ПРОЛОГ К «СТЕНЬКЕ РАЗИНУ»

№ 2008 / 42, 23.02.2015

С конца декабря 1902 года Александр Дранков начинает свою кинематографическую деятельность. К этому времени первый придворный кинохроникёр Болеслав Матушевский уже эмигрировал в Париж Первому русскому игровому фильму – 100 лет

С конца декабря 1902 года Александр Дранков начинает свою кинематографическую деятельность. К этому времени первый придворный кинохроникёр Болеслав Матушевский уже эмигрировал в Париж и выпустил мемуары «Une nouvelle source de l’Histoire» («Новый источник истории»,1898 год) с весьма ценными размышлениями о необходимости использования кинематографа как летописца исторических событий, то есть – создания киноархивов. Альфред Федецкий снял первые отечественные документальные фильмы «Крестный ход во время перенесения чудотворной Озерянской иконы Божией Матери из Куряжского Преображенского монастыря в Харьковский Покровский монастырь» и «Джигитовка казаков первого Оренбургского казачьего полка» (1896 год). А вице-адмирал Степан Макаров применил кинематограф как средство научного исследования во время арктического плавания ледокола «Ермак» (1899 год).
Однако Дранков в течение пяти лет свой киноголос внятно не подаёт. Факт, проигнорированный историками русского кино. Конечно, сам по себе он мало интересен: как понимал, мог, хотел, так и занимался кино. Но принципиально важно, КАК Дранков, раскачиваясь, выходил из киноспячки накануне переломного 1908 года. И благодаря кому.
Августом 1907 года авторитетнейший фильмограф младенческого отечественного кино Вениамин Вишневский помечает первую киноработу Дранкова – экранизацию «Борис Годунов» (по трагедии Александра Пушкина). К сожалению, эта кинолента не сохранилась, поэтому о её изобразительном решении сказать нечего. Известно, что она была 10 минут кинопроекции (экранное время «Стеньки Разина» – 8 минут).
По мнению Вишневского, именно пушкинская экранизация 1907 года – первый национальный игровой фильм. И нет достаточно веских аргументов, чтобы опровергнуть этот вердикт. Маститый исследователь русского дореволюционного кино Семён Гинзбург оппонирует мысли Вишневского только голословным доводом: «Борис Годунов» – «документальная засъёмка» фрагментов театрального спектакля, а не игровой фильм. Но если справедливо утверждение Вишневского, что пушкинская экранизация снималась вне театра, на «дранковской фирме», то знаменитый «Стенька Разин», скопированный Дранковым с театральной постановки (с применением синематографа) и разыгранный «на воле», не может иметь пальму первенства.
Сопоставляя фильмы-погодки, однозначно можно утверждать лишь то, что «Борис Годунов» прошёл на экране бледно, а «Стенька Разин» имел огромный зрительский успех и великолепную прессу. Но этот феномен уже область общественных наук.
Что такое «дранковская фирма», поведал 1 октября 1907 года первый номер лейбжурнала «Сине-фоно». Изюминка в том, что своё «Первое в России синематографическое ателье» Дранков создал при петербургском театре «Модерн» господина Казанского. Случай беспрецедентный. Ни один мало-мальски известный киноделец в России не начинал при кинотеатре. Более того, отечественный кинорынок принадлежал прокатчикам. Они диктовали производителям и демонстраторам свои условия, распределяли финансовые потоки, разоряли непокорных. Независимость стоила очень дорого.
Дранков же денег, как известно, никогда скрупулёзно не считал, прокатным делом пренебрегал. На фотоателье не только солидный, но и первоначальный капитал сколотить ему не удалось. Чем же обеспечивалось его особое положение в русской киновольнице? Какие деньги, говоря новорусским языком, отмывались при театре «Модерн», если, конечно, киноателье Дранкова существовало в традиционном смысле. Маску респектабельности сорвал Вольф: «Мой отец, присяжный поверенный, почти выгнал меня из дому, когда я окончил гимназию и начал работать в кино ( в 1914 году. – В.Р.). Это было не очень прилично. Ведь понимаете, кроме Ханжонкова, Трофимова и Либкена, остальные – это бывшие содержатели публичных домов. Вот Дранков, он бывший содержатель публичного дома».
Дранков откровенно блефует, утверждая: «Выделка лент для синематографов. Сюжеты злободневные! События России и окраин! Виды городов и деревень! Каждую неделю новые сюжеты!» А уж последнюю строку исторического заявления: «По желанию снимки могут быть сделаны и в других городах», – можно понимать и как тавтологию, и как обещание киноуслуг за пределами страны.
Безусловно, к концу 1907 года размах кинодеятельности Дранкова гораздо скромнее: у него был киносъёмочный аппарат, парламентские связи, статус придворного хроникёра. Возможно, к этому времени одно из своих фотоателье он переоборудовал в маломощную кинолабораторию и кинозал. Отчасти это суждение подтверждается обращением Дранкова к господам демонстраторам в марте 1908 года с просьбой направлять свои заявления на фильмы уже в усовершенствованное киноателье по «Невскому 82, кв. 6» (Санкт-Петербург). В Прошении Дранкова от 1 ноября 1908 года в Канцелярию Министерства Императорского Двора этот адрес указан и как место его жительства. Примечательно, что в прессе Дранков позиционирует себя как известного фотографа (а не кинохроникёра!) при Государственной Думе и первого русского кинофабриканта, однако в присутственное место обращается весьма заурядно: «владелец кинематографического ателье».
Мартовское объявление Дранкова интересно информацией о выписанных им в помощь себе и родственникам опытных съёмщиков из Лондона и Парижа. Телеграммы можно было отправлять предельно просто: «Петербургъ Дранкову».
И были ко времени публикации широковещательного заявления 1907 года, в лучшем случае, только две кинопрокатные ленты: «Борис Годунов» да хроника «Смотр Преображенского полка в Царском Селе», показанная в киевском кинотеатре «Иллюзия» (принадлежал Николаю Козловскому) 21 октября , которую к дранковским фильмам можно отнести лишь условно.
Поэтому резонно утверждать, что первую кинохронику Дранкова, появившуюся на коммерческом экране, Вишневский относит к 28 октября 1907 года. В этот день в северной столице кинотеатр «Модерн» показал «Уличную жизнь Петербурга». Дранковское кинообозрение состояло из пяти зарисовок: «Буксирное движение на Неве», «Движение Финляндского лёгкого пароходства по Фонтанке», «Жизнь на Невском и Литейном проспектах днём», «Сенная площадь и Забалканский проспект», «Вестингаузский трамвай». Последний сюжет был робко заявлен как «сенсация». Всего через несколько месяцев Дранков снимет методом «врасплох» Льва Толстого и его признают «королём сенсаций». Более того, этот его титул никто и никогда не будет даже оспаривать. Спустя тридцать лет, отдавая должное Дранкову-документалисту, Александр Ханжонков обратится в своих мемуарах к его киноработам как эталонным: «Наши хроники ничуть не уступали по качеству хроникам Дранкова и Пате. Мы, правда, не гнались за сенсациями…»
Почему же и после премьеры фильма «Уличная жизнь Петербурга» Дранков не спешит на нём заработать, ведь это эксклюзивный экспортный русский товар, озолотивший иностранные кинофирмы?! Во времена, когда каждый день, час в кинематографе сулил открытие в киноязыке и сказочный барыш, Дранков, прожжённый плут, выжидал. Скорее всего, он ещё не считал занятие «ожившей фотографией» прибыльным для себя занятием.
Только в 1908 году он сбросит в кинопрокат ленту второй свежести «Уличная жизнь Петербурга» под изменённым названием «Новые снимки Петербурга и жизнь Петербурга». Этот нечистоплотный приём Дранков будет успешно эксплуатировать весь русский кинопериод своей деятельности. Здесь важно отметить, что недобросовестность с первыми хрониками сыграла с Дранковым злую шутку: серьёзнейший киноисторик Борис Лихачёв датирует начало его экранной документалистики 1908 годом, ссылаясь на «Новые снимки Петербурга…»
Вошли в политическую историю России кинокадры, сделанные Дранковым в день открытия «без особой торжественности» Государственной Думы третьего созыва 1 ноября 1907 года. Парламентский корреспондент задокументировал прибытие депутатов в Таврический дворец, момент открытия октябристом Николаем Хомяковым второго заседания, разъезд членов Законодательного собрания. Сделал их групповой и персональные киноснимки. Эти сюжеты и кинолента «Бега на Семёновском плацу 4 ноября 1907 года» вскоре появились в петербургских кинотеатрах «Модерн» и «Зверинец». Возможно, это была первая репортёрская удача Дранкова: только девятнадцать дней спустя, и то в Москве, фирме «Гомон» удалось выпустить кинохронику «Третья Государственная Дума», сделанную придворными операторами Карлом фон Ганом и Александром Ягельским.
Но очевидно, что прокатчики не спешили к сотрудничеству с Дранковым, а сам он разворачивался туго. Так, событийную кинохронику «Разъезд членов дипломатического корпуса из Исаакиевского собора 6 декабря с.г.» он смог показать лишь 5 марта 1908 года! А монархический лубок «Высочайший смотр (войск и парад) в Царском Селе» взяли к демонстрации только в провинции.
Это все известные документальные фильмы Дранкова, датированные 1907 годом, – седьмая часть отечественного кинопроизводства. Несомненным лидером среди кинооператоров-одиночек в этом сезоне был Михаил Гроссман, специализировавшийся на спортивных сюжетах, весьма сенсационных: «Уточкин на шаре», «Схватка между чемпионом Италии Карпини и Дяченко», «Гонки яхт черноморского яхт-клуба на министерские призы 26 и 29 августа 1907 года». Среди кинодельцов-одиночек успешнее Дранкова отработал будущий его сотрудник и «папаша» советского кино кинооператор Козловский. Из снятого им: «На дне Днепра», «Скачки и бега в Киеве», «Торжественная процессия в день Святого Владимира 15-го июля 1907 г. в Киеве в присутствии г. Командующего войсками генерала от кавалерии В.А. Сухомлинова». По разрозненным крупицам текстовых сведений можно сделать вывод, что в 1908 год Дранков вступил пятым, то есть далеко не первым кинохроникёром России.
Маловероятно, что ему в это время удалось заснять выступление детского балета труппы Ивана Чистякова. Скорее всего, первый отечественный фильм-балет «Пьеро и Пьеретта» был сделан Дранковым летом 1908 года. А венчала 1907 год его экранизация «Князь Серебряный» по Алексею Константиновичу Толстому.
Вторая игровая картина Дранкова (или документальная засъёмка театрального спектакля, как полагает Гинзбург) не сохранилась. Известно, что он ангажировал труппу Петербургского народного дома, на подмостках которого шла инсценировка популярного романа. Режиссёром киноверсии был Н.Шухмин. Об изобразительном решении картины искусствоведы умалчивают. Можно предположить, что она состояла уже не из одной сцены, а из нескольких. Но так же, как и «Борис Годунов», успеха у кинопублики не имела, общественного резонанса тоже. Киноверсия «Князя Серебряного» интересна как последняя проба пера перед созданием фильма «Стенька Разин», с которого до сих пор принято считать начало русской игровой кинематографии (см. публикацию «Литературной России» за 2004 год от 15 октября «Первый русский блин»).
Начинался звёздный для Дранкова 1908 год, краше которого, как он впоследствии ни пыжился, в его русской киносудьбе уже не было.
Кто же разбудил самого колоритного кинодельца России?
Ответ может быть только один – Ханжонков.
Во-первых, потому, что на братьев Пате и Гомон, как и на других акул иностранного кинобизнеса, Дранков никогда остро не реагировал. Использовал их в своих целях – и не более.
Во-вторых. Не увидел он серьёзных конкурентов (правильность чего подтвердило время) в своих коллегах Козловском, Гроссмане, Пантелеймоне Кобцове, Рихарде Штремере. Не испугал его и Григорий Либкен, основавший в 1907 году свою первую кинофирму.
Пробуждение Дранкова-кинодельца началось в конце 1907 года, когда Ханжонков уже приступил к собственному кинопроизводству. Хотя в это время он мог противопоставить Дранкову-коммерсанту только солидную московскую прокатную кинофирму и кинолабораторию, пропускная мощность которой составляла 500 метров киноплёнки ( снабжённой в ней же изготовленными русскими надписями) в сутки.
«Однажды в контору вошёл молодой жизнерадостный человек, – вспоминал Ханжонков в книге «Первые годы русской кинематографии», – и отрекомендовался первым русским кинофабрикантом Александром Осиповичем Дранковым. Он предложил мне представительство от своей питерской фирмы. Я отказался, ссылаясь на перегруженность.Тогда он попросил разрешения продавать свои картины через нашу контору, на что я согласился. Довольный результатами визита, он пригласил меня побывать у него в Питере».
То, что первые (мнимый и реальный) кинофабриканты России говорили на разных языках, вскоре всем станет ясно. Не пройдёт и года, как Ханжонков навсегда прекратит все отношения с Дранковым после его попытки «срыва» экранизации «Песни про купца Калашникова»по Михаилу Лермонтову. Ни один киноделец в русской киновольнице не удостоится такой стойкой и яростной ненависти Дранкова, как Ханжонков. Завистливым нутром выскочки он учуял силу подымающегося гиганта: образованного, воспитанного, талантливого в бизнесе и творчестве. Дранков начнёт забег на опережение конкурента. Здесь будет и слава создателя первого русского игрового фильма и бесчестие первого киностукача, заслуги кинолетописца эпохи и позор грязных киноделишек… Валентина РОГОВА