ЗА ОДИН ДЕНЬ НА РУИНАХ ДВОРЕЦ НЕ ВОЗВЕСТИ

№ 2008 / 12, 23.02.2015

Меня избрали председателем Литературного фонда России в 2000 году. Из 25 человек за меня проголосовали 24. Двадцать пятым был я. Что мы тогда имели? Литфонд существовал к тому времени только на бумаге. Были свидетельства регистрационные, но не было самой организации. Из региональных 67 отделений, которые были обязаны функционировать по закону, существовало лишь семь. Почти вся литфондовская собственность в областях и краях была приватизирована местными администрациями. Кроме того, издатели ещё в 1991 году прекратили отчислять в Литфонд проценты за каждую изданную книгу. А ведь эти проценты составляли финансовую основу нашей организации. Именно на эти проценты содержались дома творчества, поликлиники и детские сады. Вот почему некогда богатый Литературный фонд в одночасье стал нищим. В условиях дикого капитализма, пришедшего в Россию в 1990-е годы, каждый спасался, как мог.
Литфондовская собственность начала расползаться по разным направлениям. К примеру, дом творчества Голицыно (в 42 километрах от Москвы) был сначала передан в оперативное управление московскому литфонду, а затем его передали в аренду заводу Галаз, который вместе с немецкой фирмой собирался производить автобусы. Галаз приспособил дом творчества под общежитие для своих рабочих. Потом, когда завод стал разваливаться, президиум Литфонда принял решение о продаже здания дома творчества администрации Одинцовского района под дом престарелых. Случилось это ещё в середине 1990-х годов. Вот так потихоньку дом творчества Голицыно уходил.
Теперь расскажу о судьбе детского садика, который был у нас в районе метро «Аэропорт». Брошенный на произвол судьбы, оставленный один на один с диким рынком, директор детсада должен был поднять оплату за одно детское место до 400 долларов. Какие писатели могли платить такие деньги ежемесячно? Резкое увеличение цен и отсутствие денег у Литфонда России привело к тому, что из 125 писательских детей детсад стали посещать пять малышей (остальные были детьми бизнесменов, не имеющих никакого отношения к литературе). К слову: детсад раньше существовал самостоятельно, он даже не имел соответствующего договора с собственником здания – Литературным фондом России. Я поражаюсь, как этот детсадик вообще не уплыл по волнам нашей дикой перестройки в неизвестность.
Но особенно много сейчас разговоров идёт вокруг писательского посёлка Внуково. Поясню: в своё время этот посёлок был передан так называемому фонду достоинства. В руководство этого фонда входило три писателя: Шим, царствие ему небесное, ныне здравствующий Поволяев и Арсений Ларионов.
Мой предшественник на посту руководителя Литфонда России господин Кобенко не имел денег поддерживать Внуково. В итоге в посёлке отключили отопление. Кочегарку заморозили, и писатели вынуждены были сами как-то спасаться. Но с самого начала возникновения руководство фонда достоинства поставило перед собой цель увести у Литфонда все 35 дач и административные здания. Увы, Кобенко согласился на то, чтобы фонд достоинства заключал договоры непосредственно с писателями. Это было абсурдом. Кстати, в договоре содержался один очень примечательный пункт, который предполагал, что в случае, если писатели не платят более двух месяцев арендную плату, то их дачи (заметьте, дачи, принадлежащие Литературному фонду России) переходили бы автоматом в собственность фонда достоинства, то есть Поволяеву, Шиму и Ларионову.
Ещё до развала Советского Союза наш литфонд располагал двумя земельными участками: в Красновидово, на котором были уже построены «нули», и в Сочи, на котором предполагалось строительство санатория. Господин Кобенко якобы под предлогом, что надо платить земельные налоги, отказался от этих участков. Да, раньше налоги не надо было платить, потому что прежде мы все земли использовали согласно государственному акту, который давал право на безвозмездное использование земли. Но теперь время изменилось. Кобенко поехал в Сочи, подал письмо в администрацию об отказе от земельного участка. Одновременно он отказался от красновидовского участка (а это четыре гектара), притом что «нули» там уже построены и Литфондом России было освоено ни много ни мало 980 тысяч рублей (по тем временам это колоссальные деньги).
В Санкт-Петербурге мы имели производственный комбинат и ателье. Благодаря бывшему губернатору Владимиру Яковлеву процесс по Комарову сдвинулся, и мы смогли уже с весны 2002 года писателей там принимать. Но потребовались деньги, чтобы ещё внутри произвести определённые работы.
В 1991 году было создано и зарегистрировано закрытое акционерное общество «Малеевка». Литературный фонд России вошёл в это акционерное общество со всем принадлежавшим ему в Малеевке имуществом. В Малеевке в тот момент находилось одно старое здание, где жили писатели, административно-хозяйственный корпус, сделанный под барскую усадьбу, с колоннами, и ещё два здания постройки пятидесятых-шестидесятых годов, плюс хоздвор с кочегаркой. Напомню: к моменту создания Малеевки уже тогда износ основных средств, согласно БТИ, составлял 60 процентов. А вся так называемая коммуналка (водопровод, канализация, тепловые сети) требовали срочного ремонта.
Московский сбербанк сначала получил в закрытом акционерном обществе 44 процента, Литфонд России – 51 процент, контрольный пакет, и пять процентов получил один человек, за что – я не знаю. С чем вошёл сбербанк, в учредительном договоре об этом ни слова сказано не было.
Здесь надо подчеркнуть: Малеевка всегда была убыточна, как любой дом творчества. Возьмите Переделкино, Голицыно, Внуково, Комарово, они всегда приносили одни убытки. Писатели всегда отдыхали в них за 20 процентов себестоимости. Разницу покрывал Литфонд СССР, получавший громадные деньги за отчисления от издания книг. В 1990-е годы все убытки по Малеевке на себя взял московский сбербанк, который стал непосредственно гасить ежегодно от пяти до шести миллионов образовавшихся убытков. расходная часть Малеевки на тот момент составляла где-то одиннадцать миллионов, а доходная – только пять-шесть миллионов. Иными словами, акционерное общество не работало как общество, которое обязано извлекать прибыль. Оно или должно было поднять цены, как в детском садике, или в Малеевку писатели просто ездить бы перестали. Надо сказать спасибо руководителю банка господину Солдатенкову, который принял такое решение, заботясь в первую очередь о работниках банка и при этом используя бренд «Литературный фонд России». Не знаю, какой он хотел бизнес иметь с работников культуры, но писатели на щедрости господина Солдатенкова какое-то время существовали и отдыхали в Малеевке по льготной цене. Однако в 1997 году, когда в стране стал устанавливаться какой-то относительный порядок, Центральный банк поставил вопрос ребром: как финансово-кредитное учреждение может покрывать убытки Малеевки, на которую у неё нет контрольного пакета акций. И тогда на президиуме Литературного фонда России под председательством господина Кобенко было принято решение о продаже Московскому сбербанку дополнительно ещё 20 процентов акций. Чтобы не платить бешеные налоги, естественно, цену за этот пакет установили смешную: пять или шесть тысяч рублей. Правда, банк за это оказал благотворительную помощь в размере 500 тысяч долларов. 200 тысяч долларов получил Московский литфонд, который положил всю сумму на депозит, и 300 тысяч долларов получил Литфонд России, положив деньги в банк. Как гласит история, в 1998 году, когда был дефолт, все эти деньги сгорели.
Если мне не изменяет память, в 2002 году Сбербанк России принял решение о ликвидации Московского сбербанка. Естественно, 70 процентов акций Малеевки отошли Сбербанку России. Там сразу же заявили, что им Малеевка не нужна, потому что это вдрызг разбитое хозяйство (чтоб только поддерживать его, надо порядка 20 – 30 миллионов рублей ежегодно вкладывать, а зачем им это делать, если у них есть своих 150 домов отдыха). Банкиры сказали, что акции будут проданы. Но у Литфонда денег на выкуп этого пакета не было. К кому я тогда только не обращался, но все предлагали что-нибудь заложить или что-нибудь отдать.
В те дни мы взялись за реструктуризацию всего Литфонда. Надо было чётко понять: какие объекты принесут прибыль, а какие надо было отдать.
Так как мы в 2001 году договорились с московским правительством (я считаю, это была величайшая победа, которая спасла весь Литфонд) о выкупе у города, в центре, на Гоголевском бульваре 600 квадратных метров особняка (не важно, в каком он состоянии, важно место), нужны были деньги, для того чтобы непосредственно заплатить. Надо было найти деньги. Я пошёл в банки. Все давали кредиты под 20 – 30 процентов. С чего выплачивать такие сумасшедшие проценты, никто не знал. Тогда я обратился к своим старым друзьям по прежней работе дать щадящий кредит, под маленькие проценты, который позволил бы писателям выжить. И такой кредит мы получили у одной из «дочек» алмазной компании. Нам перечислили сумму, необходимую для выкупа здания. В 2004 году мы это здание получили в собственность. Но проценты никуда не делись. Они были маленькие, всего два процента годовых, но они шли. Прошёл год – у нас денег нет. А тут встал ребром вопрос о продаже Малеевки.
Мы провели Бюро. Бюро поручило господину Бояринову (он являлся председателем комиссии по инвестициям), чтобы он организовал юридическую и финансовую группу, которая бы изучила вопрос, в состоянии ли мы бороться с новыми русскими, чтобы сохранить хотя бы тридцать процентов акций в Малеевке. Потом собрался президиум Литфонда, на котором господин Бояринов доложил, что бороться бесполезно, в итоге можно всё просто потерять. Так это получилось с поликлиникой, когда у писателей было 54 процента, а в результате остался один процент.
Понимая всю ответственность, президиум Литфонда принял решение продать эти 30 процентов. Но не так, как получилось у Кобенко, что все деньги сгорели при дефолте. Часть денег мы направили на погашение кредитов за здание на Гоголевском бульваре. Рассчитавшись с кредитом, мы получили свидетельство и стали собственниками здания на Гоголевском бульваре, которое сегодня стоит шесть миллионов долларов, и сдача в аренду этого здания позволяет сегодня Литературному фонду существовать и развиваться, оказывать помощь писателям не 200 – 500 рублей и даже не тысячу, а 15 тысяч рублей единовременно.
Параллельно с этим вопросом шло развитие Литфонда и в других направлениях. В первую очередь, мы взялись за оформление свидетельств на все принадлежащие нам объекты. Это была титаническая работа, потому что приходилось искать документы во всех архивах. Эта работа в принципе уже закончена.
Видя плоды нашей работы, писатели воспрянули духом. Теперь у нас уже не семь отделений, а 78. Теперь в Литфонде России состоит не три с половиной тысячи человек, а больше десяти тысяч. Более того, в 48 наиболее многочисленных отделениях, в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, в Дагестане, Вологде, Архангельске, Волгограде и т.д., писатели-руководители получают зарплату от 2 до 12 тысяч рублей ежемесячно. И положительный процесс продолжается. Я думаю, в ближайшие год-два мы окончательно решим вопрос, чтобы во всех областях России были свои отделения.
Был ещё один момент в работе Литфонда России, связанный с детским садиком. Я неоднократно обращался в правительство Москвы, чтобы они нам по этому вопросу оказали какую-то помощь. Но я, видимо, сделал ошибку. Мы напомнили о себе, и нас взяли на заметку, и когда у нас закончилась аренда земли (70 соток), нам отказали в пролонгировании договора аренды на землю. Я немедленно отправился к начальнику департамента земельных отношений Северного административного округа и спросил, в чём дело. Мне ответили, что нам будет предложено передать с баланса Литфонда России на баланс московского правительства наш детский садик. Но ведь детский садик построили на деньги писателей. Как он может быть передан? Мне сказали: по московской гороценке (150 – 200 тысяч долларов) у вас можно будет купить, в крайнем случае. Напуганный тем, что у нас могут просто так, за спасибо, отобрать наше же имущество, я собрал бюро, а потом президиум. В итоге приняли решение это здание продать. Но мы не стали деньги проедать, а параллельно купили два здания, сдавая в аренду которые можно получать реальные деньги.
Вообще, честно говоря, ни у кого из нас до этого не было мысли о продаже детского садика. Была идея детсад закрыть, так как он не выполнял свои непосредственные функции, писательские дети туда не ходили. Мы хотели это здание сдать в аренду. Но нам сказали, что никто это не разрешит, ибо это будет не профильно.
Так что при мне Литературный фонд не только ни один объект не потерял, а даже на один объект получил больше. За один детский садик мы получили два объекта.
Возвращусь к вопросу о Комарово. Несмотря на то что мы до сих пор не можем получить свидетельство на Комарово, но, учитывая что на северо-западе России это единственный дом творчества, где писатели должны отдыхать, мы всё-таки изыскали деньги и заключили договор на проведение работ в два этапа. Сейчас мы делаем там автономную систему питания, полностью заменяем всю устаревшую отопительную систему, всю разводку внутри здания, я имею в виду водопровод, канализацию, тепло, и подключаем котёл к газовой системе. После того как мы эту работу закончим (по договору у нас два месяца), мы подойдём ко второму этапу. Деньги на это есть.
Дальше. Часть денег от продажи детсада мы направили на оформление земельной собственности в Комарово, во Внуково, в Голицыно и на Гоголевском бульваре. Это нам даст возможность построить на Гоголевском бульваре принадлежащее писателям шикарное здание, которое будет приносить в год порядка 300 – 400 тысяч долларов.
Не забыли мы и о старых земельных участках. Я ещё в начале 2000-х годов отозвал письмо, согласно которому Кобенко отказался от участка в Красновидово. Четыре года у меня ушло на то, чтобы получить свидетельство на право собственности на незавершёнку. Нужно было найти документы восемьдесят какого-то года, мы перерыли архивы и доказали, что строительство там велось на наши деньги, доказали, что это является непосредственной собственностью Литературного фонда России, и получили свидетельство на право собственности этого объекта. Это автоматически даёт право оформить в собственность Литературного фонда России и землю этого дома творчества. Сейчас мы закончили там межевание и отдали документы в администрацию района на утверждение границ.
Мы провели громадную работу по Внуково. Там раньше у нас было восемь гектаров земли. Кобенко от четырёх гектаров отказался. Мы провели межевание границ, и сейчас документы отправлены в администрацию Ленинского района для заключения договора купли-продажи этих земель для Литфонда России. Мы получили свидетельства на внуковские дачи.
Мы на этом не остановились. В прошлом году мы обратились к губернатору Краснодарского края Ткачёву. Вспомнив о тех семи гектарах, от которых отказался Кобенко, мы поставили вопрос, чтоб нам вернули в Сочи землю. Мы, писатели, лишились курортов в Прибалтике, в Грузии, в Крыму. Так помогите нам построить совместными силами курорт для писателей России в России. Мы нашли понимание и у Ткачёва и у руководства города Сочи. Но с землёй там приключилось вот что. Когда Кобенко отказался от этих золотых мест, право собственности получил только один человек, все остальные – арендаторы. Есть решение забрать этот участок в олимпийский резерв и уже из олимпийского резерва обратно нам отдать. Сейчас мы там создали соответствующую группу, заключили договор и проводим межевание границ. В администрации Сочи нам сказали, что в собственность ничего Литфонду не отдадут, но в долгосрочную аренду попытаются оформить. Если не получится с этим участком, так как там могут проходить различные коммуникации, трассы, дороги, развязки, то равнозначный участок дадут в другом месте. В этом плане мы тоже работаем и не собираемся останавливаться.
В заключение я бы хотел отметить, что 26 февраля прошёл очередной президиум Литфонда России. Присутствовало 24 человека из 25, где я отчитался за предыдущую деятельность. Деятельность моя, как председателя, была одобрена.
Что же касается деятельности Международного литфонда, я готов подробно рассказать об этом в следующем материале.Иван ПЕРЕВЕРЗИН,
председатель
Литфонда России