Церковные комплексы

№ 2007 / 47, 23.02.2015

Сейчас о вопросах веры рассуждают много, появляются художественные произведения, посвящённые этой проблематике. Однако серьёзную настороженность вызывает то, что на фоне
Новомодное собрание страхов и предрассудков

Сейчас о вопросах веры рассуждают много, появляются художественные произведения, посвящённые этой проблематике. Однако серьёзную настороженность вызывает то, что на фоне всех этих досужих разговоров на возвышенные темы создаётся особое информационное поле. Поле духовных подмен, вывертов, надуманных штампов и всевозможных безосновательных домыслов и слухов.
Несколько лет назад увидело свет произведение литературного критика Майи Кучерской под заглавием «Современный патерик».
По словам настоятеля домового храма святой великомученицы Татианы при МГУ протоиерея Максима Козлова, сейчас в литературе существует определённая лакуна, и заполнить её могут «книги о сегодняшней реальной, а не идеальной, желательной или исторической жизни Церкви». Одним из таких заполнителей этой бреши, видимо, и явилась книга Майи Кучерской. Часть «Патерика» Кучерской была опубликована в первом номере журнала «Знамя» за 2004 год, а потом он вышел книгой в издательстве «Время», причём запала хватило аж на два издания.
По крайней мере, одно из них, которое у меня на руках (Кучерская М.А. Современный патерик: Чтение для впавших в уныние. – М.: Время, 2005), предваряется предисловием главного редактора журнала «Знамя», критика Сергея Чупринина, который, создаётся впечатление, патронирует книгу, ревностно её опекает. После прочтения нескольких страниц матёрого критика, который рассыпается на них в комплиментах автору, читать «Патерик» мне совершенно расхотелось, и я отложил это занятие до поры. Второй заход сделал уже после просмотра фильма Павла Лунгина «Остров». Подумалось: ведь может же современный светский человек подойти к такому удивительно тонкому и точному пониманию монастырской жизни и духа самого Православия, что, может быть, и здесь найдутся проблески чего-то подобного…
Подход дилетанта, но к тексту Кучерской я опять пробирался через вступительное слово Сергея Чупринина. Его логика удивительна, создаётся ощущение, что описывается нечто увиденное по ТВ из разряда криминальной хроники или услышанное в каком-то ток-шоу. По крайней мере, логика неотличима и довольно примитивна: «Жулики из подземных переходов сменили камуфляж на рясы – чтобы лучше подавали. А священники подлинные и офисы у нас окропляют, и садовые домики, и машины, и, кажется, даже компьютеры». Таково сейчас распространённое бытовое восприятие Церкви, активно навязываемое СМИ. Жутко становится от всего коварства «жуликов из подземных переходов». Встретив таких, сразу шарахаешься в стороны – отработанный рефлекс.
Далее главред «Знамени» рассуждает о том, что священничество в последнее время переросло в некую «массовую профессию» и даже «целое сословие» (масонская ложа?). Что это означает, к чему ведёт? Да, собственно, ни к чему – довольно тривиальному выводу: в семье не без урода, где «не без» превращается в ложку дёгтя, портящую всё, а соответственно, даётся право судить с негативистских позиций о целом: «И что же – к каждому из этого сословия заведомо отнестись с молитвенным трепетом, перед каждым лоб бить, в каждом видеть подвижника и недосягаемый образец нравственного и духовного совершенства?» Но примерно с этого ещё в Византийской империи и расцвело и буйствовало иконоборчество, пока Отцы Церкви не сформулировали православное видение иконы, в которой верующий человек видит, в первую очередь, сияние Первообраза, а не полотно, пусть высокохудожественное в картинной галерее. Так же и здесь, каждый раз приходится говорить, что не к гипотетическому имярек, ставшему при принятии сана отцом, к примеру, отцом Димитрием, обращены молитвы и благоговейное отношение прихожан, а к благодати, проводником которой он является.
Далее у Чупринина следует историософская тирада: «от средневековых, насквозь проидеологизированных и порядком обветшавших, но пока не сдавшихся представлений о вере, о Церкви и её служителях Россия тяжко переползает к Новому времени, и каждый пример внутренней свободы и раскомплексованности, соединённой с чуткостью и тактом, у нас наперечёт». Новое время – новая церковь… Церковные комплексы – предание. Всё это дела давно минувших лет. Сейчас из Церкви хотят сделать трансформер, оперативно откликающийся и подстраивающийся под индивидуальные запросы каждого индивида, где приматом становится принцип субъективности. Вот и Майя Кучерская, оказывается, продемонстрировала нам очень важный «пример внутренней свободы и раскомплексованности». Она разрывает чудовищные средневековые идеологизированные путы, прорубает нам окно в Новое время, время сладостной свободы.
Большой заслугой Кучерской называется то, что она якобы показала священников как людей, которым ничто человеческое не чуждо. А что есть человеческое, слишком человеческое в понимании автора? Ну, конечно же, набор всевозможных атавизмов и грехов, как-то клептомания, антисемитизм, пьянство, устойчивая ненависть к людям, а также атеизм. Создаётся ощущение, что подспудно православному человеку навязывается комплекс неполноценности, и он постоянно должен оправдываться.
Удивительна в своей типичности реплика Людмилы Ильюниной по поводу «Патерика» (http://vera.mrezha.ru/477/12.htm): «Книга М.Кучерской помогает увидеть, что православные – такие, какие мы есть, – представляют собой некий народ в народе, сообщество, живущее по своим представлениям о мире и человеке. И пора уже признать, что не всегда эти представления согласуются с подлинной христианской традицией, а скорее, смыкаются с живучими во все времена «бабьими баснями» и при этом сплошь и рядом лишены и малой толики рассудительности». А раз священники такие же люди, как и все, а в православной среде многое не вписывается в христианские традиции, то, значит, это пространство вполне подготовлено к внешнему воздействию, реформированию, переделке, и всё это делается исключительно из благих соображений. Как же иначе…
«Эта книга об истинной современной православной традиции», – пишет Мария Свешникова в заметке «Современный патерик», или Чему учит женщина» (http://www.rusk.ru/st.php?idar=1001833). Получается, что «подлинная христианская традиция» и «современная православная традиция» – понятия совершенно не равнозначные и даже диаметрально противоположные. Будем восстанавливать первоначальную чистоту Православия?
Все высказывания того же Чупринина можно оставить на его совести, как сугубо частное мнение, если бы они не были типичным штампом, который в изобилии практически регулярно возникает при разговоре о Церкви. Чего стоит, например, статья Елены Чижовой «Русская Православная церковь как политическая партия» («Нева», № 3, 2006). По версии публициста и мыслителя Православная Церковь предстаёт «совокупным олигархом» со всеми вытекающими отсюда последствиями, а значит, и общими для многих олигархов источников происхождения начального капитала. Оказывается, она в своё время «воспользовалась кратким периодом безвластия, чтобы «под шумок» укрепить свои позиции и пополнить закрома», и это во времена всеобщего запустения и повсеместной разрухи. Список безапелляционно-убийственных обвинений здесь прямо ломится от переизбытка: «По самому своему внутреннему устройству РПЦ (впрочем, как и любая церковь) чужда демократии» (понятно, к чему клонит автор: за этот тяжкий грех с ней, видимо, стоит поступить так же, как и в своё время с КПСС), «традиционно низкий уровень образованности большинства православных священников известен». Перечень подобного рода цитат можно продолжить, да как-то не хочется.
Но вернёмся к Кучерской, её книга, по словам Чупринина, происходит из жанра средневековых фацеций – небольших юмористических рассказов, микроновелл. Однако во времена, когда этот жанр особенно активно культивировался, он воспринимался однозначно как низкий и был ориентирован на соответствующую аудиторию, которая не ставит перед собой духовных запросов. Отсюда отношение к изображаемому предмету и способу подачи было соответственное. К фацециям никому не приходило на ум относиться серьёзно, как к анекдоту лёгкому и бессмысленному, который при том мгновенно забывается. Мена же целевой аудитории меняет и задачи этого жанра.
Кучерская хорошо изучала конъюнктуру читательского спроса, да и самого читателя заранее исследовала. Можно сказать, что она сознательно подготовила особый хит. Что говорить, Кучерская – литературный критик, а значит, профессионал в части знания литературного рынка, что называется, держит нос по ветру. «Современный читатель устроен так, что «по серьёзке» ничего не воспримет. Он приучен к постмодернистскому передёргиванию и иронии. И Кучерская щедро иронизирует, а подчас и саркастически усмехается», – написала обозреватель газеты Издательского Совета РПЦ «Церковный вестник» Ксения Лученко («Без платка. Современная женская проза о настроениях и нравах нынешних православных»).
Важный вопрос о читательской аудитории этой книги, для кого это послание написано? «Целевая аудитория такой литературы – человек интеллигентный, пришедший к православной вере сознательно и взрослым, по крайней мере, настолько, что успел приобрести стойкий вкус к печатному слову» – сказала Анна Голубева в своём высказывании о «Современном патерике» («Критическая масса», 2006, № 1). То есть мы имеем дело в основном с публикой «искушённой», начитанной, любомудрой, которую на мякине не проведёшь. Эта публика часто ищет в Православии иного, того, что она не может найти в трудах Отцов Церкви, новые смыслы, новое, оригинальное, никогда ранее не звучавшее слово и даже некий эзотерический душок. То есть применяются шаблоны подхода, которые действуют в отношении светской культурной традиции. Однако прививка новизны здесь едва ли приемлема.
Книга – собрание всевозможных страхов и анекдотов, крутящихся вокруг Церкви и представленных в юмористической форме. Кстати, произведение Кучерской очень легко похвалить и возрадоваться его появлению, чем критиковать. Возвысив голос против – раз и навсегда рискуешь предстать… ну сами понимаете, кем. Юмор, тонкая сатира! А против этого выступать будет разве что человек неспособный к восприятию оного, что в современном мире, кажется, осуждаемо.
Церковь – это сплошь и рядом – ретрограды, мракобесы, фундаменталисты – подобная фантасмагория рождается при знакомстве с «Современным патериком». Прикосновение к традиционной Церкви губит всё настоящее, живое, ценное: у одной девушки талант – «хорошо пишет» («Писательница»), но «неправославно», так как нет у нее «правильного направления, святой церковью нашей она вроде и брезгует». Но искусственное включение в её произведения православной тематики – губит талант, доводит до самоубийства, как в данном случае, так и в другой миниатюре «Верующий», которая начинается просто и незатейливо: «Один человек поверил вдруг в Бога. Тут же достал у приятеля пистолет Макаров и застрелился». Вот и весь урок.
На мой взгляд, появление книг подобного рода возможно в обществе, обладающем определённой устойчивостью, иммунитетом к этому «юмору», как это было, например, в Средневековье, где вера воспринималась неотделимой от жизни, государства и вообще всего мироустройства. Сейчас же, когда идёт только зарождение, первые шаги на пути восприятия Православия, когда у людей и без того масса сомнений и соблазнов, укреплять эту шаткость едва ли необходимо. Как самостоятельное художественное произведение «Современный патерик» мало интересен, он может быть привлекателен только лишь как неожиданная забавная стилизация и не более, но при этом он обнажил очень важные тенденции в отношении к Православию, которые уже практически не воспринимаются, потому как распространены повсеместно. И в этом плане книга действительно занимает определённую лакуну.
Закончить этот небольшой экскурс хотелось бы словами С.Н. Булгакова: «Среди интеллигенции обычно злорадство по поводу многочисленных язв церковной жизни, которых мы нисколько не хотим ни уменьшать, ни отрицать (причём, однако, все положительные стороны церковной жизни остаются для интеллигенции непонятны или неизвестны)» (статья «Героизм и подвижничество»).

Андрей РУДАЛЁВ
г. СЕВЕРОДВИНСК