БЕДНЫХ ЯЗЫКОВ НЕ БЫВАЕТ!

№ 2007 / 24, 23.02.2015

Союз писателей Дагестана выдвинул книгу избранных стихов Бадрутдина Магомедова на Государственную премию республики. Первую книгу он издал в 1968 году. Русскому читателю его предварял в «Литературной газете» Александр Межиров, у которого Бадрутдин учился. С тех пор вышло несколько поэтических книг, перевод «Гамлета» на кумыкский язык. Он – лауреат разных премий, в частности – Фонда «Тюрксав» (Анкара) – за вклад в культуру тюркоязычного мира.
Союз писателей Дагестана выдвинул книгу избранных стихов Бадрутдина Магомедова на Государственную премию республики. Первую книгу он издал в 1968 году. Русскому читателю его предварял в «Литературной газете» Александр Межиров, у которого Бадрутдин учился. С тех пор вышло несколько поэтических книг, перевод «Гамлета» на кумыкский язык. Он – лауреат разных премий, в частности – Фонда «Тюрксав» (Анкара) – за вклад в культуру тюркоязычного мира.

– С уходом Расула Гамзатова как-то не очень слышно об успехах дагестанской литературы. Или это просто до Москвы не доходит?
– У всех народов есть свои Гамзатовы, просто, как говорится, у многих из них карта не так сложилась. Но ведь оттого, что звезда не попала в объектив астронома, она не становится меньше.
Во-первых, дагестанские писатели, в отличие от московских, принимают самое активное участие в жизни общества. Даже мою скромную персону избрали в консультативный совет при главе Махачкалы. Во-вторых, в московских изданиях (за исключением «Литературной России») не встретишь статей о российских национальных литературах. А ведь в том же Дагестане живут талантливые писатели разных национальностей! Никто уже не пишет в сотый раз о девушке с кувшином, идущей по тропе к роднику и что-либо в этом роде. Современная дагестанская поэзия насыщена действительно философским смыслом, экспериментирует со словом, глядит в будущее.
– Например?
– Ну, в поэзии кумыков это Атав Атаев, Багаутдин Аджиев, Казим Казимов, Муса Шихавов. Вот вы помянули Расула Гамзатова. И вспомнился такой случай. В разных торжествах он часто просил меня спеть. Нравилось, как пою. И вот юбилей Эффенди Капиева в Москве. Расул позвал нескольких гостей к себе в московскую квартиру. Иностранцы, переводчики. В самый разгар он снял со стены большой пандур, аварский комуз, и протянул мне. Я заколебался: спою, а кто меня поймёт? Здесь только один кумык, и это я. Уж не знаю, что там поняли все эти немцы и поляки, но хлопали от души. Говорят, что песне, в отличие от стихов, перевода не нужно. Да и бедных языков не бывает.
– Кстати, о переводе. Почему Шекспир? Не Шиллер, не Набоков?
– «Гамлет» –это ведь литература всех литератур. Там столько всего намешано. И страсти, и преступление, и размышления о смысле жизни, и любовь… Конечно, я не думаю, что все жители кумыкских аулов бросятся читать «Гамлета», но если даже пять человек прочитают, буду считать – не зря сидел ночами и бился над строчками.
Я был в фундаментальной библиотеке в доме-музее Шекспира, где собраны книги – от старых до нынешних изданий. Из переводов на языки СНГ мне показали лишь белорусский вариант и киргизский. Директор библиотеки Сюзанна Брок вообще долго не могла понять, что у меня за язык и откуда я. Россия – понятно, но какой-то Дагестан… Она мой томик с «Гамлетом» поднесла к губам и поцеловала. Да, вот это уважение к культуре.
И в Дагестане тоже делается много. Этот год объявлен у нас Годом русского языка. По инициативе мэра Махачкалы Саида Амирова у моря поставили бронзовый памятник безымянной русской учительнице. Самый большой проспект в городе начинается памятником Петру I.
– Вы ведь не городской по рождению?
– Мой маленький аул среди невысоких гор, леса и родников. Наш дом почти в лесу. Однажды, ребёнком, вышел зимним утром на крыльцо, а всё вокруг снегом завалило. Ни заборов, ни ворот. И вот двор, постепенно расширяясь, превращался в лесную поляну. Смотрю, а рядом медвежонок, схватил мою обувь-чарык и потащил её уже было. А мне в школу идти. И стали мы чарык друг у друга отнимать.
Ну а дальше всё вроде просто. Отец с войны не вернулся. Пришлось семью тянуть. Самим нелёгким было за колхозной пасекой смотреть, а там сто пчелиных ульев!
– А как с московскими книгами сложилось?
– Да не жалуюсь. Меня переводили, мягко говоря, не самые худшие московские поэты: Юнна Мориц, Пётр Кошель, Владислав Артёмов, Владимир Бояринов. Сейчас новую поэму переводит известный поэт-переводчик, тонкий знаток восточной поэзии Михаил Синельников.
– А что за скандал у вас в республике был с этой поэмой?
– Скандала никакого не было. Республиканская газета напечатала отрывки из моей поэмы, а некоторые представители мусульманского духовенства усмотрели в ней посягательства на ислам. Думаю, это попытка мелкой спекуляции. Я сам мусульманин. И второго Рушди из себя не собираюсь делать. Конечно, переживал. Но меня позвал Гамзатов и сказал: «В дерево, где нет плодов, камни не бросают». И я успокоился.
– А с чего вы начинали как поэт?
– Кроме пасеки, я работал почтальоном. Зимой четырнадцать километров пешком через день отматывал. А вокруг наша кавказская природа. Ну и, конечно, первые стихи о ней. Какой дагестанский поэт не писал о горах и родниках? А вообще – это счастье и несчастье одновременно – родиться поэтом. Мы знаем случаи, когда поэты не были тождественны своему времени.
– А вы тождественны?
– Думаю, да. Иначе бы на Государственную премию Дагестана не выдвинули, а застрелили, как Лермонтова.
– Но здесь у вас сильные соперники. Одна Фазу Алиева чего стоит…
– Фазу Алиева, конечно, весьма уважаемая женщина. Но сколько можно… У нас по старой привычке возводят человека в литноменклатуру по разнарядке, и начинают его обвешивать, чем только можно. А моим родным кумыкам за последние пятнадцать лет и значка ГТО не дали. Обидно за нацию.
– Как обычно, традиционный последний вопрос. Что сейчас пишете?
– Рывками как-то, но зато одновременно три книги. «Оборванное стремя» – этнографическая, о жизни древних кумыков-куманов, их потомки – около 300 тыс. – живут в Венгрии. Для её завершения нужно ещё раз съездить в Венгрию, Турцию, Казахстан и Киргизию. Но кому-то ведь нужно написать об этом рано или поздно. Постоянно поддерживаю связь с венгерскими учёными по этой теме. Вторая книга – «Английский дневник». И третья, небольшая – о поездке на Камчатку, где вряд ли смогу ещё раз побывать.
Выше, чем звёздный свет,
Звёздного света нет.

Выше, чем труд, труда
Не было никогда.

Выше, чем правда, нет
Правды в пучине лет.

Страсти, что выше, чем
Страсть, не найти совсем.

Жизнь моя, ввысь и ввысь
Ты над землёй тянись.Беседу вёл Вл. ЯРУГА