Изумляемся вместе с Александром Трапезниковым

№ 2007 / 22, 23.02.2015

Книга Марка Крика «Суп Кафки: Полная история мировой литературы в 14 рецептах»

Книга Майкла Паренти «Демократия для избранных»

Книга Михаила Бойко «Диктатура Ничто»

Книга Романа Силантьева «Новейшая история ислама в России»

Писк комара над шоколадным тортом а-ля Уэлш
Читая книгу Марка Крика «Суп Кафки: Полная история мировой литературы в 14 рецептах» (Издательский Дом «Азбука-классика»), я вспоминал фильм Питера Гринуэя «Повар, вор, его жена и её любовник», какие-то «кухонные ассоциации» проскальзывали – много еды, пищи, низменных аппетитов, а в конце концов – отвращение к жизни. Не случайно в финале фильма подают блюдо из целиком зажаренного человека, а жена обращается к мужу: «Попробуй пенис, это деликатес. Ты знаешь, где он побывал». Собственно, и кинокартина вызывала сильное раздражение, но в ней была своя, пусть и вывернутая наизнанку, эстетика, болезненно-метафорический ряд и эмоциональная экзальтация смыслов, а в книге Крика, лондонского фотографа, лишь литературное чревовещание во время чревоугодия. И уж тем более заявленной «полной истории…», даже частично обозначенной, здесь нет. Не знаю, какой он там, в Туманном Альбионе, фотограф, но писатель никакой. Хотя в аннотации, как это обычно принято у издателей, любящих увешивать авторов призывными бубенцами и погремушками, написано: «выдающийся талант… теперь у вас есть уникальный шанс (отобедать с Францем Кафкой или Раймондом Чандлером, Борхесом или Гомером. – А.Т.)… пальчики оближете!» А ещё на обложке приводится и подкрепляющая цитата из «The New York Observer»: «Суп Кафки» – это идеальный подарок, на Новый год или на день рождения, по поводу и без повода. Это поваренная книга, замаскированная под тонкую литературную мистификацию, или же наоборот». Ну, насчёт подарка можно поспорить, хотя с «поваренной книгой» я полностью согласен. Рецепты там действительно интересные.
Каждая глава имеет кулинарное название, состыкованное с каким-либо классиком литературы. Например: «Петух в вине а-ля Габриэль Гарсиа Маркес», или: «Пирог с луком а-ля Джеффри Чосер». Вначале даётся список ингредиентов – что потребуется, скажем, для приготовления камбалы по-дьеппски. (Филе, мидии, шампиньоны, масло, вино, лимон.) Затем следует текст, стилизованный под Грэма Грина или Вирджинию Вулф. На их месте может быть кто угодно, зависит от воли автора. К Гомеру Марк Крик почему-то «пристегнул» традиционное мальтийское блюдо из кролика в томатном пюре и горохе – «фенкату». А сама новеллка, разумеется, исполнена в гекзаметре. Таким образом и происходит «обед» с создателем «Илиады». Может быть, это и было бы смешно или познавательно-поучительно, если бы не довольно тусклое изложение, стремление лишь проникнуть в чужую стилистику, «сфотографировать» её (вспомним о профессии автора), но не выйти на глубинно-новое, на свой собственный художественно-эстетический уровень. Это даже не мистификация, а так, пустая болтовня за столом. Да к тому же, по печальной издательско-авторско-переводческой традиции, разбавленной кое-где нецензурными словесами.
По-настоящему забавным видится только глава «Очищенные от костей фаршированные цыплята а-ля маркиз де Сад», где девушка-прислуга с ужасом подглядывает за хозяином, разделывающим и шинкующим тушки: «я с изумлением увидела, что он использовал для этого бульонный кубик; если бы старый мерзавец не делал всё в такой спешке, он мог бы приготовить бульон из куриных костей…» и т.д. Однако, в конце концов, и эта экстраполяция садизма на дохлых кур также не вызывает сочувствия к автору.
Постскриптум. Я благодарен Марку Крику только за то, что он не включил в свой кулинарный опус никого из русских классиков. Может быть, лондонский фотограф о них просто ничего не знает. Но даже с Прустом и Стейнбеком «за столом» у него получился не литературный крик, а комариный писк.

Страшная правда об Америке
Много был наслышан о книге Майкла Паренти «Демократия для избранных» (издательство «Поколение»), но ждал от неё, честно говоря, несколько большего. То, что официальная идеология США, выдающая себя за мировой оплот гражданских свобод и демократии, насквозь лицемерна и гнусна, это давно не секрет, разве что для мадам Новодворской и подобных лиц в клиническом ступоре. Но симптоматично, что обличительную и нелицеприятную оценку господствующему в Америке строю даёт сам гражданин этой страны, видный профессор политологии и просто честный, порядочный человек. Он выдвигает собственному правительству впечатляющий, внушительный список обвинений, и не только в нарушении прав человека, но и по другим «статьям». Любознательному читателю его книга открывает совершенно иную Америку, не ту, образ которой столь паскудно насаждался россиянскими либертарианцами все 90-е годы прошлого столетия, пытавшихся костлявую старуху с косой превратить в красивую девушку. Умиление наконец-то проходит, пелена с глаз спала, кривое зеркало разбито вдребезги.
Автор книги, чтобы было сразу понятно, не какой-нибудь изгой в Америке, не оппозиционер-коммунист, а патриот и общественный деятель, который цели и идеи своего труда объясняет так: «демократия несовместима с сегодняшним капитализмом, капиталистический общественный порядок постоянно нарушает демократию… В книге подвергнут критическому анализу не только вопрос о том, кто правит, но также и о том, кто что получает. Иными словами – результаты функционирования общественно-политической системы… Я пытаюсь показать, что большая часть происходящих событий (но не обязательно все) являются результатом организации системы власти, благосостояния и богатства, общественных классов и институтов, которые формируют господствующие политические структуры, экономику и само общество».
Под пристальный взгляд Паренти, доктора философии Йельского университета, попадает не только современное американское общество, но он рассматривает и его истоки, становление. Приводит высказывания «отцов Конституции», которые сами считали, что демократия – «худшее из всех политических зол» (Элбридж Джерри), что «главная задача системы государственного правления заключается в обеспечении разнообразных и неравных возможностей приобретения собственности» (Мэдисон), что «народ обычно беспокоен и изменчив, он редко рассуждает здраво и логично», поэтому надо установить сильную централизованную государственную власть для того, чтобы «сдерживать опрометчивость демократии» (Гамильтон).
В итоге Америка пришла к тому, к чему пришла: теракты против собственных граждан, тотальная слежка, миллионы досье, прослушивание телефонных разговоров, траты огромных бюджетных средств на вооружение (один только флот США по тоннажу и поражающей огневой силе превосходит объединённые флоты всех остальных стран мира), могущественная тайная полиция и кланы, дирижирующие государством, войны в других странах с целью смещения политических режимов и дальнейшего выкачивания ресурсов, многое другое, что аргументированно доказывает автор. По сути, это – глобальный контроль на земле, самый настоящий «демократический фашизм». Страшная правда о Соединённых Штатах Америки, которую надо знать и учитывать современным российским политикам.
Постскриптум. Хотя, как говорил американский же президент Джимми Картер: «Политик – это вторая древнейшая профессия в мире, тесно связанная с первой», поскольку заключает в себе искусство манипулирования своими мыслями и внешностью, чтобы продать себя. А кто же тогда у него сутенёр-хозяин, если развивать этот афоризм дальше? Ответ, собственно, ясен, его также можно найти в книге Майкла Паренти.

От Одоевского до Витухновской
Почти две трети книги Михаила Бойко «Диктатура Ничто» (издательство «Литературная Россия») посвящены творчеству Алины Витухновской. Но, на мой взгляд, этот раздел в гораздо большей степени отражает мировоззрения и чувствования самого автора, физика по первой профессии, бывшего офицера-контрактника, литературного критика и публициста по должности, философа по призванию и… Трудно даже предугадать, кем явится Михаил Бойко через 10 – 30 – 50 лет, может быть, крупнейшим русским мыслителем первой половины XXI века, создателем собственной философской школы. Вот и в предисловии к его книге такой нелицеприятный и жёсткий критик, как Вячеслав Огрызко, пишет: «Бойко, конечно, намного основательней и глубже всех своих сверстников-попрыгунчиков, успевших научиться разве что всегда держать нос по ветру. Он сохранил фундаментальные знания в области естественных наук и довольно-таки основательно взялся за гуманитарный фронт. Во всяком случае, ему нельзя предъявить обвинения в верхоглядстве или в поверхностности. У него, как мне кажется, появилась высокая цель. Он во многом через философию и литературу пытается теперь влиять на реальный мир. При этом, если надо, готов пойти наперекор чьим-то амбициям и даже бросить вызов общественному мнению… Но сможет ли Бойко стать лидером в своём поколении, этот вопрос пока остаётся открытым». Однако это и хорошо, если «вопрос Бойко» или «проблема Бойко» как можно дольше будут мучить наших современников и последующие поколения, заставляя их расшифровывать его смыслы, или проект представленной им в этой книге новой науки – нигилософии, или что-то ещё, что зреет и варится в голове автора, как в атомном реакторе.
Но почему книга называется именно так? Бойко, очерчивая свою нигилософию, пишет: «…представим науку о чём-либо реально существующем. Если бы такое имелось, оно не могло бы познаваться, так как возможность его свойств уходила бы в бесконечность. Одно Ничто познаваемо, поскольку имеет единственное свойство – не существовать. Ничто нет – и это всё, что мы можем о нём сказать! Поэтому только в познании Ничто не возникает сомнений». Однако в этом утверждении есть некая доля лукавства, несомненная игра или ловушка, поскольку сам Бойко обладает колоссальными энциклопедическими знаниями (об этом мне говорили все, с кем я поднимал «тему Бойко»), и он продолжает без устали, тщательно и кропотливо, познавать макро- и микрокосмос. «Абсолютное Ничто», по автору, есть уничтожение зла в его логове, разрубание гордиева узла Бытия, а «Диктатура Ничто» – это и есть Новый Иерусалим, о котором мечтали пророки. В послесловии к этому разделу автор проводит итоговую мысль: «Аннигилизм не может проникнуть в сознание медленно реагирующих масс. Инертность и косность вообще есть свойства бытия, благодаря которым оно всё ещё существует. Однако, даже если истина настолько ужасна, что в войне с Сущим человечество ждёт неудача, то и тогда это не даёт повода для бездействия. Паралич воли страшнее отчаяния. Идеология отчаяния есть вместе с тем идеология надежды. Оптимизм мрачнее пессимизма». Думаю, ученики и последователи у Бойко скоро появятся.
В книгу включены также интересные статьи о родоначальнике русского философо-фантастического романа князе Одоевском, судя по всему, очень близкого по духу самому автору, рассматривается творчество Романа Сенчина, Уэльбека, отечественных постмодернистов. Но везде Бойко остаётся Бойко, он словно охватывает своим ареалом всё большие и большие территории, вбирая пространство и время.
Постскриптум. Книгу эту надо бы читать не один и не два раза, периодически возвращаясь, чтобы понять некоторые ускользающие смыслы. Я бы только хотел посоветовать автору быть более жалостней к читателю, ведь не каждый знает, что такое «дивергентность» «полигисторы» или «непотизм», а словаря под рукой может и не оказаться.

Станет ли ислам будущим России?
Думаю, что книга Романа Силантьева «Новейшая история ислама в России» (издательство «Алгоритм-Книга», в серии «Политический бестселлер») может произвести, если уже не произвела, эффект разорвавшейся бомбы. Хотя ещё на стадии подготовки текста из него, по просьбе легитимных духовных лидеров российского ислама, были исключены моменты, могущие бросить тень на их репутацию. Но слишком уж откровенен анализ причин кризиса традиционного ислама, его раскола в России – личностного, финансового, политического, этнического и религиозного. Можно ли сопоставить это с расколом Православия в XVII веке? Будущее покажет. Сейчас не хотелось бы проводить подобную параллель, это отдельная тема. Пока же перед нами фундаментальный труд, куда вошло описание всех тенденций развития российского ислама с 1989 по 2006 год, где содержатся аналитические вставки по каждому этапу, подробно приводятся причины «нестроения». Книга монографического уровня, но написана ярко, образно, именно как политический бестселлер. Она будет интересна и полезна историкам и этнологам, политологам и исламоведам, социологам и экономистам, культурологам и журналистам, чиновникам и социальным географам, а также всем, кому небезынтересны вопросы национальной безопасности России. И просто любознательному читателю, будь он хоть поваром, хоть студентом, христианином или иудеем.
Никогда за всю свою тысячелетнюю историю мусульманское сообщество России не переживало столько знаменательных событий, сколько пришлось на его долю за последние двадцать лет. С одной стороны, крах господствовавшей в Советском Союзе идеологии безбожия вызвал необычайно мощный всплеск активности приверженцев ислама, ставших стремительно восстанавливать утраченные позиции. За это короткое время количество мечетей по всей стране возросло более чем в сто раз (!), открылись десятки средних и высших медресе, появились многочисленные мусульманские средства массовой информации – печатные, радиоэлектронные и сетевые. Мусульмане России получили возможность свободно исповедовать свою веру, обучаться за рубежом, выезжать на хадж. Но, с другой стороны, процесс исламского возрождения был в значительной мере омрачён прогрессирующим расколом духовных управлений мусульман (ДУМ), приведший к появлению десятков враждующих между собой муфтиятов. Россия вышла на первое место в мире по количеству высших духовных лидеров суннитского ислама – муфтиев. Раздробленность российской уммы и отсутствие общепризнанных религиозных авторитетов способствовали развитию межэтнических и внутримусульманских конфликтов. Автор пишет, что это позволило «манипулировать исламом для прикрытия политических и коммерческих интересов многочисленных «групп влияния».
По сути, новейшая история исламского сообщества России стала историей возрождения и раскола. Что же дальше? Каковы пути развития текущей ситуации, что ждёт всех нас, живущих в едином Доме? Роман Силантьев, православный христианин по вероисповеданию, что немаловажно подчеркнуть, даёт свои аргументированные прогнозы. Но об этом узнает сам читатель.
Постскриптум. Следует особо заметить, что одни лишь примечания в книге занимают почти семьдесят страниц, а ссылок на источники насчитывается едва ли не тысяча. Всё это лишь говорит о качественном и добросовестном подходе к избранной теме.

Александр Трапезников