но сегодня эта её сторона ещё усилилась. Безусловно, все лауреаты этой премии далеко не бездарные писатели. Последний лауреат 2006 года Орхан Памук, кстати, талантливый писатель, я сам люблю его читать, но ему дали Нобелевскую премию после того, как турецкой суд дал ему пять лет тюрьмы за его проармянскую позицию. Не было бы этого неожиданного выступления Памука против своего народа, нации, государства, не был бы он диссидентом турецким, не сделали бы его нобелевским лауреатом. Или вот, скажем, китайский лауреат Гао Синцзянь, я прочитал в отрывках всё то немногое из его произведений, что у нас вышло на русском языке. Говорят, что Дмитрий Воскресенский, наш известный китаист, перевёл полностью «Гору души» – роман, за который Гао Синцзянь получил Нобелевскую премию, но никто из российских издателей не хочет публиковать эту книгу. Гао Синцзяню дали Нобелевскую премию как «китайскому Солженицыну» за его откровенную антикоммунистическую, антигосударственную позицию. Гао Синцзянь мне интересен как критику, но он настолько немассовый, небульварный…. Те же Памук, Пастернак, Солженицын гораздо более читаемы, несмотря на то, что это политические фигуры были. Гао Синцзянь – элитарный избранный писатель, которого всегда будут читать единицы. Ему дали Нобелевскую премию тогда, когда он ещё не был переведён ни на один европейский язык. То есть люди, которые приняли такое решение, его не читали. Дали потому, что надо было Китай отметить, ведь за сто лет ни один китайский писатель так и не был удостоен этой награды, а коммунистическому Китаю давать не хотелось. Вот и нашли в Париже диссидента, присудили премию ему, не читая. Тем не менее я от души рад за Гао Синцзяня, я рад за китайскую литературу. Так же было, когда я спорил со своими друзьями из патриотического лагеря, когда дали премию Иосифу Бродскому. Я считаю, что это премия русской литературе в целом. Можно любить или не любить Бродского, но в этих спорах, в этом ореоле славы Бродского, вдруг выплывают на Западе иные русские имена – Юрий Кузнецов, Николай Рубцов и другие. Также и через Гао Синцзяня многие в мире узнают больше о Китае. В России сегодня издают Ха Цзина – китайского дезертира, сбежавшего из китайской армии и осевшего в Америке. Судя по тем рассказам, которые я прочитал, он весьма средний писатель, но зато лютый антикоммунист. По этой же, видимо, причине – он лауреат национальной премии США. У нас издали «Крошку из Шанхая». Её автор – Вэй Хой – тоже живёт в Америке. У нас издали Шань Са, и прежде всего её первую слабую вещь «Врата Поднебесной», где описываются события на площади Тяньаньмэнь. Но затем вышли две другие её книги: «Играющая в Го» и «Императрица». «Императрица» меня особенно поразила. Шань Са, конечно же, ярчайший талант. Мне жалко, что она живёт не в Китае. При всём при этом у нас не перевели ни одного писателя, живущего в континентальном Китае. Хотя я уверен, что в Китае живёт достаточно много талантливых писателей, которые тоже занимают разные позиции. Тут уж не такая диктатура, есть свои внутренние инакомыслящие. Хотя бы их издавали! Я знаю немного Цай Цзюня, ну, такой, китайский Стивен Кинг, автор романов ужасов с китайской спецификой. Я прочитал его с удовольствием. Талантливый парень, живёт, кстати, в Шанхае. Я о нём написал несколько строк в своей газете. Тем не менее это всё же лишь одно из направлений в массовой культуре. Что же делается в серьёзной литературе Китая, мы не знаем. Вот я заказал перевод Су Туна, хороший писатель, как мне говорили. Сейчас он живёт в Нанкине. Но возникли проблемы с переводом. Дай Бог, в течение нескольких месяцев переведут тот отрывок, который мне прислали из Китая. Я опубликую его в своей газете. Скоро выйдет и статья о нём.

– От дел литературных хотелось бы перейти к вопросам политическим. В последнее время я наблюдаю такую картину: многие известные патриотические деятели, те же Станислав Говорухин, Константин Затулин, оказываются в рядах «Единой России», кто-то из патриотов оказался в новой партии «Справедливая Россия». Как к этому относиться? Вот у меня, скажем, есть желание какую-то пользу Родине приносить, но уход в глухую непримиримую оппозицию, при современной политической системе, означает изоляцию, полное бездействие, отрыв от нашей российской жизни. Как вы относитесь к таким перебежчикам?

– Я отношусь скептически. Я вообще считаю, что нынешнее поколение застарелых политиков, что в оппозиции, что в проправительственных кругах, исчерпало себя. Я не возражал бы против глухой оппозиции, если она будет представлять из себя мощную социальную, национальную силу. Если бы появились сразу десятки Кондапог, появились бы и яркие лидеры оппозиции. С другой стороны, я понимаю, что на малом и среднем уровне и в «Единой России», и в «Справедливой России» масса людей, которые искренне работают на благо своей страны. К сожалению, у нас сейчас нет ни большой национальной идеи, ни ясной концепции государственного развития. Путин, к сожалению, красиво говорит, но пока реально не поддерживает никакой конкретной национальной концепции развития. Нельзя же под развитием понимать продажу нашего сырья. Есть такое понятие – сырьевая колония Запада, сырьевой придаток. Мы же перевернули, видоизменили это же самое явление – назвали его «мощная энергетическая держава». А что такое «мощная энергетическая держава» – это держава, в которой нет абсолютно никакой промышленности, никакого сельского хозяйства, это держава, которая держится только на том, что продаёт необработанное сырьё, газ, нефть, алмазы, лес и прочее. Так это и есть типичная сырьевая колония Запада. Я категорически против «мощной энергетической державы». Я не хочу, чтобы мои внуки, а у нас запасы нефти тоже не безграничны, жили в нищей стране, потому что Россия превратится в пустыню Сахару – нефти нет, промышленности нет. Китаю было труднее, у него не было такого мощного сырьевого финансового ресурса, поэтому мы можем в пять раз быстрее, чем Китай обеспечить развитие инфраструктуры, начать же нужно со строительства дорог. Так выходили в Германии, извините, при Гитлере, из кризиса, или в Америке из Великой депрессии – строительством дорог. Абстрагируемся от того, что в Германии был фашизм. И там, и там начали активное строительство автобанов. И в Германии, и в Америке был принят план, согласно которому от любого районного центра до другого районного центра должна быть качественная дорога. Представьте автобан через всю нашу страну! Если в России будут такие дороги, то, рынок есть рынок, любой инициативный предприниматель построит рядом гостиницу, фабрику, магазинчик, да что угодно. Пока нет дорог, никто ничего не будет развивать, а дороги без участия государства никто не строит. Кстати, это же китайская пословица: «На хорошей дороге – хорошая жизнь». Потому, что бы ни говорил наш лидер, реальной, а не на словах, программы национального развития я не вижу. Если такая программа будет, я согласен, не надо уходить в глубокую оппозицию. Надо делать всё, чтобы помогать своей державе. Если же этой программы развития не будет, то народ, пусть даже он теперь молчит, раз в пятьдесят лет будет устраивать кровавую бойню. Начнётся октябрь 2017-го, придёт новый Пугачёв, новый Разин, новый 1985, новый 1991 год. Если Кондопоги пойдут по всей стране, тогда может произойти национальное восстание. Я не хочу, чтобы до этого дошло, поэтому буду поддерживать программу хоть «Справедливой России», хоть «Единой России», какой угодно другой партии вплоть до Жириновского, если она реально, а не на словах будет осуществлять программу развития России. Пока все партии только болтают.

– А вы хотите, чтобы патриоты активно пошли бы сейчас в эти, так называемые, партии власти, наполнили их и изменили их суть изнутри?

– Я скажу, может быть, страшные для наших патриотов слова. История знает примеры, как монархисты превращались в революционеров, а нынешние атеисты в религиозных адептов – искренних, убеждённых. Тот же Валерий Ганичев, искренне верующий человек, а ведь он был в номенклатуре ЦК КПСС. Поэтому я вполне допускаю, что если Россия не погибнет, то во главе сил спасения могут оказаться те, кто пятнадцать лет разрушал Россию, вплоть до таких страшных фигур, как Чубайс, как Кириенко. Подобно революционерам 1917 года, которые пустили под откос Россию, взорвали всё, что только могли, а потом волею Сталина стали строить Магнитки и Днепрогэсы. Есть люди, по натуре не настроенные на тотальное разрушение, но в силу тех или иных обстоятельств сыгравшие деструктивную роль в истории своей страны. Благодаря возникновению иных реалий они начинают возглавлять созидательные, строительные силы. Так что, я думаю, не только патриоты придут в «Единую Россию», «Справедливую Россию», но многие из тех, кто разрушал, вынужденно встанут во главе наших новых Днепрогэсов и Магниток. Для этого, конечно, нужен лидер, который будет выполнять национальный план развития. И дело здесь не в диктатуре. Вот латиноамериканские диктатуры: я – диктатор, всех оппозиционеров расстреливаю, вокруг меня банановый рай, а народ живёт в нищете. Мне не нужна такая диктатура. Но если придёт диктатор, который воссоздаст великую страну, и мы перегоним Америку и Китай, я не против такой диктатуры, такого авторитарного режима. Пусть будет и демократия, но управляемая, недаром говорят, суверенная демократия. Мне нужна модель развивающейся России, любая такая модель меня может устроить, даже если лично я буду в стороне, даже если меня не допустят к работе по реализации этой программы, поскольку я выступал против этих людей.

– Многие считают, что патриоты потому ушли в такую глухую оппозицию, что им не досталось кусочка от какого-то пирога. Но я лично знаю среди патриотов множество людей, которые абсолютно не рвутся к власти.

– Среди патриотов, начиная с советских времён, процентов девяносто составляли люди, служащие России, любящие и детей, и семью, и свою Родину. Во всём мире это святое понятие, а в России, к сожалению, чуть ли не преступление.

– Я с этим не соглашусь, в общественном сознании современной России уже произошёл сдвиг. Даже говорить о том, что мы не любим Родину, стало не модно, не престижно.

– Это понятно, меня радует этот сдвиг, но в той же культуре я сдвига пока не вижу. Я надеюсь, что в других областях всё лучше развивается, но в силу того, что Путин и его окружение слабо разбираются в культуре, они думают, что культура не так важна, её и отдали на откуп радикальным либералам. Швыдкой и его окружение, все эти разрушители, которые господствуют в нынешней либеральной литературе, никогда не будут любить Россию, это я вам гарантирую. Они будут смеяться над Россией всегда и везде. Вот когда я увижу, что очередную писательскую делегацию на Парижскую ярмарку, или на Франкфуртскую ярмарку возглавляют люди, любящие свою Родину, тогда я поверю, что и в культуре происходят сдвиги. Пока же ставка в культуре делается на разрушителей. Примером тому была Пекинская ярмарка, куда кроме нескольких, высокоценимых мною писателей поехали тотальные разрушители. И вот уже тот же Кабаков с издёвкой пишет о Китае в «Неделе». Получается так, что наши чиновники посылают делегацию представлять свою страну, а потом члены этой делегации будут ругать китайский режим во всех своих органах печати. Конечно, китайские информаторы будут это отслеживать, и у них будет складываться впечатление, что в России проводится антикитайская политика. По крайней мере, в книжном мире России это так! С советских времён не переиздают китайскую классику: «Путешествие на Запад», «Сон в красном тереме», «Троецарствие», «Речные заводи» – все эти великие китайские книги не выходили уже полвека. Даже эротический средневековый эпос «Цзинь, пинь мэй» не переиздают. Не говоря уже о современной литературе. Ни одного перевода, кроме лютых диссидентов. Как же эти власти будут проводить год Китая в России? Ведь по нашему телевидению никогда не покажут мировые шедевры нынешних гениев китайского кино, тех же Чжана Имоу или Чена Кенгк. Хотя для имперской политики Путина фильм Чжана Имоу «Герой» очень бы подошёл.

– Да, действительно, сейчас России как никогда важно сохранять добрые отношения с Китаем.

– Поэтому я и надеюсь, что не те чиновники, которые на словах улыбаются, а на самом деле презирают всё, что тут происходит, а такие люди, как я и ты, влюблённые в Китай, в национальную культуру Китая – его искусство, древнюю философию, литературу, и будут определять российско-китайские культурные связи. Среди государственников хватает людей, которые ценят китайскую культуру. Все мы знаем, что Китай когда-то учился у Советского Союза, много брал у нас, начиная с космических кораблей и заканчивая автоматом Калашникова. Но теперь Россия должна брать на вооружение китайский опыт модернизации страны, модели национального развития. Вообще, китайский эксперимент должен найти продолжение в России с учётом наших национальных особенностей. Вот тогда мы станем и дружить больше, перенимая опыт, и будем чаще приезжать, чаще заимствовать, а Китай с удовольствием будет делиться своим опытом. Это тем более будет ему выгодно, поскольку Китай в ответ будет получать энергоресурсы нашей якобы «мощной энергетической державы». Ведь нас вместе с китайцами – два миллиарда. Тем более Китай, в отличие от Америки, не воинственная страна, это доказывает вся пятитысячная история его цивилизации.

– И напоследок блиц. Какой ваш самый любимый современный писатель, поэт, критик?

– Современный писатель – Валентин Распутин. Но я назвал бы ещё и Александра Проханова. Это два очень разных писателя. Два направления, как Толстой и Достоевский. Оба патриоты, оба очень талантливы, оба одного года рождения, и при этом – мои друзья, их обоих я ценю за талант. Поэт – недавно умерший Юрий Кузнецов, если его всё-таки можно назвать современным поэтом. Это глыба, это мощная глыба, которого я сопоставляю с Иосифом Бродским. Бродский и Кузнецов – это два мощных поэтических гения конца ХХ века. Из критиков, моих сверстников, я бы назвал Валентина Курбатова, а из молодых – Юрий Павлов, я его очень ценю. Среди молодых писателей хотел бы выделить Захара Прилепина, Ирину Мамаеву, мою петрозаводскую землячку, Германа Садулаева. Также есть молодые поэты, яркие, интересные, от Алексея Шорохова до Алины Витухновской. Это всё тридцатилетняя литература. Так что современная национальная русская литература очень яркая, надеюсь, что на развитие России она будет оказывать традиционно высокое влияние, как бы ни загоняли её куда-то на обочину.

 

Беседу вёл Михаил ДРОЗДОВ