«НАШ» И «НЕ НАШ» СМЕХ

№ 2015 / 5, 13.02.2015, автор: Александр АНДРЮШКИН (Санкт-Петербург)

Речь пойдёт о сборнике: «Одинокий мужчина с пишущей машинкой. Комедии петербургских драматургов» (СПб., 2014). Книга была недавно представлена в Петербургском Доме актёра на театрализованном вечере, в ходе которого артисты разыграли сценки из комедий, а также выступили авторы пьес.

Драматургов на вечере было пятеро: Тарас Дрозд, Юрий Ломовцев, Людмила Разумовская, Катерина Файн и Николай Якимчук. Открывая вечер, Тарас Дрозд сказал об этой составленной им книге, что она возникла внезапно, благодаря тому, что в последние два-три года комитет по печати и взаимодействию со СМИ Санкт-Петербурга куда более активно, чем прежде, поддерживает творческие союзы, выделяя субсидии на книги. И вот оба питерских писательских союза отметились и на ниве драматургии: сначала либеральный «СП Санкт-Петербурга» выпустил книгу «Сборник пьес петербургских драматургов. Гармония в тёплых тонах» (СПб., 2013), а затем и Петербургское отделение СП России решило не отставать и, так сказать, «ответить» своим сборником комедий…

Вот это соперничество между, с одной стороны, Союзом писателей России, а, с другой стороны, существующим в разных городах под разными названиями либеральным писательским объединением, смыкающимся с Пен-клубом, Соросом и т.д., – это размежевание и подсказало мне заголовок о «нашем» и «не нашем» смехе. Заголовок, конечно, шутливый… Но в каждой шутке, как известно, есть и доля правды.

Пойдём по порядку включённых в сборник комедий и их авторов. Людмила Разумовская (комедия «Хэллоуин для россиянцев») это самый именитый, но и самый, на мой взгляд, слабый из представленных в книге драматургов. Когда-то она дебютировала пьесой «Дорогая Елена Сергеевна», по которой в 1987 году Эльдар Рязанов снял одноимённый фильм…

В комедии «Хэллоуин для россиянцев» Разумовская вновь проявила такие свои неизбывно советские качества, как склонность к упрощению и шаблону, а также надежду на то, что все проблемы как-нибудь сами по себе «рассосутся»; что пьеса «авось как-нибудь сойдёт», «воспримут», «не освистают» и т.д. У этой новой комедии, правда, замах ого-го какой: в ней повторён сюжет Гоголевского «Ревизора»! В современный провинциальный город приезжают два жулика, которых мэр и вся городская верхушка принимают за высоких проверяющих и Москвы. В конце вместо Гоголевской «немой сцены» – гора трупов, которую, впрочем, не показывают, дабы не портить настроение зрителям комедии. Лишь в темноте слышны выстрелы, и сообщают, что такого-то и такого-то убили…

В целом «бронебойный» юмор этой пьесы я бы назвал скрыто антироссийским: страна наша показана как «страна дураков», и не более того. Однако есть кое-что, доказывающее, что не зря Людмила Разумовская – всё-таки член СП России, а не конкурирующего писательского объединения. Например, персонажи пьесы из бедных слоёв населения, покушав иностранную «гуманитарную помощь», либо впадают в смертельную кому, либо, по крайней мере, теряют сознание. Такую шутку вряд ли допустил бы прозападный либеральный драматург.

Есть пара резких выпадов в сторону российской культурно-идеологической политики. Одна героиня пьесы заявляет: «Очень мне хочется узнать, как там теперь наш Сорос поживает? Он ведь нам новые учебники по русской истории обещал прислать. С новым взглядом. Уж как нашей молодёжи этот взгляд необходим, я вам и сказать не могу. Совсем мы без него с пути сбились…» И далее по ходу действия пьесы эта же героиня провозглашает: «Вот что мне подарили… Краткая история государства Российского… От самого Сороса!.. С дарственной надписью… (Читает.) «Желаю, чтобы ваша история поскорее закончилась нашей победой. С уважением, Ваш Сорос»…»

Что ж, такая реприза просто обязана вызвать громогласный хохот в любом русскоязычном зрительном зале, ибо Сорос, и правда, давно стал у нас персонажем из анекдотов. А необъяснимая любовь к нему наших властей – притчей во языцех…

Тарас Дрозд представлен в сборнике комедией «Одинокий мужчина с пишущей машинкой». Этот драматург и прозаик – один из самых противоречивых в Петербурге; пожалуй, ему и вовсе противопоказано писать комедии, требующие всё-таки лёгкости отношения к жизни. В мировоззрении же Дрозда чем дальше, тем сильнее проглядывает трагический пессимизм; кстати, именно трагикомедией была та его пьеса, которая принесла ему поистине всероссийскую известность, а именно, «Сладкое время нереста». Сибирская река в этой драме – всего лишь антураж: такой же герой мог бы появиться и в любой из столиц. Этот герой – пьющий и неуравновешенный, молодой, хотя и семейный человек, чем-то похожий на Сергея Есенина, и зритель с самого начала не сомневается: герой пьесы обязательно «сорвётся», весь вопрос лишь в том, как именно это произойдёт и кого он покалечит в процессе своего падения…

Случайные смешные ситуации – вот, собственно, и всё комическое, что было в той пьесе Дрозда; главное же её содержание – не просто трагедия, но какой-то невыносимый надрыв…

Тот же самый «надорванный» характер своего «фирменного» героя Дрозд потом не раз предлагал в облегчённых (комических в том числе) вариантах, как в пьесах, так и в прозе. Но характер-то у его персонажей – мужской, а потому комедийные одёжки для них не очень удобны, естественнее была бы высокая драма… Потому я и написал выше, что жанр комедии – не совсем для Тараса Дрозда.

Здесь, наверное, нужно вернуться к заявленной в заголовке теме статьи и поставить главный вопрос: какого рода смех (над чем) преобладает в комедиях, вошедших в книгу «Одинокий мужчина с пишущей машинкой», и вообще на российской сцене?

Смех над собой – вот, быть может, самый прямой и простой ответ на этот вопрос. Это верно как в применении к разобранной выше пьесе Т.Дрозда, так и к пьесе Ю.Ломовцева «Вирус любви».

Сюжетный ход в ней – в чём-то противоположен логике пьесы Дрозда, хотя и у Ломовцева один мужчина окружён вниманием трёх и даже четырёх женщин. Одна из них – пожилая дама-профессор, работающая в секретном научном проекте, в котором людям вживляют в головы чипы. Юрий Сидорович, герой пьесы, это как раз и есть её пациент, ускользнувший из лаборатории и попавший в компанию трёх женщин средних лет – подруг, когда-то вместе учившихся. Случайным образом одна из них произносит кодовую фразу, заставляющую «чипированного» выполнять все её приказы. Каждая из двух других подруг также хотела бы получить в услужение этого безотказного «биоробота», и одной из них (Грачёвой) удаётся «перепрограммировать» его и переподчинить себе. Причём, задумки у неё куда масштабнее, чем у первой «владелицы» (Мисочкиной)…

Вот какой диалог происходит через два месяца:

«ГРАЧЁВА. Всего два месяца Юрий Сидорович в Комитете по делам женщин, а уже возглавил его.

МИСОЧКИНА. Да ну! Не может быть.

ГРАЧЁВА. А то! Но мы на этом не остановимся. Мы двинем выше. Будем баллотироваться!

ВЕРОНИКА АРКАДЬЕВНА. Куда?

ГРАЧЁВА. Куда угодно. В парламент. В президенты!

МИСОЧКИНА. Ну, ты хватила!

ГРАЧЁВА. Данные у него есть. Нужна только твёрдая женская рука. Эту функцию я беру на себя».

…Что ж, одному человеку дай в управление метр госграницы, и он не будет знать, что с этим делать, а другой организует экономическую схему глобального масштаба…

Чем заканчивается пьеса Ломовцева «Вирус любви», я, пожалуй, раскрывать не буду, скажу лишь, что перед нами – отнюдь не бессмысленное хохмачество. Эта пьеса, пусть в лёгкой форме, затрагивает такую центральную для нашего времени проблему как смена лидерства в паре мужчина – женщина; а также и проблему технического контроля над сознанием, которая из области фантастики перешла в самую что ни на есть реальность. Сегодня, в начале XXI века, апокалиптические настроения стали не блажью отдельных «больных на голову» людей, но практической заботой сотен миллионов…

Юрию Ломовцеву (кстати, возглавляющему Гильдию драматургов Санкт-Петербурга), при всей кажущейся лёгкости его сюжетов, присуще очень тонкое понимание этих трагических и поистине эпохальных сломов, связанных с техническим прогрессом с одной стороны и, с другой – с восстановлением роли христианства. Ведь наша религия – не будем забывать – это религия конца света…

Интерес к похожей проблематике проявляет и самый молодой из участников сборника, прозаик и драматург Катерина Файн, чьё творчество представлено пьесой «Кроме пятницы и воскресенья».

«Кроме пятницы и воскресенья» (КПВ) – так пишут в расписаниях электричек. Героиню пьесы зовут Полина, она замужем за человеком старше её, по имени Фима; любовницу Фимы зовут Мелисса Борисовна. Пьеса, в которой всего четыре действующих лица, начинается как простейший бытовой водевильчик. Полина собирается ехать на дачу и ждёт лишь доставки из магазина купленного там ковра. Ковёр привозят, и можно ехать: на электричку она успевает…Как вдруг слышит из свёрнутого ковра мужской голос, а, раскатав руллон, обнаруживает там некоего Валеру, как выясняется, сторожа магазина «Мебель – ковры». Хохмы на тему того, как и зачем он попал в ковёр, и создают впечатление простенькой бытовой комедии; впечатление это лишь усиливается, когда в квартиру является муж Полины с дантистом Мелиссой Борисовной, якобы лечить зубы. Он-то думал, что жена уже на даче, да она и была бы там, если бы не задержалась из-за человека внутри ковра…

На высказанное женой подозрение, что Фима привёл в дом любовницу, тот отвечает аналогичным обвинением: а не любовник ли Валера? Валера вдруг заявляет, что «да, это правда» (хотя на самом деле это неправда). А дальше происходит необъяснимое:

«ПОЛИНА (долго смотрит на Валеру, потом решает подыграть). Правда.

ФИМА. Правда?! Вот так просто?! Откуда у тебя любовник?! Ты же образованная женщина! Ты же образцовая жена!

ПОЛИНА. Я?! С каких пор? Образец у нас ты! Ты у нас гений, идеал, совершенство, как там ещё? Пример для подражания. Тебе вообще всё дозволено – ты даже не стесняешься привести в дом шлюху, и выдать её за дантиста!..

ФИМА. Полина, как тебе не стыдно! Я тебя не узнаю.

ПОЛИНА. А я сама себя не узнаю! Впервые, можно сказать, такой вижу!

В этот момент слышится громкое тиканье часов.

ФИМА (в недоумении). Что это?!»

Далее происходит уж совсем непонятное: тиканье доносится из горшка с кактусом!

«ПОЛИНА. Откуда здесь кактус?

ФИМА. Честно говоря, это я его принёс. Купил на рынке у какого-то кавказца. Но про часы мне ничего не сказали.»

Упоминание о Кавказе вкупе с тиканьем наводит всех на мысль о том, что в цветочном горшке может находиться бомба. Небольшой вроде бы поворот сюжета к ирреальному, но в весёлую простенькую комедию вошло страшное. И не только и даже не столько бомба страшна, страшнее другое… То, что выразил в своём стихотворенье ещё один питерский литератор, Алексей Ахматов:

Кто слышал состязание часов В полночной тишине, когда их двое? Не а капелла стройных голосов, Но дальний гром невидимого боя.

Есть семейные пары, в которых муж и жена являются, по сути, заклятыми врагами, о такой паре и идёт речь и в пьесе. Более того, не только отдельные личности, но и целые народы могут составлять взаимно разрушительные комбинации, которые Л.Н. Гумилёв называл «химерами». Полагаю, что и такое толкование пьесы Катерины Файн допустимо. Да и как уйти от этой темы, живя в нашей многонациональной среде?

По-моему, вряд ли попавшие в этот сборник талантливые пьесы ожидает какая-то блестящая судьба; не верю, что они будут широко сыграны во многих театрах. Я вообще не думаю, что светская (нецерковная) культура в целом и театр в частности восстановят то значение, которое они имели до 1991 года.

Церковь как общественный институт вновь обрела свою прежнюю роль, а это не могло не привести к уменьшению удельного веса культуры нецерковной. Сегодня человек и в горе, и в радости скорее пойдёт в храм чем в театр, кино или в светскую библиотеку. Тем не менее издание хорошей книжки – это всё равно праздник…