ЛЮБОВЬ К ЛИТЕРАТУРЕ

№ 2007 / 31, 23.02.2015

Виктору Потанину – 70 лет

Многое изменилось в нас и вокруг. Но любовь к литературе осталась целой и невредимой. Застенчивая робость Потанина перед всеми художниками пера, покоряющими читателя красотой мелодии, всегда слышна в его разговорах о литературе.
Давным-давно почивали мы два месяца на Высших литературных курсах, слушали мастеровитые поучения С.П. Антонова, академика А.И. Берга, забытого ныне экономиста Ишутина М.И., встречались со вторым космонавтом Германом Титовым (Ю.Гагарин был ещё жив), ездили в Ясную Поляну и смиренно ходили там три часа; в ту зиму я впервые увидел в общежитии прилетевших зачем-то из Иркутска А.Вампилова и В.Распутина (пока ещё автора повести «Деньги для Марии»), не переставал удивляться начитанности громкого В.Шугаева и застенчивому любопытству В.Потанина из Кургана, от которого я не отставал ни на шаг и до поздней ночи не отпускал его из своей комнаты. Ему не простучало ещё и тридцати. Но сколько типов повидал, какой возвышенно речистый! Родная его деревня Утятка казалась мне, по его рассказам, уголком обетованным, я завидовал по-чёрному, что он родился в деревне, возле Тобола и Щучьего озера, что сама природа позаботилась о его писательстве. Вечера с ним стали воистину тёплыми. Два месяца пролетели вмиг. Вот теперь локти кусаю: надо было записывать мгновения нашей провинциальной наивности, влиявшей на оценку всего и вся, надо было бы предчувствовать, что это и многие другие путешествия из дальних краёв в столицу станут сказкой и восторгом в поздние горькие времена. Давно это было. Уезжал он из Москвы дописывать рассказ «Русская печка»: мужики в деревне перекладывают печку и рассуждают! Нынче в своей Утятке Виктор Фёдорович, уже седой и дородный, возобновляет печку в родной избе и, вспоминая канувшие юбилеи классиков и современников, удивится, что 14 августа цифра 70 зачем-то придвинется к нему.
Многое изменилось в нас и вокруг. Но любовь к литературе осталась целой и невредимой. Застенчивая робость Потанина перед всеми художниками пера, покоряющими читателя красотой мелодии, всегда слышна в его разговорах о литературе.
– А ты приедешь и почитай «Печаль полей» Сергеева-Ценского, – говорил он ещё в пору нашей ранней дружбы. – А повесть «Пристав Дерябин»! А «Наклонная Елена», «Медвежонок». Его забыли, а зря.
И всегда он кого-то превозносит. Себя же держит как-то в сторонке.
– Коля Рубцов, которого на днях швейцар не пустил в Дом литераторов, и не представляет, конечно, что кто-то в деревне читает его стихи и плачет. Много ли писателей, у которых не строки даже, а целые абзацы (как у Юрия Казакова) хотелось бы повторять наизусть? Мне дак стыдно порою, что я сижу в Кремле на съезде писателей, а чистого, как северное сияние, старика Бориса Шергина не пригласили даже в гости!
Эти высказывания его – свидетельство восхищения классической художественной высотой современных мастеров и академиков изящной словесности прошлого. Расхожее учебное выражение «изящная словесность» воспринято Потаниным со святой наивностью души и стало его путеводной нитью в трудной профессии.
К шедеврам его творчества можно отнести «Ожидание моря», «Пристань», «Над зыбкой», «Воспоминание о Соколе», повесть «Доченька» (и я люблю это перечитывать), но и все другие, без исключения, повести и рассказы крепки мастерством и добросовестным преклонением к правде, а главное то, что всякое произведение Потанина насквозь человечно, жалостливо: читаешь его и чувствуешь высокое душевное давление, редкостное теперь даже в русской литературе.
Он ещё не всё написал. Он не написал о тобольской старине – не буквально что-то историческое, а просто что-то с мотивами исподней утятской старины – по рассказам ли бабушки своей Катерины, соседа деда Силантия, матери Анны Тимофеевны, по отголоскам преданий. Урал, Сибирь наша кондовая всё-таки потонули в… снегах забвения, навеки потерян колорит, утрачены характеры – потому что классики среднерусской равнины увели в художественный полон и отстранили своими вековыми великороссами, тургеневско-толстовскими типами пристальный интерес к чалдонским натурам. Так что, Виктор Фёдорович, дорогой мой друг, родившийся в Утятке возле Тобола, жить ещё тебе надо долго и славить всех могучих, не закопанных в слово уральцев и сибиряков. И, быть может, Россия воспрянет нашим сибирским чувством.
Обнимаю и с тёплого казачьего юга простираюсь виноватой душой за уральский хребет, поближе к первому старому дому.

Виктор ЛИХОНОСОВ
г. КРАСНОДАР

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.