ЛЕНОЧКА

№ 2007 / 26, 23.02.2015

Третья четверть самая долгая, нудная и потому особенно тяжёлая. Февраль только начался, а уже казалось, что ничего, кроме учёбы – бесконечных формул по физике, сочинений по русской литературе двадцатого века, непонятных геометрических теорем и прочей ерунды, которой в выпускном классе усиленно забивают голову, в целом мире не существовало. А ведь впереди ещё бесконечный март, и опять то же самое почти до конца месяца: формулы, теоремы, сочинения, контрольные и подготовка, подготовка, подготовка к выпускным. А где-то там, далеко-далеко, короткие весенние каникулы (о летней передышке даже и не думалось) и чуть ближе – едва заметное светлое пятнышко – восьмое марта. Да и то – именно пятнышко. Не успеешь проснуться, как всё закончилось, и снова тащиться в школу. Правда, накануне будут какие-то необязательные подарки и обязательные поздравления от одноклассников, кто-то кому-то что-то особенное – не общее, а от души – подложит под парту, и все будут знать кто-кому-что, и говорить потом целую неделю, и Леночка устанет от этих разговоров и будет деланно смеяться в туалете, главном месте всех девчоночьих пересудов.
От такой перспективы Леночка тяжело вздохнула и прислушалась к разговору за соседней партой. Ей даже пришлось сесть вполоборота, чтобы лучше слышать о чём шептались её соседки.
– Вика, не смеши, он же взрослый мужик. Сколько ему лет?
– Двадцать семь.
– Старик. Вот и раскручивай его, – учила Дашка свою напарницу (или напартницу?) Вику. – Денег, наверно, немерено.
Вика погладила залитую лаком осветлённую чёлку, поправила золотое кольцо в правом ухе.
– Наверно, – пожала плечами. – Я не спрашивала.
– Не спрашивала, – передразнила Дашка. – Тут и спрашивать не надо. По нему видно. На иномарке ездит. Значит, с деньгами. Тем более надо потрясти.
– И как? – раздражённо спросила Вика. – Так прямо и сказать: денег дай?
– Намекни ему.
– Как?
– Блин, ты что, дура? – разозлилась Дашка. – Тысяча способов. День влюблённых скоро. Вот и скажи, что хочешь что-нибудь особенное.
– Ты такая простая. Как сказать-то?!
– Ну, расскажи ему, что тебе в прошлом году на день влюблённых твой бывший подарил, ну, цветы, например, и коробку конфет. А ты устала от банальных подарков и хочешь что-нибудь такое, оригинальное.
– Я подумаю.
– У тебя с ним что-нибудь было?.
– Ну, целовались несколько раз, – неохотно ответила Вика.
Заслушавшись, Леночка не заметила, как повернулась и застыла с полуоткрытым ртом.
– Чего надо? – Дашка скорчила злобную гримасу. – Туда смотри, – ткнула она пальцем в направлении Светланы Петровны.
– Сюда все посмотрели, – словно расслышав Дашкин приказ, оторвалась от доски почти сливавшаяся с ней тощая и прямая Светлана Петровна. – Так, – она постучала мелом по основанию странной фигуры, – выглядит формула бензола, так называемое бензольное кольцо. Быстренько в тетрадь зарисовали и запомнили.
Леночка хотела было обидеться на Дашкину грубость, но вместо этого тихонько засмеялась, как будто всхлипнула. Никто этого не заметил, а Леночке просто вспомнилось, как она нашла в книжном шкафу потрёпанную брошюрку, изданную в далёком 1989 году. Название её Леночка забыла, да и автора тоже. Наверняка знала только то, что книжицу в своё время купил отец, пропавший со второй женой где-то на бескрайних просторах Сибири три года назад, что она (книжка) была Леночкиной ровесницей и что были в ней очень смешные стихи. Что-то такое про непонятную уже советскую политику, про кооперативное движение, и про проститутку, которая «женщина в прозрачном платье белом», и самое смешное – про Снегурочку-Каплан, у которой во лбу – бензольное кольцо.
– Во лбу бензольное кольцо, она прошла Афган, – процитировала Леночка вполголоса.
– Что? – посмотрела на неё соседка Настя.
– Она прошла Афган, – на автомате повторила Леночка.
– Света, что ли?! – сдвинула брови Настя. – Сдурела?! Какой Афган?! Она скорее Великую Отечественную прошла.
– Да не, это я так, стихотворение вспомнила, – испугалась отчего-то Леночка.
Настя усмехнулась, покрутила пальцем у виска.
– Лучше Свету слушай. Завалишь химию. И так ничего не понимаешь.
Леночка в самом деле ничего не понимала. И не только химию, но и физику, и алгебру, и даже историю. Причём не понимала особенно сильно в последние три недели, с самых зимних каникул. В душе происходило что-то странное, доселе незнакомое и оттого пугающее. Она искала объяснения своему состоянию в учебнике биологии, но толкового там ничего не обнаружила: чем могли помочь ей биоценозы и деление половых клеток? В том-то и дело, что ничем. Даже литература, которая всегда помогала в трудных ситуациях, тут не спасала. С героинями, конечно, творилось что-то неладное, но всё это было совсем не так, как у Леночки, совсем по-другому. Конечно, Леночка понимала, что просто влюбилась, и сейчас мучилась именно от этого, от неразделённого чувства, но ей никак не хотелось, чтобы её влюблённость хоть чем-то походила на другие влюблённости.
Третьего января, Леночка потом обвела в календаре этот день красным фломастером, она поехала на городской каток. Она устала валяться дома, доедать никак не кончавшиеся мамины салаты и тупо пялиться в телевизор, где бесконечно – уже третий день подряд – плохо пели, плоско шутили и снова пели-пели-пели и шутили-шутили-шутили. Хотелось вырваться ото всего этого на свободу, хотелось воздуха, лёгкого морозца, который по теперешним зимам мог вообще кончиться так же неожиданно, как начался, хотелось мчаться круг за кругом, хотелось легкого и быстрого скольжения, после которого так приятно не слушаются и болят ноги.
Леночка неслась на коньках и не могла нарадоваться, что всё так удачно сложилось: и народу на катке немного, и коньки у неё хорошо наточены, и она такая вся лёгкая и стремительная, и как хорошо она ездит и ведь ни разу не упала, хотя лёд, особенно по краям катка, весь покрыт жуткими прыщами и ямками. И как только Леночка всё это подумала, так тут же упала.
– Так оно всё и бывает, – сказала бы ей мама. – Не успеешь подумать, как всё хорошо у тебя в жизни, тут-то тебе жизнь сюрприз и преподносит.
Леночка вспомнила нехитрую мамину философию, лёжа на холодном льду. Она ещё поймала себя на мысли: не сломала ли она себе ногу или руку? И хотела было даже спросить саму себя вслух об этом, но её опередили.
– Всё цело? – раздался голос практически с неба.
И спустя какое-то время Леночка убеждала себя, что мамина философия далека от жизни, ведь именно после падения ей помогли подняться, и довели до бортика, и усадили на скамейку, и подержали сапоги, пока она снимала коньки, и даже предложили проводить до дома. А ещё его звали сладко и тепло – Серёжа, и чудным образом оказалось, что он живёт в соседнем доме, и его квартира окно в окно выходит на её квартиру. И ещё Серёжа обещал позвонить, узнать – жива ли она, и даже телефон записал. Правда, не звонил ни разу за три недели, да Леночка и не ждала особо. Она знала эту ситуацию по последнему прочитанному любовному роману, там героиня вот так же напрасно мучилась, вечера напролёт просиживала у телефона, но Леночка не хотела – так же, как героиня. Вечерами она просто стояла у заиндевевшего стекла и ждала момента, когда в доме напротив загорится свет, и может быть, если ей посчастливится, она увидит в оконной раме хотя бы Серёжин силуэт. Ей и не надо было большего. Вот так – просто – силуэт в окне, и всё.

– Пишем домашнее задание. – Светлана Петровна скороговоркой назвала номера страниц, чем окончательно разбудила Леночку, полностью ушедшую в трёхнедельную давность. – Формулы заучить, на следующем уроке – самостоятельная. Записали?
Леночка кивнула на всякий случай и, как только прозвенел звонок, первой вылетела из класса. Домой! Как она устала сегодня в школе: шесть уроков, да ещё этот факультатив по химии. Домой! Сделать быстренько уроки, чтобы от матери отвязаться и смотреть в окно, ждать: кто знает, может, сегодня?
– Лента, на каток пойдёшь вечером? – догнал её в коридоре Игорь Селюнин.
Леночка даже не посмотрела на него, так спешила.
– Отстань от меня, а? Какой каток?!
Вот ещё, тратить время на этого Селёдку-переростка, которого она знает с самого первого класса, с которым пять лет провела за одной партой, от которого теперь только и слышишь: «Лента то, Лента сё». Лента – это про Леночку-то!
Леночка прибежала домой, бросила сумку на тумбочку, куртку туда же, чуть не сломала молнию на сапогах – на весу да на бегу расстёгивала, крикнула в пространство:
– Мам, я пришла! – и прямиком в спальню.
Отдёрнула занавеску. И вот оно – счастье! Серёжа напротив, у окна, курит, форточка открыта, шторку ветерок колышет. Серёжа. Леночка не знала, что делать. Может, помахать ему? Не увидит. Крикнуть? Не услышит. И пока Леночка так думала, к Серёже подошла какая-то женщина в отвратительно синем халате, что-то сказала, а Серёжа ей что-то ответил, и она ушла, а он выбросил окурок в форточку и тоже ушёл. Леночка не поняла, что произошло: кто, откуда, какая женщина? Может, мама, или бабушка, или сестра, или тётка приехала в гости – навестить? Скорей всего – сестра, – решила Леночка и прошлась по комнате. Стянула с себя юбку и школьный джемпер, аккуратно повесила их на стул. Прошлась по комнате ещё раз – уже в колготках и лифчике, бросила взгляд в настенное зеркало, втянула животик – так лучше, достала из шкафа домашние вещи – тёплые штаны и заношенный свитерок. Нацепив их, вздохнула и села делать уроки, изредка поглядывая на окно.
«Конечно, сестра, кто же ещё? У него и кольца на руке не было», – успокаивала себя Леночка, но из самой глубины сердца всё равно волнами расходилось сомнение.
Леночка снова выглянула во двор, уже затянутый серой вечерней пеленой, подышала на окно, нарисовала пальцем круг, очень похожий на бензольное кольцо, пририсовала даже расходящиеся в разные стороны лучи.
– Вот тебе и Снегурочка-Каплан, – усмехнулась она и тут же стёрла рукавом старенького домашнего свитерка и круг, и лучи, и на какое-то время и себя саму, отражавшуюся в стекле.
Во дворе ничего не происходило. Кто-то промчался к соседнему подъезду, куда-то пронеслась рыжая псина, дерево закачалось под напором налетевшего ветра. Окно напротив оставалось чёрным.
– Подумаешь, – сказала Леночка своему отражению.
– Леночка, ты чего такая? – заглянула в комнату мать. – Ничего не случилось?
– Нет, мам, ничего, – выдохнула Леночка на одном дыхании.
– А чего грустная?
– Просто авитаминоз.
– Завтра же купи себе витаминов. Что-то ты мне не нравишься в последнее время.
– Я и сама себе не нравлюсь.
– Не блажи. Ты у меня умница. Про витамины не забудь.
– Таких, наверное, нет.
– Каких таких? – напряглась мать. – Ты это, смотри у меня. Там наркотики какие… или что – сразу из дома выгоню.
– Какие наркотики, – поморщилась Леночка. – Я про витамины. Нет таких, какие мне нужны.
– Ты не беременна?! – Мать испугалась ещё больше.
– Мам, ну что ты всё о ерунде какой-то. – Леночка едва сдержала слёзы. – Ничего не понимаешь.
– Сейчас любые витамины есть. Были бы деньги. – Мать успокоилась и прислушалась к кухонным звукам: не сбежало ли чего? – Скоро ужинать будем.
– Ага, – кивнула Леночка своему печальному отражению в окне и, как только мать закрыла дверь, заплакала.
Она пыталась сдержать слёзы, даже прикрыла глаза ладошками, но для слёз хрупкие пальчики были слабой преградой.
– Ну и ничего… Ну и обойдусь как-нибудь, – полушёпотом успокаивала себя Леночка.
И вроде получилось успокоиться, она даже смахнула слезу – последнюю, как думалось, шмыгнула носом и разревелась уже всерьёз и надолго.

Михаил ТИТОВ
г. ЮГОРСК
Ханты-Мансийский автономный округ