Каждый настоящий писатель – это шаман

№ 2008 / 36, 23.02.2015

О романе Еремея Айпина «Ханты, или Звезда Утренней Зари» сказано много слов. При этом обычно особенное внимание уделяется поднятой в нём проблеме угасания культуры хантыйского народа в результате грубого вмешательства культуры инородной, жёсткого воздействия технической цивилизации
1. Дон Кихот в хантыйском исполнении
О романе Еремея Айпина «Ханты, или Звезда Утренней Зари» сказано много слов. При этом обычно особенное внимание уделяется поднятой в нём проблеме угасания культуры хантыйского народа в результате грубого вмешательства культуры инородной, жёсткого воздействия технической цивилизации. Добыча нефти, нарушающая столь важную для традиционного быта ханты экологию, ломка обычаев, уничтожение привычного уклада жизни и необходимость выживать в новых враждебных условиях, повальное пьянство, всё это, без-условно, остро обсуждается в романе. Беды родного народа писателя, откуда сам он вышел, конечно, стоят в центре его произведения.
Однако, опять же, сказано об этих важнейших темах уже немало, и хотя о самом главном говорить можно бесконечно, имеет смысл взглянуть и на другие стороны эпопеи Еремея Айпина. Как раз поскольку его произведение – это эпопея, постольку и имеет смысл глядеть на него с любых сторон. А мы полагаем, что перед нами именно эпопея. «Ханты, или Звезда Утренней Зари» – монументальное, многослойное произведение о проблемах хантыйского народа, имеющее мифологические и фольклорные корни.
В романе описываются путешествия главного героя – ханты Демьяна – по родной земле, его попутные размышления и воспоминания, а также имеется ряд вставных новелл, представляющих собой мифологические и другие тексты, не связанные непосредственно с бытом Демьяна. Разумеется, все сюжеты в романе взаимосвязаны, но каждый из них представляет интерес и сам по себе. По форме роман отчасти напоминает «Дона Кихота Ламанчского» Мигеля Сервантеса. Но только ли по форме? Не оказывается ли Демьян, этот путник по бедам родной земли, наивный и благородный, а потому слегка юродивый, как сказали бы встарь – калика перехожая, в своём роде Алонсо Кехана? Причём с уклоном в идиота? В смысле Достоевского, конечно. Поскольку борьба главного героя скорее духовного плана, чем физического.
Но об этом мы скажем в своём месте.
Не имея возможности охватить всю эпопею в целом, мы здесь рассмотрим лишь одну сюжетную линию, которая тем не менее проходит сквозняком через все остальные. И более того, уже в ней одной, на наш взгляд, раскрывается весь замысел книги. Речь идёт о путешествии главного героя с русской девушкой, доктором, через тайгу. Доктор Марина едет в город к своему жениху (запомним этот момент), а Демьян её сопровождает. Поначалу он не хочет её провожать, ведь, как он справедливо рассуждает: «Ехать с женщиной, которая не представляет себе таёжных рек и дорог, – мало приятного».
При этом с самого начала у главного героя возникает к ней непростое отношение, замешанное на старинных традициях ханты – он называет её на «вы». Дело в том, что Демьян «…всем, старым и малым говорил «ты», ибо так было принято в его роду: все говорили друг с другом на равных. Но было одно исключение. Люди, что породнились между собой и соблюдали обряд избегания, до скончания своих дней обращались друг к другу только на «вы»; при встрече и расставании целовали лишь руку; в их присутствии запрещалось употреблять плохие слова». Едва увидев Марину, он испытал к ней трепетное уважение, родственное отношению к древнему обряду своего народа, в котором можно усмотреть нечто, имеющее божественное, природное начало.
Путешествуя, Демьян с девушкой затрагивают много важных тем. Так, однажды они заводят разговор о вере. Выясняется, что в то время как Марина верит в КПСС, Демьяну, поскольку он ханты, ближе Верховный бог Нум Торым. Но разумно и просто он доказывает Марине, что по сути дела это одно и тоже, ведь основа веры у них одинакова – «Высшая Истина Жизни», иначе говоря – поиск смысла жизни. «Человеку нужна крепкая вера… Человек не может жить без веры», – говорит Демьян. Правда, он видит различия в вере Марины и его – у неё «учёная вера», а у него «простая», то есть не книжная.
Далее, рассуждая с девушкой о вере, Демьян в одном абзаце раскрывает, пожалуй, суть всех проблем, поставленных в романе Айпина, раскрывает корни бед хантыйского народа, и, наверно, вообще любых людских бед, не только на народном, но и на индивидуальном уровне:
«Есть ещё такое дело: пустота, – пояснил Демьян. – У человека отняли простую веру, бога отняли, а взамен ничего не дали. Ему говорят про учёную веру, а он не может принять её сердцем, не может подняться до её высот. Вот тут получается самое страшное – пустота в душе человека…».
Таких людей Демьян называет «назад живущими». Они не думают о будущем и о других, живут одним днём и только для себя. «Другие – немало их – начинают поклоняться одному богу – вину. Третьи вообще ничего не хотят делать или всё делают через пень-колоду, кое-как, словно утрачивают вкус к жизни. Четвёртые мечутся, бросаются от одной крайности к другой, вибрируют на острие, что разделяет жизнь от смерти; они очень остро чувствуют, что им чего-то не хватает, чего-то очень нужного, совершенно необходимого для жизни, ибо без этого «чего-то» жизнь становится бессмысленной».
Таким образом, все несчастья людей, по мнению Демьяна, в том, что у них нет веры. А без веры теряется смысл жизни и остаётся страшное – пустота. Но есть ли вера у самого Демьяна? Для него смысл жизни – в родственном (в самом высоком смысле) отношении к другим. Главный герой хантыйского писателя ищет чистоты и справедливости людей, вернее, верит в неё, а стало быть и ищет. А тот, кто ищет чистоты, должен быть своего рода Галахадом, непорочным рыцарем. Например, Ланселот, отец Галахада, также искал, но он опорочил себя связью с женой короля Артура Гвиневрой и тем самым лишился возможности найти Святой Грааль, а в терминах Айпина – Высшую Истину Жизни. Иначе говоря, ему не хватило веры.
Так вот Демьян – это отчасти тот же Ланселот, обречённый на вечный поиск. Человек несовершенен – так можно трактовать легенду, с которой начинается роман Айпина – историю о том, как давным-давно люди ушли в небо. Жена Вверх ушедшего человека хотела взять с собой нарты с вещами. Но чтобы уйти наверх, ничего нельзя было брать земного. И когда они поднялись к небу, эта нарта оторвалась и упала на землю.
К концу путешествия у Демьяна случается интимная связь с Мариной. Этот эпизод описан очень красиво и метафорично – пожалуй, наиболее поэтичный фрагмент в романе. Для Демьяна – это настоящая любовь, которая останется в нём навсегда.
«И под шум дождя они приняли ночь… А потом уловил биение её сердца. Оно билось так же, как и его сердце, – трепетно и гулко… И, уловив это, он понял – опять бессознательно, – что теперь можно прикоснуться к тем головокружительным линиям, что он видел на песке в жаркий полдень, что снились ему ночью и в кругу которых он витал, быть может, целую вечность, а возможно, был всего одно мгновение… Потом земля ушла – и они остались вдвоём. Он ещё чувствовал, как её тепло входило в него. Сначала тепло, потом – жар, после огонь». И так далее.
Данный эпизод выглядит как акт слияния с природным началом, каковое девушка Марина и олицетворяла для Демьяна. Кем был Демьян для этой девушки, которая ехала к своему жениху в город, остаётся загадкой.
Возможно, для Демьяна, это был также и способ единения с новым миром, пришедшим на его хантыйскую землю. Любопытно, что сцена любви оканчивается такими словами: «И больше – ничего. … Ни неба. Ни солнца. Ни ночи. Никого… Ничего…». То есть Демьян оказывается в пустоте.
Завершается роман пронзительной историей о возвращении Демьяна к домашнему очагу, где его ждут жена и дети. Почти у самого дома он заворачивает в гости к искателям нефти, которых, как и всех людей на Земле, считает своими родственниками. Искатели угощают его водкой и уговаривают продать им оленя. А олень для ханты – это основа хозяйства, и вообще, важнейший элемент их образа жизни. Демьян пьянеет и, не помня себя, отдаёт «родственникам» оленя, которые его, естественно, убивают. Искателям понравились его рога. В данном контексте олень выступает как бы единорогом – символом чистоты и непорочности.
История схожа с эпизодом в «Доне Кихоте», где Рыцарь Печального Образа освобождает от цепей разбойников, которые в ответ побивают его камнями – отплачивают неблагодарностью. Так и искатели, к которым пришёл Демьян с чистым сердцем, как к родственным душам, в ответ отбирают самое драгоценное, что у него есть, – оленя. И в том и другом случае они оба, и Дон Кихот и Демьян, отчасти виноваты сами в силу своих идеальных представлений о людях.
А дома Демьяна встречает жена. Этот момент выглядит (в свете недавней по тексту сцены с Мариной), как возвращение мужа с гулянки – муж изменил и всё пропил. Обнаруживается, что за оленя от искателей он получил только бутылку минеральной воды. В отчаянии жена Анисья пытается прибить этой самой бутылкой Демьяна, наказывая его, по сути дела, за предательство, измену, потерю веры.
В свете такой концовки роман Еремея Айпина представляется крайне пессимистичным. Словно он говорит: «единорог убит, вера утеряна, надежды нет». Тем не менее Демьян, придя в себя, размышляет о своём значении в мире: «Он стал Звездой Утренней Зари. Если он не взойдёт однажды – утро не придёт, солнце не придёт, день не придёт. Что же тогда делать человечеству?! …Наверное, будет вечная ночь – и вечный холод, и вечная темнота, и вечная слепота?! Нет-нет, этого нельзя допустить, думал он».
И, вдруг понимая, что он сам частица человечества и стало быть необходим ему, Демьян снова обретает веру, «…уверенный в том, что когда придёт время, он взойдёт на востоке Звездой Утренней Зари и принесёт людям новый день…».
2. Иная реальность.
Дон Хуан Еремея Айпина
Книга Еремея Айпина «У гаснущего очага» – в своём роде путешествие в древний мир ханты. Хотя описывается в ней в основном сравнительно недавнее прошлое, повествование насыщено мифологическими образами и раскрывает традиционно свойственную этому народу картину мира. Старинные верования, сказания и обряды проявляются в повседневном быту хантыйской семьи, о котором рассказывает автор, и этот на первый взгляд повседневный быт в действительности обладает магическими, совсем не обыденными свойствами.
Рассказ ведётся от первого лица. Мальчик описывает жизнь своей семьи в тайге, состоящую, по сути, из ведения матерью хозяйства, поездок отца на охоту, встреч с родственниками. Кажется, что здесь особенного, заурядный быт бедных оленеводов. Однако оказывается, что каждый шаг и каждый жест, любое событие исполнено магического содержания, связующего их с окружающим миром – миром духов, и ничто здесь не делается просто так. Всё имеет своё значение, и всему своя цена.
На наш взгляд, повесть имеет автобиографический характер, и то, что события в ней подаются через магическое мировосприятие, сближает её с такими текстами, как «Говорит Чёрный Лось» и историями о Доне Хуане Карлоса Кастанеды.
Шаман племени сиу Чёрный Лось рассказывает о бедах своего народа и своей борьбе – борьбе духовного плана, поскольку он шаман – с бледнолицыми. Чёрный Лось видел своё предназначение в спасении родного народа. Та же мысль проходит канвой и по тексту «У гаснущего очага», но менее навязчиво. Мальчик, главный герой, не раз упоминает о том, что его прадед обладал нечеловеческой силой, и, стало быть, эта сила должна перейти ему, его крёстный – шаман, и дед, и прадед тоже и, стало быть, и ему должны быть ведомы шаманские тропы. А зачем ему все эти атрибуты – становится ясно из регулярных намёков на беды хантыйского народа.
Текст «Чёрного Лося» изобилует описанием видений главного героя, и он пытается воплотить эти видения в жизнь посредством магических актов. Например, выезжая однажды на сражение, он размахивает руками и кричит как гусь (потому что было у него такое видение), и ни одна пуля не поражает его, пока он так делает: «Раскинув руки подобно низко летящему гусю, я поскакал вперёд, издавая крик гусей – «бр-рр-п, бр-рр-п, бр-рр-п». Потом всё-таки пуля достаёт его, но потому, заключает Чёрный Лось, что он перестал размахивать руками и кричать как гусь. Это может показаться смешным, если не понимать, насколько всё серьёзно.
Герой Карлоса Кастанеды постигает мир духов или лучше сказать – иную реальность – с помощью психотропных средств, и мир этот ему нужен не для борьбы за свой народ, а для собственного развития, но развития в особенном смысле – для обретения силы, видения. А проводник в этот мир – Дон Хуан.
В мире же «У гаснущего очага» Еремея Айпина «иная реальность» всегда рядом с главным героем, причём без участия всяких препаратов. Разве что дед Ефрем, старый шаман, иногда употреблял мухоморы. Как мы увидим далее, мальчик ханты, от лица которого ведётся рассказ, на целую голову выше (в плане магической силы) рассказчика Карлоса Кастанеды, а шаман Ефрем не уступает, пожалуй, самому Дону Хуану.
Одна из ключевых фигур повести Айпина – старик Ефрем, крёстный главного героя, шаман и знаток фольклора. Он является как бы образцом мудрости, традиций и силы хантыйского народа. Любопытно, что за свой шаманизм он прошёл советские тюрьмы и лагеря, но вернулся целым и невредимым и продолжил своё дело. Кроме того, Ефрем выступает своего рода Доном Хуаном для мальчика, он проводит его по тропам сокровенного знания, открывает мир. Делает он это иносказательно.
В одном месте он рассказывает мальчику древнюю сказку о происхождении месяца на небе. Начинается сказ с того, что один человек, сын Главы города, женился. И каждую ночь он просыпался от того, что жена «выдавливала из его носа кровь». Что это значит? Не совсем ясно. Возможно, то же, что сейчас подразумевают под фразой «она выпила из меня всю кровь…», когда говорят о любимой женщине. Итак, однажды он понял, что скоро останется совсем без крови, оседлал коня и уехал.
В пути он встречает пару женщин, которые живут на свете до тех пор, пока не затупятся все железные топоры в углах их домов – у одной их сто, у другой – триста. В конце концов приехал он к ещё одной женщине, которая обликом и на солнце и на луну похожа. Она его накормила-напоила, и он остался у неё жить. Когда он, наконец, решил вернуться домой, прошло очень много лет, хотя и гостил он, по своему ощущению, вроде недолго. За это время умерли все его родные, город, где он жил, сравнялся с Землёй. Только на месте его дома возвышался небольшой бугорок… Человек поковырял его ногой и оттуда выскочила жена, та, что кровь из его носа выдавливала. Муж, естественно, бросился бежать, к той, что на луну и солнце похожа. По пути за ним, помимо жены, увязались и те, что с топорами были. Едва домчался он до любимой, как схватила она его прямо с коня, и другие три женщины, что погоню устроили, тоже схватили его. И порвали они его пополам – Луне-Солнцу досталась часть без сердца, а другим – с сердцем.
Пыталась женщина сделать из своей части вновь человека, но ничего не выходило, он вырастал, однако взрослым оставался только трое суток, а потом опять маленьким становился. Потому что половина у неё была без сердца. И тогда превратила она его в месяц, а сама, чтобы не скучать, обернулась солнцем.
Эта сказка вызывает много вопросов. И не меньше может выдержать толкований. Одно из них – любопытная параллель с путешествием в Икстлан, описанным Кастанедой. Путешествие в Икстлан – это легенда о вечном невозвращении. Человек, ставший «иным», магом, никогда не сможет вернуться домой. Но в сказке шамана Ефрема он не может вернуться и туда, где стал иным. Ему остаётся только уйти в какой-то другой мир, причём без сердца – оно принадлежит земному миру…
Любопытно, что месяцем становится именно та часть человека, которая без сердца. Ещё более любопытно то, что женщина, сделавшая его месяцем, сама была похожа на луну… Так зачем же понадобилась ещё одна? И почему то время, что провел он с ней, и которое быстро пролетело для него, оказалось многими веками? И не обнаруживаем ли мы здесь очередную вариацию извечного мифа об Исиде и Осирисе? Но оставим эти вопросы для другого исследования.
Скажем лишь, что этот месяц далее называется «старик-месяц». Обращение «старик» у ханты – знак высокого уважения и почтения. Старик-месяц зимой, перед сильными морозами строит себе дом. И у него есть своя собака – ближайшая к месяцу звезда. Если коротко он её привязал – будут холода, далеко – оттепель. Только получается из сказки, что у него нет сердца.
Сам Айпин видит в этом сказании выражение борьбы сил добра и зла.
Кроме сложных мировоззренческих позиций, шаман Ефрем посвящает крестника и в мифологию ханты, которая оказывается для него истинной картиной мира и спустя многие годы, а возможно и навсегда. Так, обучаясь уже в интернате, главный герой, глядя на глобус, понимает, что старый шаман во всём был прав – и про Землю в бесконечном пространстве, и про разумные существа во Вселенной, и о вечности жизни… «Мы просто переходим из одного физического состояния в другое», – мудро говорит Айпин, и хочется даже добавить – старик-Айпин.
В другом эпизоде рассказывается, как Ефрем шаманит с помощью бубна. Шаманить он может и топором, и мухоморами, и сном, и с помощью ютта. Подробно описывается приготовление к магическому акту: бубен вносят через потолочное окно, кладут на верхней полке, греют у огня, и только потом шаман берёт его в руки. И начинается.
«И он взлетел. После третьего ли подогрева… После четвёртого ли подогрева бубна… Он легко оторвался от сиденья… И вместе с бубном взвился до потолка. И закружил-полетел по солнцу»… Далее говорится, что он «летал по неведомым и таинственным шаманским путям-дорогам. Распутывал-развязывал злым ли человеком, злым ли духом затянутые-перетянутые, путаные-перепутаные вязки-узлы, чтобы нам лучше жилось, чтобы нам легче дышалось…».
Итак, мальчик, его ученик, наблюдает полёт шамана, причём безо всяких особенных усилий. В терминах Карлоса Кастанеды он обладает «видением», тем, чему с таким трудом и безуспешно обучал своего подопечного Дон Хуан. Вспомним эпизод из «Отдельной реальности» Карлоса Кастанеды, когда Дон Хенаро, друг Хуана, прыгая по отвесным скалам и держась непонятно за что, пытается открыть глаза герою, показать ему, как он это делает на самом деле – цепляясь световыми нитями. Но ученик ничего не «видит», для него это всего лишь акробатический трюк! Дон Хуан говорит: «Если бы ты мог видеть, то тебе было бы ясно уже с первого же шага, сделанного Хенаро, что он не поскальзывался, когда взбирался к вершине водопада. Он ослаблял свои щупальца…». Важно здесь, конечно, не превосходство одного героя над другим, а то, что объединяет эти две разные истории.
Завершается эпизод с шаманством такими словами главного героя: «И до сих пор во мне осталась надежда, что когда-нибудь я смогу заглянуть в том мир, где довелось побывать моему прадеду Ивану, моему деду по отцовской линии Роману, моему крёстному, старцу Ефрему, и многим другим моим родственникам и сородичам»!
Напрашивается вывод, что главный герой «У гаснущего очага» более близок к миру духов, иной реальности, чем герой Кастанеды. Хотя последний всеми своими книгами только и говорил, что о своём магическом призвании… Но состоявшийся маг никогда не кричит об этом. И если принять автобиографичность книги «У гаснущего очага», то её автор к нашему времени должен уже быть сильным шаманом. А кто такой настоящий писатель, если не шаман?
3. Колесо Сансары, или Нум Торым всё видит
В аннотации к роману Еремея Айпина «Божья матерь в кровавых снегах» говорится, что он повествует о подавлении Казымского восстания, когда ханты возмутились против советской власти. Это не совсем так. Вернее, совсем не так. Скорее, это книга мёртвых.
О самом восстании в романе почти ничего нет. Безусловно, описываемые события относятся к трагическим дням восстания ханты, но непосредственно боевых действий здесь не найти. В большей степени эта книга о женщинах, и особенно о женщине-матери.
В романе есть три основных сюжетных линии. Первая повествует о матери с детьми, единственно выживших после нападения на селение красных. Вторая – о красном командире, подавляющем остатки сопротивления остяков. Третья – о белом офицере, остро страдающем человеке, переживающем падение имперской России, гибель царя и собирающемся скрываться в Европу через северные земли.
Этот последний, белый офицер отчасти напоминает своими страданиями героя Достоевского. Попав больным в семью ханты, где его выходили и вылечили, он, выздоравливая, размышляет о судьбах России, о вере и своём месте в истории. И приходит к выводу, что сам во многом виноват в случившемся. Он думает о пролетариях и крестьянах: «Ведь в разорении моего дома, моего имения есть большая доля и моей вины. Жгли мои книги и картины, грабили мой дом и мои конюшни, мои амбары и сады русские люди, которые не умели читать и писать, не могли понять назначения картин и скульптур, парков и фонтанов. Если бы они могли читать и писать, они не стали бы жечь книги Пушкина и Толстого… не стали бы насекать капусту на иконах Рублёва. Я мог бы обучить их грамоте, позаботиться об их пище, одежде и кровле… Вот в итоге и захотелось этим несчастным вытащить кусок хлеба изо рта того, кто жил в хорошем доме или дворце». Вот такие, немного наивные думы, посещают белого офицера. И чтобы не застрелиться, он ищет спасения в вере – начинает строить часовню в селении, где его приютили, и рисует иконы. Изображает он на иконах, что любопытно, царскую семью. А хозяйка дома, спустя некоторое время обнаруживает на иконах сходство с собой, своим мужем и детьми.
Несколько облегчает духовные страдания белого офицера семья ханты, в которой он живёт. Хозяин дома, утешая белого офицера, рассказывает ему о мифах ханты и о трёх мирах – верхнем, нижнем и среднем, где обитают все, кто пока ещё жив. Так вот, по убеждению хозяина, царь России попал в верхний мир, туда, где обитает Верховный бог Нум Торым. И через какое-то время «…Белый царь, побродив по небесным сводам необходимое число лет и зим, вернётся на Землю. Душа его нетленна. … И снова Белый царь взойдёт на свой трон и начнёт править Россией, русским народом и всеми россиянами российской Земли». Белый офицер, несмотря на свою глубокую приверженность православной вере, сразу и безоговорочно верит верованиям ханты, но иконы рисовать продолжает (возможно, из-за переплетения двух верований они получаются у него с хантыйскими ликами). Ему становится легче оттого, что царь и его семья вернутся. Но омрачает другое – возвращение случится не при его жизни, а он не уверен, что его детям, внукам и правнукам всё это будет нужно.
Получилась интересная история обращения белого офицера.
Другая сюжетная линия рассказывает о красном командире, охотящемся за непокорными остяками. Это образ сильного и непреклонного человека, по всей видимости не верующего, и большого любителя женщин. Он умён и понимает значение происходящего и цену тому, что он делает. Пожалуй, он отчасти даже добр, потому что не хочет убивать женщин и детей. Возможно, доброту командира объясняет то, что, как рассказывается в начале романа, его жизнь однажды спас остяк.
В городе Берёзове, где отряд останавливается перед походом, командиру приглянулась девушка Маша, которую он берёт с собой в качестве медсестры. Образ Маши не совсем понятен, сыграет он только однажды – в самом конце истории о красном командире. Но в свете того, что Айпин постоянно рассуждает о Божьей Матери, выбор им имени для этой девушки не может быть случайным. Но для чего? Остаётся загадкой.
В центре сюжета с красными – захват в плен хантыйской девушки. Мужа девушки убивают, а красный командир пытается её допрашивать, выпив предварительно спирта. На первом же допросе она, не сказав ни слова, всаживает нож ему в живот, но попадает в пряжку ремня. На следующем допросе командир опять выпивает спирта и продолжает её допрашивать. Почему-то он решил, что она знает, где скрывается легендарный белый полковник, организующий восстание остяков. Впрочем, он сам понимает, что полковник всего лишь легендарный, но всё равно спрашивает о нём у девушки, попутно отмечая, как она красива и хорошо сложена. В какой-то момент он вдруг трогает руками её лицо. Тогда девушка тоже выпивает спирта и ложится на кровать, раздвинув ноги. Командир подходит к ней с явными намерениями, но тут девушка бьёт его между ног, выпрыгивает из окна и уезжает на дежурной упряжке.
«Когда боль почти совсем прошла и к нему вернулась сила голоса, он, продолжая сидеть на полу, закричал в сторону дверей:
– Кто там есть?
Дверь приотворилась. И он, опережая, не давая солдату войти, крикнул в дверную щель:
– Машку давай! Срочно!»
Вот, собственно, и всё. Так завершается история о красном командире. То есть тем, что «Машку давай». Ту самую Марию, которую он взял с собой в качестве врача.
И третья сюжетная линия, без сомнения, самая важная – о женщине, Матери Детей – как по хантыйскому обычаю на протяжении всего романа называет её Айпин. Начинается она с того, что Матерь Детей с детьми и собакой, после убийства красными её мужа, отправляется на поиски людей, ища спасения. Красный командир должен был взять её в свой обоз, как пленную, или убить, но он пожалел женщину.
В пути на неё нападает аэроплан и бомбит «огненными камнями». В результате этих нападений один за другим погибают её дети. Она же, как истинная женщина ханты, сбивает аэроплан из ружья.
В дороге женщина много думает о Божьей Матери. Этот лейтмотив пронзает от начала до конца всю книгу. Она разговаривает с Божьей Матерью, с Сидящей матерью, то есть Землёй, со своей собакой, Пойтэком, и все они говорят ей, что она не должна останавливаться, должна продолжать свой путь, ради детей и самой себя. Здесь также характерно переплетение православия с верой ханты. Но надо сделать важную оговорку – доминирующий на протяжении всего романа образ Божьей Матери гораздо древнее христианства и поэтому не может являться критерием православного сознания.
Потеряв дочь Анну, она взывает:
«Милый Торум, где же Ты?! Где же Ты, где?! Анна, вот солнышко тянет к тебе свои ласковые руки-лучи! Милый Торум… Анна, доченька…». И чуть позже говорится: «Казалось, подступал конец Мира, человечества, остяцкого народа и вместе с ним подступала кончина Матери и её Детей. И эту надвигающуюся катастрофу не сможет предотвратить никто, ибо даже истекающая кровью Божья Матерь оказалась бессильной перед красными». При этом ясно, что сама Матерь Детей выступает у Айпина как бы символом Божьей Матери, которая молится Нум Торыму.
Внутри истории о Матери Детей заложена ещё одна – о волчице, тоже в своём роде матери детей. Аэроплан зачем-то бомбит логово волков, отчего погибают её детёныши и волк самец. В отчаянии волчица бежит по лесу в поисках людей, надеясь, что её убьют. И находит женщину. Однако женщина, напротив, кормит волчицу. Волчица остаётся в недоумении – мир перевернулся! Именно это, на наш взгляд, и хотел сказать Айпин в эпизоде с волчицей – мир перевернулся, реки пошли вспять, законы нарушены, печати сорваны и ангелы небесные трубят, а небо свернулось в свиток.
Ещё один поразительный момент в сюжете о Матери Детей – о том, как она кормила грудного младенца кровью своей надрезанной груди. Пришла она к этому, вспомнив историю о птице Карс. Суть этой истории такова: один человек уговорил птицу, чтобы та отвезла его в далёкое место. Птица согласилась, но на том условии, что в полёте её нужно кормить мясом. Во время полёта у человека вскоре закончилось мясо, и тогда он отрезал свои икры и накормил ими птицу. Приземлившись, он рассказал Карс в чём дело, и птица выплюнула икры. Человек приложил их обратно к ногам, и они приросли. «Так человек спас себя и птицу», – завершается рассказ.
По-видимому, эта история о самопожертвовании и воздаянии. Но параллель с женщиной, которая кормит кровью ребёнка, здесь не очевидна. В данном случае женщина выступает в роли Карс и человека из сказания одновременно.
Оканчиваются злоключения женщины тем, что она спаслась – с последним ребёнком. Благодаря собаке, Пойтэку, который нашёл людей и вернулся за ней.
Отдельного внимания в романе заслуживает рассказ ханты об истории своего народа. «До прихода русских никто не одерживал верх над угорскими богатырями, никто не мог их одолеть. Были они стройными, ловкими, рослыми. Грудь спящего богатыря вздымалась до уровня трёх нижних венцов деревянного терема города-крепости… Стряхивал, разбивая насмерть, одновременно дюжину воинов с левой и с правой руки… Мог обернуться иголкой и затеряться в траве-мураве под ногами иноземного войска». В общем, были угорские богатыри и шаманами, и могучими воинами, и мудрецами.
Чем же русские взяли угорских богатырей, как победили их? А вот как: «После очередной безуспешной попытки одолеть остяков и вогулов привезли и оставили возле стен города-крепости какие-то бочки, а сами ушли. В них оказалась веселящая вода. Напились этой дурной воды угорские богатыри». Вопрос о том, зачем они это сделали, остаётся в стороне. Пока богатыри гуляли, русские ворвались в крепость и всех перебили. Так были захвачены и другие города.
Но и здесь, в этой печальной истории, Айпин находит компромисс (как и в случае тандема – Божья Матерь – Нум Торым): «Русский царь оказался мудрым: в дела остяков почти не вмешивался и не пытался бездумно поломать привычный уклад их жизни». Более того, в романе не раз повторяется мысль, что для возрождения России необходим царь. «Придёт следующий, новый русский царь, который объединит всю бескрайнюю Великую Россию. Без него невозможно возрождение России».
Конечно, можно говорить о том, что это всего лишь рассуждения белого офицера, который не является выразителем идеи романа. Однако в том же стиле, тем же языком рассуждают и Матерь Детей, и красный офицер, и поэтому всякий раз возникает впечатление, что говорят не они, а автор.
Несмотря на общий трагический фон произведения, вроде бы вселяющий полную безнадёжность, позитивный момент вносится характерной для текстов Айпина верой. Верой в то, что тёмный век обязательно сменится светлым, и, значит, всё, что было несправедливо попрано, – возродится.