ИЗ БЕРЁЗОВА В МОСКВУ

№ 2007 / 31, 23.02.2015

Честно говоря, я сам не знаю, для чего придумал мероприятие – идти пешком из Берёзова в Москву! Мысль эта мне пришла «под градусом», когда гостил у моего друга Мишки, что живёт в Серове, и почему-то она укрепилась во мне. А потом я и сам поверил в её реальное воплощение и стал в начале осторожно, а затем и открыто говорить всем о своём намерении дойти до Москвы.1. Их не награждают медалями

Честно говоря, я сам не знаю, для чего придумал мероприятие – идти пешком из Берёзова в Москву! Мысль эта мне пришла «под градусом», когда гостил у моего друга Мишки, что живёт в Серове, и почему-то она укрепилась во мне. А потом я и сам поверил в её реальное воплощение и стал в начале осторожно, а затем и открыто говорить всем о своём намерении дойти до Москвы.
Кто-то в ответ крутил у виска пальцем, кто-то восхищённо хвалил меня. Дальше – больше. Я сам стал «обрезать» себе пути отступления, сочинив пресс-релиз о своём мероприятии и разослав его в различные СМИ: естественно, первому – Вячеславу Огрызко, главному редактору «ЛитРоссии».
Осталось теперь дело за малым – дойти. Действительно, часто сомневаясь, задавал себе вопрос: «Не дурак ли я?» Скажу честно, мнение раздваивалось со счётом пятьдесят на пятьдесят. И вот всё позади. Еду из Берёзова к месту пешеходного старта – Нягань. Как и всем обещал – в библиотеку, где должна была пройти первая пресс-конференция. Хотя что это такое и как её проводить, я представлял слабо. Но надеялся на поддержку друзей, которые не подведут.
По правде говоря, в «шкуру» путешественника я ещё не вошёл. Войти в неё придётся в пути, когда пятками почувствую землю-матушку. Отмеряя километры, шагая, созерцая, встречаясь, общаясь. В голове пока ералаш из мирской суеты: хаос, скрип метала, рёв движков, уличные автомобильные пробки и прочая атрибутика повседневной жизни.
Вот еду в «Метеоре» (это такая речная посудина на подводных крыльях) по реке Обь. Рядом со мной едет Ваня Бугаёв. Он – начальник участка фирмы строящей ЛЭП.
Скажу вам о нём одно: парень нашего времени. Крепок, силён и умом, и мышцей. Контингент работников с его участка – различный. С судимостями и без, инженеры и рабочие, и, как правило, созерцающие на мир через трафареты пятаков и трояков. Да и что тут скажешь, они приехали зарабатывать деньги. Первые уважительные у них ценности – это наверняка,сила, водка и женщины За крутой нрав местные жители прозвали мужиков с участка «Дикой дивизией».
Устав от монотонного звука движков метеора, Ваня спал в кресле, положив свои увесистые жилистые руки на колени. Косо поглядывая на рубцы и сломанные костяшки кулаков, я как-то сник вначале, увидев в нём авторитета наподобие Тайсона или Кости Цзю.

***
Как-то зимой в морозы я заехал к Ване в балок. Любопытство разыграло: к нам приехала новая организация! Народу человек тридцать. Строят опять необычное – ЛЭП. Как в СССРовских лозунгах: «К нам идёт ЛЭП!»
Участок фирмы представлял собой десяток вагончиков на колёсах, вокруг которых сосредоточена масса различной техники, штабеля из опор ЛЭП.
Наш герой сидел в своём балке-офисе: за своим столом, рядом с факсом и принтером. Эмоционально передавая цифры сводок о выполненных объёмах работ за день.
«Садись!», – сказал он, углубившись в свои дела ещё больше, правда, щёлкнул пальцем по электрочайнику, и вновь углубился в свои отчёты.
На Севере, особенно в морозы, чай или кофе – это большое дело. Пьют напиток сильно густым, щедро сдобренным сахаром. Будучи любознательным, я навёл себе крепкого кофе и с удовольствием, зажмурив глаза, ширкнул пару горячих глотков. И всецело отдался романтике познания вахтовой жизни «новых людей». Одного из подрядчиков чубайсовского РАО ЕЭС.
Ваня продолжал работать дальше, чётко владея обстановкой на участке, мгновенно отвечая на все вопросы: «Болтов и гаек? Сколько ушло? – переспрашивал он вопрос по телефону. – Так… сейчас скажу: за смену – тонна двести пятьдесят килограммов. И тех, и этих, – чеканил он каждую цифру. Сваебой? Да, сломался, но делаем – к утру готов будет. Запчасть на месте заняли, механику задание дали: к утру сделать. Плохо только, что мороз к сорока лезет да ветер. Ничё, выкрутимся. Наряды ему на немножко побольше закроем, так завтра без сна выйдет», – заверил Ваня своего шефа.
– Уф… – выдохнул он, кинув сотик на свой рабочий стол. – Заколебали своими отчётам, сводками. Им выполнения, наряды, а нам – во!.. – И, сжав свой кулак в огромную фигу, направил её куда-то в потолок.
– Сколько километров ЛЭП в тайге должен поставить ваш участок за зиму? – спросил я Ваню.
– Сто! – уверенно, в уменьшительно-ласкательном тоне ответил тот.
«Солидно, – в уме прикинул я. Прорубить в тайге сто километров широкой просеки, установить опоры ЛЭП и натянуть провода. Силами какого-то участка, которым командует не кто-то, а мой друг Ваня Бугаёв».
Дверь в балке неожиданно открылась, и вместе с клубами морозного пара вошёл огромный детина в меховой спецодежде, встал посреди балка и уставился на начальника немигающим взглядом, произнеся громко: «Ну?!»
Запах свежачка тут же наполнил всю комнату.
– Иди, Саня отдыхай, – не отрываясь от бумаг, произнёс Ваня.
Саня же ядовитым взглядом посмотрел на него вновь и прорычал:
– Ты куда меня посылаешь?
Ваня наконец оторвал голову от своих процентовок, посмотрел на этого автокрановщика и просящим голосом произнёс:
– Сань, по-человечески прошу, иди ложись спать. Завтра ведь работать. – И уже с повышением интонации: – Нажрался, дак спи! Я ничего не говорю за то, что ты вчера с автокрана солярку местным продал! Иди, пожалуйста, спи, завтра работать надо.
– Да я на х… видел твою работу! – распалялся крановщик. – Ты думаешь я мечтаю у тебя работать??? Да я!!!
Ваня же виновато посмотрел на меня и вновь переключился на разбушевавшегося Саньку:
– Ты со мной поговорить хочешь? – показал Ваня своим пальцем себе на грудь. – Пойдём, – не дожидаясь ответа, сказал он.
Крановщик развернулся и, сделав пару шагов, вышел на улицу. Ваня, целеустремлённо глядя спокойно ему в след, скрылся в клубах морозного пара свежего воздуха.
«Вот это разворот! – подумал я. – А если он сейчас его уроет?! Этот крановщик вон какой здоровый».
В голове крутилась мысль: «Может, выйти, проконтролировать?..»
Опять же как-то неудобно было вмешиваться в их отношения. На всякий случай я подсел поближе к двери, может, услышу что да выскочу на выручку.
Минуты через четыре Ваня заскочил в балок, невозмутимо сел за стол. Оперев руки со ссадинами на казанках о рабочий стол.
И, глянув на меня, сказал: «А… нажрутся, да права качают». Затем взял в руки кипу нарядов, покрутил их в руках и вернул на место. Побарабанил пальцами по столу, наконец посмотрел на меня и выговорил, словно ища поддержки: «Сволочи!!!»
– Вот, Леонид, – чуть виновато стал объяснять мне Ваня суть дела, – нормальные они ребята, работают столько, сколько попросят и даже больше. Вот Санька этот, крановщик – ювелир! Дело знает… во! – Ваня оттопырил при этом большой палец вверх. – Но раз в два месяца выпрягаются! Продадут что-нибудь, пропьют, и вот тебе, сам видел – просят… А возьми выпусти вожжи из рук, дай слабинку, и всё, охамеют, оборзеют, выпрягутся полностью.
Действительно, подумал я. Ни участкового, ни начальства. Ваня для них и участковый и воспитатель, и начальник – всё в одном лице.
– Где туалет? – спросил, видно, после кофе я Ваню.
– Да там, за балком. Увидишь большой, деревянный… свет горит, – сказал мне Ваня и опять взял в руки кипу нарядов.
Застегнув куртку, я вышел на улицу. Всё как обычно на Севере: ночь, позёмка, сугробы. Электрические лампочки на столбах. Только у другого балка стоял «успокоенный» крановщик, облокотившись плечом об угол, бормоча что-то типа: «Что за дела… вот это да».
Неподалёку от него на утоптанном снегу как матрас лежал ещё один работник участка строящейся ЛЭП. Я сходил куда хотел, после чего вновь зашёл в балок.
– Ну, – улыбнулся, увидев меня, Ваня.
– А второй кто? – спросил я.
– А… – сморщился он, – с «Пушки» механик. Такой гнус! Он Саньку-то и завёл, да ко мне отправил, а сам, козёл, на улице остался. Но я сначала ему, а потом и Саньке. Ничего, очухаются, проспятся. Завтра будут работать как ни в чём не бывало.
Опять зазвонил телефон. Передали, что на ЛЭП в болоте утонул бензовоз – сел по саму раму – трактором не вытащишь. «Порвём его, – пояснил Ваня, – надо кран или ещё что-то».
– Ну вот, извини, – сказал он мне, – придётся сгонять на ГАЗушке самому. Если утром не заправим на линии технику, кранты будут. Всё встанет.
– Ну, – встал я, протянул ему руку, – до завтра! Удачи тебе.
– До завтра, – бегло попрощался он.
Я сел в свою «Ниву» и уехал.

***
К весне участок Ивана Бугаёва поставил ЛЭП, натянул провода, и как логичное завершение этого события на Севере – в Берёзово съехалось высокое начальство для пуска первого тока. По этому случаю «хозяева» сколотили высокую трибуну для ораторствующих, натянули красную ленточку. Помпезно прошло вручение дипломов, грамот, даже картин. Не наградили, правда, ни Ваню, ни автокрановщика, ни сваебойщика, как будто бы ЛЭП построилась сама.
Я спросил одного чиновника после: «А почему не наградили их?»
На что тот высокомерно поморщился, чуть подумал, как бы это правильней ответить, и сказал: «А они не ответственные лица!»

***
Тепло попрощались мы с Ваней в Приобье, выйдя из «Метеора». Он, морщась от тяжести, тащил на себе огромную сумку с какими-то дефицитными электродами. Я ж с блокнотом и авторучкой пешком в Москву.
Вот такая и есть, эта проза жизни: каждому – своё.

2. Тучи над Серовым развелись

Ну вот, позади первые триста километров пешего пути из Берёзова в Москву. Скажу честно, мне очень тяжело, несмотря на то, что вторую ночь я ночевал в гостинице на простынях станции Унь Юган. Наверное, человечество, как и я, вконец разучилось ходить, путешествовать пешком. Да и зачем, когда есть самолёты, поезда, автомобили. Вот и я сижу на станции Атымья, напрочь обезноженный. На одной ступне пять водяных мозолей, на другой – три. Такая, видно, доля любого пешего путешествующего. Роптать тут не на кого. Лето, жара за тридцать, а за плечами рюкзак: почти двадцать килограммов.
Шпалы, пропитанные креолином, от которого как кислотой пропитанный воздух щиплет залитое потом лицо. Иногда проносится мысль: «А не хватит ли людей смешить, садись-ка, да езжай обратно домой!» Нет, не соглашаюсь я. Пошёл – иди.
Эх, как бы рады были мои родные и близкие моему возвращению.
Мой организм тоже отреагировал на эти события. Да и как же, упитанное тело, размеренный образ жизни, обилие и ассортимент пищи, авто.
А тут – на тебе: в жару с поклажей почти в двадцать килограммов, по шпалам – в день полста километров. Он (организм) как-то сразу потух, в первый день даже отказался от приёма пищи. Вода, вода – потом пот. Всё выходит наружу не через почки, а через поры. Хлюпают от пота ноги в ботинках, пот заливает глаза, струйками течёт вода по телу в трусы. Вот только сегодня, к пятому дню, стал меньше её пить, естественно – меньше потеть. Думаю, на подходе к городу Серову втянусь полностью.
Наверное, не только люди разучились ходить по Земле-матушке. Навряд ли сегодня найдёшь лошадей, которые смогли бы пробежать прогон в упряжке километров сто. Хотя вижу по пути, что в деревнях лошадей табунчики ещё есть.
Вконец обессиленный, на третий день пути зашёл к диспетчеру станции Пантынг, что находится в Ханты Мансийском округе. Девушка лет тридцати посмотрела на меня добродушными глазами и спросила:
– Вы кто?
Смахнув рукавом рубахи со лба пот, я выдохнул:
– Путешествующий! – И, видя явный её любопытный интерес ко мне, я осмелился и сел на стул, вытянув отбитые об ЖД полотно ноги. Справа от неё, приятно журча, гонял хоть горячий, но всё-таки поток воздуха, вентилятор выпуска ещё времён СССР.
– Ну??! – просили её глаза, – рассказывай!
Я же, не теряя времени, пробежал глазами по стоящему слева столу, на нём стоял чайник, стерильно чистые кружки. В тарелке лежали какие-то тарталетки, как символ цивилизации.
В моём рюкзаке лежала пара книг– моих романов «Плата по счетам?!», И я, решив бить по этой девочке наверняка, смахнув со лба вновь выступивший пот, достал книжку, показал её с обеих сторон, в особенности там, где есть моя фотка, спросив при этом:
– Походит автор на меня?
– Вы писатель??!! – обрадовано спросила она.
– Да! – с достоинством ответил я. – И хочу подарить тебе свой последний роман.
– Ой!!. – в вожделении смутилась она, видя, как я собрался подписать её ей. – У меня Артём, муж мой, читает всё, я уж не знаю, что с ним делать; если подпишете ему, он так рад будет!
Я с радостью подписал на добрую память и ей, и Артёму.
Дальше же мой расчёт мне явно удался – я заслужил явное уважение.
– Хотите чаю, – последовал мне вопрос.
– Хочу; – уже благодарно произнёс я.
Интерес у неё ко мне явно не проходил и, наводя для меня целую церемонию чая, она продолжала дальше сыпать вопросами:
– А вы писатель из Москвы?
– Нет, – ответил я.
– А откуда?.. – немножко разочаровано спросила она
– Из Берёзова, – чуть с запинкой ответил я. И, глядя ей в глаза, спросил: – А что, писатели разве только в Москве бывают??
– Конечно! – убедительно ответила она.
– А кто; например? – лукаво прищурив глаз, спросил я её.
– Как кто, – уже поучительно продолжала она, – Донцова, например, или Дашкова.
– А вот Шолохов где родился? – стал наводить я её на отечественных классиков.
– Как где, – ответила она, – в Ставрополье, на Дону.
– А Шукшин?
– В Чите где-то… точно не помню, – всё так же уверено отвечала она.
Не давая ей понять, что географически она чуть ошиблась, я продолжал наращивать свой авторитет.
– Ну, а я вот в Берёзово, видишь, не все писатели в Москве рождаются.
– Да! – также эмоционально согласилась она со мной.
Мы с ней ещё поговорили о литературе, о прозе жизни, о стоимости квартир, об ипотеке. Она сказала, что вот только нынче они с Артёмом хотят завести ребёночка. Слушая её, я тем временем потихоньку пришёл в себя. Напился чаю. Съел у неё три пирожка с брусничным вареньем.
Видя моё смущение по этому поводу, она обрезала его фразой:
– Ничего-ничего, ешь! Я через два часа меняюсь.
И мне ничего не оставалось делать, как их съесть.
На стене за её рабочим местом висел ведомственный лист, который говорил о нормах выработки рабочего времени. Мне он почему-то запомнился, а говорил он так:
«Стоимость работ списочного состава по смене деревянных шпал
Свердл. обл.:
– 104,34 руб. шпала
Тюменская обл.:
– 191,3 руб. шпала
Норматив на одного монтёра за один рабочий день – 6 штук».
Да, подумал я. В принципе, если даже заменить норму, то можно заработать тысячу рублей в день, соответственно в месяц – тридцать. Плюс жена, например – ещё десять. Boт и на семью сорок есть. Можно же жить, оказывается. Сегодня не зарабатывает лишь ленивый. Решив уже идти дальше, спросил её в последний раз:
– А вот если б тебе предложили жить и дали квартиру: Москва, Питер, Ханты-Мансийск! Какой бы ты город выбрала?
– Какой, какой… конечно бы Урай!.. – И тут запищала на её пульте пищалка, замигала лампочка, голос. Она тут же вмешалась в работу, я помахал ей на прощание рукой, вышел на нагретый солнцем перрон и как в той песне: «Опять по шпалам, как всегда по привычке!»
Шагая вновь по ЖД путям, я улыбался, вспоминая её и её гостеприимство. «Всё-таки уважают ещё в народе писателя», – удовлетворительно подумал я.
Конечно, сравнить меня с путешествующим по царской Руси – не сравнишь. Они же ходили не в кроссовках и с рюкзаком за спиной, набитым всем, а босиком и с котомкой, в которой соль и корка хлеба. Но всё-таки мыслить начинаешь по-другому – не так, как в обыденной жизни. То есть ты – это ты, а общество – это другое: такое большое и доброе, и злое. А ты находишься как бы возле него…
Неожиданно послышались раскаты грома. Оглянулся. Позади надвигалась гроза.
– Эх, – сморщился я, – опять суета… ставить на обочине полотна палатку, потом дождь, после него – озверелых комаров тучи. Сбор, укладка мокрой палатки. И в итоге – два часа пути собаке под хвост. Но, видно, встреча с этой дежурной станцией Пантынг была прекрасна. Как и показавшийся впереди железнодорожный мост. Хорошее, скажу вам, укрытие от любого дождя. Поверьте, я это уже испытал. Гордо я зашёл под временное пристанище, постелил под себя коврик. И… на землю хлынула стена дождя! Да такая, что двадцать метров и ничего не видно. Лишь только одна трясогузка почему-то продолжала сидеть на проводе, то и дело поглядывая по сторонам.
А я достал из рюкзака свой блокнот. Ну, думаю, обзвоню всех своих друзей необъятной России. Достал сотик, нажал кнопку, но тщетно – на дисплее высветился титр «Нет связи».
Ну, нет и нет. К этому я был готов. Взбодренные между тем комары и другой гнус дождём начали свою атаку. От грозы вокруг потемнело. Под мостом загулял пронизывающий ветерок. Чувство грусти и бездомности опять стало, как зубная боль, всё настойчивей щемить душу. Ну, как говорят, нет худа без добра. Средь этой хмари, комара, сырости, сквозняка и грязи ни с того ни с сего в моём кармане надрывно загудел телефон. Тот самый, который ещё десять минут назад говорил: «Нет связи». Осторожно, стараясь не спугнуть радиоволны, и не шевелясь, достал его, нажал зелёную кнопочку. Правда, слово «Аллё!» сказать не успел, так как оттуда понёсся приветливый голос моего друга из Нягани – Мишки Ежова. Мишка как раз в это время отдыхал в отпуске, как я. Только в Испании.
– Привет, дорогой мой дружище! Ты где сейчас находишься?.. – радостно спрашивал он.
– Под железнодорожным мостом, нахожусь… от грозы скрываюсь, – буркнул ему я, воюя свободной рукой с полчищами северных комаров. В подтверждение моего ответа через мост, сотрясая его, пронёсся железнодорожный состав.
«Не рухнул бы», – почему-то побоялся я. Мишка же в силу своего неуёмного темперамента продолжал излагать свои новости. Даже не слушая, хочу я этого или нет. Дело в том, что перед его отъездом в Испанию я ему дал пяток романов и попросил: «Сфоткай, Миша, испанского полицейского, держащего в руках мой роман!»
– Ну что, полицейского сфоткал? – перебил его я.
– Зачем полицейского, – победно изрёк Мишка, – я только что вышел от президента футбольного клуба «Барселона». И сфоткал его с твоим романом. А он тебе ещё передал свою визитку.
Вот это связь! Барселона и мост железнодорожный где-то во тьме тараканьей.
– А как он читать будет? – наивно спросил я, – он же на русском!
Миша так же уверенно и обстоятельно ответил мне:
– А он не будет его читать!
Если б вы знали, что значат эти слова для писателя, поэта, журналиста, художника. Но Миша на это не обращал никакого внимания, а взахлёб продолжал излагать свою мысль:
– Слышь, Лёня, – продолжал он, – гидша моя прям по-испански записала прямо на книге все твои телефоны, реквизиты. А он сказал, что эта книга будет собственностью музея клуба «Барселона». А ты по этой визитке будешь всегда почётным гостем этого клуба.
Миша излагал свою мысль быстро, видно, стоимость тарифа говорила об этом, а мне ничего не оставалось делать под мостом, как всё слушать и запоминать.
– Тут, Лёня, – продолжал он, – так уважают писателей, что я, честно говоря, и не ожидал. Ты, конечно, извини, но меня тут воспринимают за тебя – похож я на фотокарточку, что на твоей книге. И мне нравится быть писателем Бабаниным, тебя лишь смогу заверить, что не опозорю. Гидша тоже смекнула это, провела работу и вечером представит меня мисс Испании.
Ну это зря, почему то в голове пронеслась у меня мысль. Это перебор. Но Миша так не думал.
– Вот так-то! – ликуя, сказал он, – жалко, что книг взял мало.
В трубке зажужжало… и связь внезапно прекратилась.
За мостом уже было светло: тучи развелись. Последние редкие капельки дождя капали на воду речушки… Дышать стало легче. Улыбка не сходила с моего лица. Вновь я почувствовал свои силы. Взвалил рюкзак на себя. И к десяти вечера прошёл свою норму – пятьдесят километров в день.

Леонид БАБАНИН

---

ПРИКЛЮЧЕНИЯ НАШИХ ДНЕЙ

Пока Леонид Бабанин из Берёзова добирается до Москвы, российские полярники и океанологи начали в точке Северного полюса погружение на дно Северного Ледовитого океана. Это погружение проходит в рамках масштабной полярной высокоширотной экспедиции, осуществляемой на научном судне «Академик Фёдоров» и атомоходе «Россия». Цель учёных: доказать, что подводные хребты Ломоносова и Менделеева, которые тянутся к Гренландии, геологически продолжают российский континентальный шельф. В итоге мы можем получить право на разработку колоссальных месторождений нефти и газа в треугольнике Чукотка – Мурманск – Северный полюс.

***
Пример Бабанина вдохновил на подвиги и других жителей Югорского края. Так, в эту среду из посёлка мансийских коми охотников Саранпауль стартовала первая автомобильная экспедиция, которая собирается покорить высшую точку Урала – гору Народную, чья высота составляет 1895 метров.