Из сюжетов оттепели

№ 2008 / 29, 23.02.2015

Известный философ, критик и литературовед Михаил Лифшиц (1905 – 1983) – активный участник и свидетель литературных боёв периода оттепели, в которых важную роль играл журнал «Новый мир» А.Твардовского, где в начале 60-х ярко вспыхнула звезда А.И. Солженицына. Эти две фигуры пересеклись на литературном небосклоне – и затем во многом разошлись своими путями… Споры, начатые сразу после первых публикаций Солженицына, продолжаются до сего дня. И до сих пор «загадка Солженицына» во многом остаётся неразгаданной…
Но не меньшей «загадкой» был и остаётся А.Твардовский. В этом году исполняется 80-летие А.Солженицына, приближается 100-летний юбилей А.Твардовского. Думается, некоторые оценки, подходы Лифшица к литературе, его взгляд на жизнь и творчество двух крупных художников, их взаимоотношения – при всей субъективности – не окажутся лишними.
Пусть это будет своеобразной «репликой в споре», который идёт сегодня на страницах литературных и других изданий.

Твардовский любил шутить: «Интеллигенция встаёт в девять часов». Сам он любил вставать рано – в пять утра… Кстати, в такой же ранний час вставали герои рассказа А.Солженицына «Один день Ивана Денисовича» – и простые работяги, и интеллигенция. Тюрьма всех уравнивала…
О рассказе «Один день…» оставил свои заметки М.Лифшиц, который хорошо, что называется, из первых рук знал ситуацию в «Новом мире» в пору оттепели, знал Твардовского, его отношения с Солженицыным, последующую полемику по поводу рассказа.
Так, возражая критику Н.Сергованцеву относительно того, что Шухов якобы не является «типичным народным характером», так как он «не борется», Лифшиц защищал Солженицына, его произведение от демагогических нападок. Он приходил к выводу, что события 1953 года, а особенно 1956 и 1961 годов, то есть ХХ и ХХI партийных съездов, эти исторические «повороты» стали возможны в том числе и благодаря таким бессловесным зэкам, как Шухов. Да, тот «не борется», у него в тюрьме нет для этого сил и возможности, он «безмолвствует». Но это «молчание» есть одновременно исторический «суд» над произволом. Лифшиц призывает реально смотреть на Шухова, на других героев Солженицына и не требовать от них особой героической «активности» – как, впрочем, не следует и идеализировать их пассивность. А принимать таким, какой есть… «Если бы Иван Денисович был лучше, может быть, и культа не было бы», – считал он.– Раньше нужно было (бороться – В.С.), а не когда в лагере» (См. Мих. Лифшиц. Очерки русской культуры. – М. 1995. С. 228).
С другой стороны, Лифшиц не всё принимал и в статье В.Лакшина «Иван Денисович, его друзья и недруги» (Новый мир, № 1, 1964), считая, что критик отчасти «придуривается», когда пишет, что никто из интеллигенции ничего не знал о сталинском терроре и лагерях…
Размышляя о сцене «коммунистического труда» в рассказе А.Солженицына «Один день…», Лифшиц, думается, справедливо отмечал, что это вовсе не коммунистический труд, а извечный, крестьянский труд, который всегда был присущ русскому человеку-трудяге, и какие-либо идеологические ярлыки здесь едва ли правомерны. Герои Солженицына – не святые и не иконы, а это живые люди, каждый из них «со своей правдой»; в этом во многом и заключается реализм писателя, который, как кирпичная кладка Ивана Денисовича, прочно выдерживает испытание временем…
Лифшиц высоко ценит талант Солженицына; с другой стороны, он видит слабые места и в позиции Твардовского. Но в споре о революции в России, о выборе исторического пути русского народа ему всё же ближе позиция Твардовского. Ему во многом импонирует крестьянское, «бедняцкое» происхождение Твардовского и в значительно меньшей мере – «кулацкое» у Солженицына. Лифшиц убеждён, что, вопреки мнению Солженицына, революция и ему, как и Твардовскому, дала «всё», сделала его известным писателем. Без революции Солженицын был бы «декадентским писателем, маленьким Буниным», – уверен философ и литературовед (М.Лифшиц. Указ соч. С. 233).
В этих спорах многое принадлежит своему времени, марксистскому прошлому самого Лифшица. Но, думается, нельзя на основании мнимой «политкорректности» отбрасывать некоторые резкие, диссонансные ноты в его аргументации. Так, не соглашаясь с категорическим утверждением, что А.Солженицын в определённых условиях «пересёк бы и перевешал бы пол-России, если бы руки не были коротки» (С. 235) (издержки полемики!), Лифшиц, с другой стороны, пожалуй, прав, когда отмечает излишнюю «торопливость» и категоричность самого Солженицына, который всегда твёрдо знает, кто во всём виноват, – большевики, Ленин, немцы, евреи… Слишком категорично и утверждение Лифшица, что Солженицыным в его творчестве руководила лишь личная месть и ненависть – и всё же какая-то доля упрёка, думается, не лишена оснований … Он разделяет мнение Твардовского о Солженицыне – «темечко не выдержало»…
Выдержало ли «темечко» у писателя – сегодня каждый может судить сам; но не забудем, что Солженицын, как и его герои, тоже вставал рано – в пять утра. А кто рано встаёт, тому Бог даёт…Вячеслав САВАТЕЕВ