ДОЛОЙ ПОЛИТКОРРЕКТНОСТЬ

№ 2008 / 28, 23.02.2015

Политика – сука влажная, лживая. Связываться с ней человеку искреннему, ищущему истины (а таким и должен быть писатель), не к лицу. И никогда такой человек, сам, по своей воле, мараться с ней не будет. Связываются, конечно, лезут – но не важно как, лишь бы о себе заявить, таким, что гей парад, что парад несогласных, что Наши, что Ваши… Но речь не о них, они накипь человеческая. Другое дело, когда эта Сука, видя для себя ценность иного человека, сама, своими сучьими методами играя на искренности и маня истиной, заманивает человека, и он уже сам себя не понимает, превращается в какой-то лозунг – идею; и назад пути нет, слишком сладкая эта Сука – Власть, послаще Славы писательской. Только и остаётся от человека – что взвейся-развейся и… пустота. Конечно, возразят, и возразят правильно: что не может быть писатель аполитичным, не может быть вне, не может быть равнодушным. Не может. Верно. Только есть здесь один незатейливый крючочек, который называется художественность. В своё время очень уж политичная Гиппиус обвинила такого уж неполитичного Бунина, что, дескать, нет в ваших рассказах ярко выраженной идеи. На что Иван Алексеевич ответил: «А разве можно что-нибудь выразить не изобразив?» Тем более (и это наглядно показало время) идейные писатели – слишком уж политически направленные писатели – долго не задерживаются; ответ прост: разве можно что-нибудь выразить не изобразив. Выражать удел журналистики, она затем и существует. Равно что поставить рядом репортажный фотоснимок начала XX века и живопись Малевича, Шагала, Петрова-Водкина; и здесь, думаю, без комментариев. Или ещё точнее: общечеловеческая нравственность – без Бога, бездуховная, горделивая, или Христианская духовность, которая сама по себе уже нравственна и другой быть не может. Нельзя выразить не изобразив. И в этом контексте – заданная тема: «писатель и политика» не выдерживают никакой критики. Журналист и политика – да. Но писатель… Ему не нужно гнаться за чистой нравственностью, потому как всё это «без сердца», пустая декламация… мыльный пузырь; только бесов тешить « Если Бога нет, то всё позволено», при политике ли Путина, Медведева, да хоть Царя Гороха. Писатель, он вне времени, его Человек должен беспокоить, страсти его, боль его, жизнь его. А идейный, слишком уж замороченный писатель – это Смердяков с гитарой; и хватит об этом. Хотелось бы ещё вот о чём поговорить, вернее, о ком; о настоящих писателях, которые умеют изображать, о-очень умеют, по настоящему умеют и главное – объективно. Вот об этой объективности и хотелось бы поговорить. И здесь без известного вопроса не обойтись.
Эти известные люди, сами по себе люди, несомненно, искренние и также ищут истину, и в этом смысле в лживости их обвинять глупо. Здесь вопрос совсем в другом. Может, и объяснять его буду не так правильно и газетно, но как могу. Когда разговор заходит о политике… здесь же всё по цепочке тянется: политика – государство – страна – родина – город – двор – семья… всё в семью-то и упирается. Просто, в семью – по-будничному, без идеи, без лозунгов. Поговорите с любым обычным человеком, со слесарем с продавцом, с инженером, хоть с доктором наук – только обычно поговорите – без идеи.. И выйдет, что ни один из них ни за какую такую идею, политику, государство, аппарат воевать не пойдёт, а пойдёт за семью, за своё – вот и вся его идея – своё. А уж за Родину, за Страну, за Народ – это всё уже так – вторично. Потому как убери это своё, и никакая Родина, никакой такой Народ ружьё в руки взять не заставит. Вы с любым солдатом, если до конца договорить с ним… Начнёт он, конечно, с Родины и с Долга, но в конечном… В конечном счёте окажется, что пошёл он за мать свою, сестру и дочь – и только в первую очередь за них. И вот здесь-то встаёт эта объективность. Будь моя мать – объективно – хоть трижды нехороша… только кто рот посмей раскрыть – разорву. Что, не прав разве? А Родина? – та же мать. Так о какой объективности может быть речь, когда здесь самое главное задели – своё? И только попробуй я быть хоть чуть-чуть объективным… Раздавят и Родину, и мать… и меня уже, сироту-дурачка, вместе со всем моим космополитизмом и всей политкорректной объективностью. И правильно, скажу, сделают. И делают: и Прибалтика, и Украина, и Грузия. И ведь всё у них получается объективно – не подкопаешься.
А теперь к известному вопросу и к известным людям. Живут они в том же Государстве, в той же Стране, в том же Городе, Дворе, в… а вот семья-то другая. И мысли у них правильные, и идеи благородные (я всё про писателей, пока про них), и всё у них в этих смыслах хорошо: Политика, Государство, Родина, Страна. Оттого они все объективные и идейные, и главное – правильные (без иронии правильные, всё серьёзно). И мать, если она трижды плоха – осудят, и страну осудят – всё объективно. И первые её покарают – объективно. У них же всё равно родины нет (шёпотом это говорю), чего им терять-то?!
А мне есть что терять. Потому и чихать на объективность. И пусть где-то в чём-то мы не правы, пусть где-то и совсем не правы, но очень мне, лично мне, Денису Коваленко, не хочется, чтобы какой-то там прибалтёнок или хохлёнок-нахалёнок Мать мою поносил, пусть она и трижды не права. А то перспектива: жить вдруг на территории Китая – не хочется.
«– За Польшу, панове, пью за вашу Польшу, за польский края! – воскликнул Митя.
– Бардзо ми то мило, пане, выпьем (это мне очень приятно, пане, выпьем), – важно и благосклонно проговорил пан на диване и взял свой стакан.
– За Польшу, панове, ура, – прокричал Митя, подняв стакан.
Все трое выпили. Митя схватил бутылку и тотчас же налил опять три стакана.
– Теперь за Россию, панове, и побратаемся!
———————————————————
– За Россию, ура! – провозгласил он снова.
Все кроме панов, выпили, а Грушенька выпила разом весь свой стакан. Панове же и не дотронулись до своих.
– Как же вы, панове? – воскликнул Митя. – Так вы так-то?
Пан Врублевский взял стакан, поднял его и зычным голосом проговорил:
– За Россию в пределах до семьсот семьдесят второго года!
– Ото, бардзо пенкне! (Вот так хорошо!) – кинул другой пан, и оба разом осушили свои стаканы.
– Дурачьё же вы, панове! – сорвалось вдруг у Мити.
– Па-не!! – прокричали оба пана с угрозой, наставившись на Митю как петухи. Особенно вспылил пан Врублевский.
– Але же можно не медь слабосьци до своего краю? – возгласил он (разве можно не любить своей стороны)».
Это из «Братьев Карамазовых», не буду пересказывать всего эпизода. Здесь оба «панове» выписаны Достоевским абсолютными чванливыми жуликами и до сатиры заносчивыми патриотами – петухами, которые все «фуфырятся».
Выписано, скажу, очень необъективно, и для поляков обидно. Описывал бы эту сцену, скажем, Сенкевич, всё выглядело бы совсем иначе. Гордые, степенные, рассудительные панове, и какие-то русские пьяницы – раздолбаи. А может, и хуже. Объективно? Конечно, да!!! – для современной литературы было бы очень, скажу вам, очень объективно. Не зря же дали премию Улицкой, как выдающейся русской писательнице, за её произведения, где русские – пьяницы, а евреи и все иже с ними мо-лод-цы. Речь не о художественной ценности, речь о той самой объективности, если выразиться слогом Достоевского, – в наше прогрессивное время просто неприлично для образованного человека быть русским. Россиянином – да, а вот русским, это… неприлично. И сегодня в современной литературе это есть объективность… грустно. Не за Улицкую, она умница, правда умница, люблю её книги. И с удовольствием выпил бы за Израиль – как Митя за Польшу. Не с Улицкой, нет, а вообще. Мы же, русские, все пьяницы, нам же всё равно за что пить, с кем пить. Мы же всю Россию пропили, отцов своих убили, матерей, сестёр на панель спровадили. Мы же такие, мы же русские. До сих пор умиляюсь, как один замечательный человек (правда замечательный. Еврей) убеждал меня, что он более русский, чем я. А когда через месяц я позвонил ему и сказал: «Христос Воскреси!», он почему-то обиделся. Хороший человек, очень за Россию переживает, считает, что она должна быть Великой… Но как-то вот… Без русских… И объективно, он прав. Вообще-то, пользы от нас, русских, никакой… Только вред для Великой России, и всё это объективно – поверьте… Только… Была вот такая страна (давно это было) Ассирия, где она? А ассирийцы остались и до сих пор живы-здоровы, объективно здоровы, и живы – объективно. Может, и нам всем пора (я про русских) согласиться с Улицкой (женщина она умная, образованная, объективная), да и вообще со всеми образованными и объективными людьми и… И ведь вот где самое интересное начинается: крамольные же вещи говорю, неполиткорректные, совсем некорректные, и какой-нибудь слишком политкорректный мальчик обязательно возмутится – сейчас очень модно все эти крамольные слова за свою личную обиду принимать. Но что сказать такому мальчику? Митя просто бы сказал: «Молчи, мальчик! Если я ему сказал подлеца, не значит, что я всей Польше сказал подлеца. Не составляет один лайдак Польши. Молчи, хорошенький мальчик, конфетку кушай».

Денис КОВАЛЕНКО

Денис Леонидович Коваленко родился в 1976 году в Липецке. Автор книг «Татуированные макароны» и «Хавчик фореве». Живёт в Серпухове.