СГОРЕТЬ И ВОЗРОДИТЬСЯ СНОВА

№ 2007 / 15, 23.02.2015

СГОРЕТЬ И ВОЗРОДИТЬСЯ СНОВА

      
     О книге Николая Абрамова «Поговорим, брат», и не только… 
      
     Познакомился я с Николаем Абрамовым двенадцать лет назад. Я тогда работал инспектором в пожарном отряде Петрозаводска. Проверяя по пожарной надобности Финно-угорскую школу, интересуясь учебным процессом, особенно новостями в области преподавания национальных карельских языков, я с изумлением узнал, что несколько моих стихотворений опубликованы в газете «Кодима», выходящей в Петрозаводске. В газете «Кодима» работает пытливый журналист Абрамов, который и отбирает новый поэтический материал для газеты, выходящей на вепсском и русском языках. Я поспешил в редакцию, не для того, чтобы защитить свои авторские права, а просто познакомиться с человеком, который делает такое нужное дело – издаёт газету на родных мне языках. Мама моя – вепсянка из посёлка Шокша. Я ещё не знал, что эта встреча подарит мне настоящего друга, а уж потом поэта. Мы стали делиться новыми стихами. Обсуждать будущие поэтические книги. С тех пор я и Николай издали по три стихотворных сборника. Нередко я брался перевести стихи друга, вернее авторские подстрочники, на русский. Взяв подстрочники Николая, подготовленные для издания книги «Поговорим, брат», я лишний раз убедился в противоречивости и притягательности его натуры. С одной стороны – взлохмаченный Депардье, взрывной, несобранный, неугомонный. С другой – глубоко ранимый, тонко чувствующий поэзию человек, обладающий мощной духовной основой – речью вепсской Ладвы, отчей земли Николая, колыбели его поэтического дара. Работа над переводами книги мне была очень и очень дорога ещё и тем, что она посвящена памяти рано ушедшего из жизни поэта – Пааво Вуотилайнена. Два мощных дуба, выведенных на обложке художником Владимиром Лукконеным, сплелись корнями, обнялись ветвями, кажется, два поэта, как два дерева, и сейчас поддерживают друг друга. 
     Как два переплетённых ветвями колоса, с нежной любящей сердцевиной, побратались на страницах книги вепсский и русский языки, что обусловливает несомненную ценность и доступность сборника для русскоязычного читателя. Благодаря авторским переводам, переводам Марата Тарасова, Вячеслава Агапитова, Андрея Расторгуева и моего скромного труда, русские стихи Николая Абрамова обрели наконец-то новую книжную жизнь, ведь действительно, жизнь книги не входит ни в какие сравнения с сезонным бытованием газет и журналов. Россияне, взявшие в руки сборник, сами убедятся в красоте и мелодичности абрамовских стихов, таких как «Зеркало», «Руки твои – словно ветви берёз», «Босиком, по хрустальной траве». Здесь сплошь и рядом рассыпаны поэтические перлы о любви, о красоте северной природы, о свидании с детством: «просто знай, что и утром, и вечером, твоему я завидую зеркалу», «вновь я во сне целовал твои руки, вновь целовал я озёра-глаза», «я мальчишка, который без страха на крышу залез… среди звёздных миров, среди млечных путей я лечу…». Многие авторские вещи хороши в прочтении и на русском, и на вепсском языках, что не даёт усомниться в тонких лирических интонациях Николая – он обдумывает и слагает стихи на двух родных языках, на одном дыхании, на одном сердцебиении стихотворного ритма. Узнаваемые образы, явные пристрастия поэта к творчеству Сергея Есенина и Владимира Высоцкого, близость их поэтических и жизненных коллизий самому автору только подчёркивают истинную народность абрамовской строки: 
      
     

Бродячая жизнь и свобода – так сладки,       Давно изучил я все волчьи повадки,       Но вслед за сгоревшим, безжалостным веком,       Всё больше мне хочется быть – человеком.

      
     Отдельно хочется сказать о теме любви в поэзии Николая Абрамова. Да простят меня прекрасные дамы, Аннушки и Оленьки, кто удостоен стихов-посвящений, представленных в сборнике, но всё же, всё же целый ворох нежных лирических стихотворений брошен к ногам одной безответной сердечной привязанности Николая – Настеньке. Тут Николай Абрамов вполне заслуживает лавров Петрарки, всю жизнь вдохновлённого любовью к Лауре. И было здорово, когда Николай доверил мне подстрочник одного из лучших своих стихотворений, подаренных Насте, – «Колдунья»: 
      
     

Чёрным омутом зыбь полнолунья,       Злая изморозь травы ожгла…       Мне в глаза заглянула колдунья       И в леса за собой увела.              Вышит звёздами озера Нево       Сарафан… Но под тяжестью звёзд       Оборвался мой шёлковый невод.       Заскулил виновато мой пёс.

      
     Стихотворная, звонкая абрамовская палитра светла, как грусть, тиха, как озёрный закат. Малая родина – Подпорожская Ладва, разговор с любимым псом и токующим глухарём, любовь и разочарование, жизнь и смерть – вот некоторые основные темы произведений Николая Абрамова. Есть у Николая и стихи «по случаю», написанные для выступлений на поэтических конференциях и съездах финно-угорских народов. Таких стихов крайне мало. Но и они под рукой Николая становятся программными, не теряя абрамовской проникновенности и лиризма, в них чувствуется горечь за сегодняшнее, унизительное положение поэзии и безграничная вера в живое поэтическое слово. Мне хочется завершить разговор о творчестве Николая Абрамова, о честной, любовно изданной, новаторской, в своём обращении одновременно к древнему вепсскому и современному русскому языку, книге «Поговорим, брат» стихотворением «Поэзия». И пусть огонь Поэзии никогда не погаснет в мятежном, пытливом, пылком сердце Николая. Пусть в чаше жизни и любви пенится русская и вепсская речь. Пусть разговор двух братьев, двух друзей будет понятен и близок многим поколениям россиян. Язык жив, если на нём говорит хоть один человек. И тем более если на этом языке пишутся хорошие, цельные, образные стихи. Недавно я ещё раз порадовался за Николая, узнав, что последняя книга без пяти минут классика вепсской литературы выдвинута на соискание премии «Сампо» Республики Карелия в области литературы за 2006 год. 
      
     

Поэзии – стезе высокой –       Тяжёлый свод не превозмочь.       Душе мятежной одиноко.       Все окна вычернила ночь.              Не зная милости небесной,       Тернист и долог путь Стиха…       Но на поверхности словесной       Всё тех же плевел шелуха.              И – все пустые разговоры,       Что не пришлось к деньгам свести.       Духовно нищие глаголы       Мешают зёрнышку взрасти,              Сгореть и возродиться снова,       Уже не чувствуя земли,       Когда окликнет душу Слово,       Как на рассвете журавли.

      
     

Олег МОШНИКОВ г. ПЕТРОЗАВОДСК