ПРОТИВ ВАРВАРСКОЙ ОРДЫ

№ 2008 / 48, 23.02.2015

Несколько лет тому назад в «Литературной России» была опубликована моя, как это говорится по-газетному, проблемная статья. Речь в ней шла о том, как в одной нашей поволжской республике власть совершенно не заботится о сохранении местного национального языка
Несколько лет тому назад в «Литературной России» была опубликована моя, как это говорится по-газетному, проблемная статья. Речь в ней шла о том, как в одной нашей поволжской республике власть совершенно не заботится о сохранении местного национального языка, что ведёт к его постепенному исчезновению. Знакомый мой руководитель московской диаспоры народа этой республики послал номер «Литературной России» с моей статьёй к себе на родину, где она немедленно была перепечатана какой-то местной газетой. Наверное, всякому автору лестно, что его не только публикуют центральные издания, но ещё и перепечатывают в провинции. Я, разумеется, также безмерно обрадовался. И не только своему бесподобному творческому успеху, но и тому, что внёс некоторый вклад в популяризацию газеты, которой лично очень обязан. Однако приписка, сделанная под моей заметкой, значительно умерила восторг автора, во всяком случае, лишала меня чувства удовлетворения, свойственного человеку, возвратившего кому-либо долг: по недоразумению провинциальная редакция сообщала, что материал перепечатан ею из… «Литературной газеты». Когда же я спросил своего московского знакомца, предводителя диаспоры – почему так? – он после минутного и мучительного раздумья ответил: ах, да! «Литературная Россия» это же не «Литературная газета»! это совсем другое!
В последние годы «Литературная Россия» как будто вообще исчезла. То есть газета, конечно, никуда не делась – она по-прежнему исправно выходит раз в неделю. И нынче, вот, отмечает славный, почтенный пятидесятилетний юбилей. Но вместе с этим в массовом сознании её, увы, нет. И не потому, что тиражи нынешней периодики, в том числе и «Литературной России», уменьшились в десятки, в сотни раз по сравнению с золотым веком гласности. Нынешнее обвальное падение тиражей печатных изданий – процесс объективный – это такое же следствие прогресса, как прекращение производства рукописных книг после изобретения книгопечатания: Интернет и мобильник с большим экраном – точно такие же могильщики печатной периодики, каким в своё время был стан Гутенберга для произведений монахов-переписчиков. Но даже не это главное. Прежде всего, и «Литературная Россия», и многие другие издания, и вообще книга, стали жертвой невиданной массовой переориентации потребителя информации от естественного для человеческой природы трудоёмкого процесса постижения интеллектуальных высот к праздному, не требующему умственных усилий восприятию самых простейших форм.
Владимир Максимов говорил: мы стоим на пороге смены цивилизации. Это было сказано пятнадцать лет назад! Как бы теперь Максимов оценил происходящее?! Культура чтения отступает на глазах. Пассажиры метро, которые ещё в начале 1990-х чуть ли не поголовно читали в пути книги и периодику, теперь почти так же поголовно уткнулись в мобильники: они играют! В памяти их карманных игротек сотни игр. И ещё тысячи можно скачать из Интернета, не выходя из метро. Играть – не переиграть! Причём самая интеллектуальная из этих игр так же уступает ушедшим в историю «пятнашкам», как старая дворовая приблатнённая «чика» уступает шахматам.
«Литературная Россия» и мобильник с его бездной примитивных, лишающих человека разума развлечений – это две сегодняшние крайности существования, в частности, на нашей одной шестой. Немногие последователи первой – ещё люди, бесчисленные жертвы второй – ещё прямоходящие. По сути, эти две крайности олицетворяют старую и новую цивилизации, холодную войну которых мы в настоящее время переживаем. Это напоминает столкновение позднеримской культуры и варварских орд. Нужно ли говорить, кто возьмёт верх?..
Честно сказать, мне – неисправимому пессимисту – участь «Литературной России», как и прочих немногих изданий, бескомпромиссно, до последнего, стоящих на страже высокой культуры, представляется в связи со всем сказанным довольно-таки безотрадной. Нет, скорее всего, газета не исчезнет, она будет выходить и, не сомневаюсь, отметит второй пятидесятилетний этап своего существования. Но она, видимо, окончательно превратится в этакий действующий памятник прежней лучшей эпохи, наподобие музейного «ундервуда» – машинка вроде и исправная, и работать может, да только практической пользы от неё уже никому не требуется.
Рынок сделал своё дело, демократия победила: ну никак теперь не нужны массам те вчерашние властители дум, чьи записки, опубликованные в периодике – в той же самой «Литературной России», – не так уж ещё и давно рвали друг у друга из рук. Хоть ты что делай, но не интересно сегодня никому знать, что думают о судьбах отечества и народа Белов, Распутин, Бородин, Крупин, Личутин, Шаргунов и другие авторы «ЛР». Куда интереснее вычитать из какой-нибудь светской хроники и потом взахлёб пересказывать подруге, на каком именно атолле пришвартовалась яхта моложавого и неженатого олигарха, при каких обстоятельствах развелась с очередным мужем поп-дива, какую тачку разбила по пьяни модная шоу-звезда и т.п.
Вот недавнее моё случайное наблюдение. Поистине этюд с натуры. Еду как обычно в метро. (Где же ещё?! Метро – персональный транспорт автора «Литературной России»!). И вижу: в вагоне в двух шагах от меня покачиваются, ухватившись за поручень, Валентин Григорьевич Распутин и Владимир Николаевич Крупин. Собственными персонами. С Крупиным-то я знаком неплохо, а вот с Распутиным – нисколько. Поэтому подходить и раскланиваться хотя бы с первым я не стал. Так и стоял в сторонке и искоса наблюдал за ними из-за чьей-то спины. Подслеповатый Распутин вёл себя сдержанно. Зато энергичный Крупин улыбался во всю ширь лица, бойко что-то рассказывал, размахивал руками. Казалось, Крупин мог привлечь к себе, а значит и к своему попутчику, внимание всего вагона. Но хоть бы кто-нибудь задержал на них удивлённый и восхищённый взгляд, хоть бы один человек восторженно шепнул соседу: это же Распутин! Никто, решительно никто, в вагоне их не узнал, не обратил на них внимания. На «Полянке» они вышли. Скорее всего, их путь лежал в «Молодую гвардию». На платформе было гораздо просторнее, чем в вагоне. Тут уже Распутина с Крупиным мог бы заметить и самый невнимательный обыватель. Ничуть не бывало! Никто и на платформе их не узнал. Ни один человек не оглянулся заинтересованно. А ведь это крупнейшие современные писатели. Распутина вообще иногда называют первым пером России. И их никто не знает в лицо. Эти перья. А пройди какой-нибудь телевизионный «шоумен» или даже артистик, что снялся в сериале в эпизоде, на него будут пальцем показывать: смотрите! смотрите, кто идёт!
Вот это и есть иллюстрация нынешнего состояния литературы, её роли и значения в обществе. В равной степени это относится и к специализированным литературным изданиям.
Несколько раз, возвращаясь домой из редакции «Литературной России», я в вагоне подземки проводил следующий эксперимент: умышленно разворачивал свежий номер таким образом, чтобы логотип был насколько возможно доступен вниманию окружающих. Но при этом не столько вникал в написанное, хотя и делал вид, что увлечённо читаю, сколько наблюдал за реакцией попутчиков. Большинство из людей, если они не были заняты игрой, едва бросив безынтересный взгляд и ничего не поняв – странная какая-то газета без голых красоток на страницах! – отворачивались. Но отдельные граждане, не забывшие видимо газетно-журнального бума двадцатилетней давности, с интересом переводили взгляд с логотипа «ЛР» на меня: что это за живое ископаемое, которое ещё читает литературное и, казалось, давно исчезнувшее издание? где только откопал его? – ага, борода! залысины! – всё ясно! – могиканин! реликтовый чудак из прежней эпохи! не вписавшийся в новую жизнь!
Вообще-то, замечу, если я действительно не вписываюсь в эту новую, с позволения сказать, жизнь, то, по моему мнению, мне есть чем гордиться. Но я вдвойне горд оттого, что не вписываемся мы в новые порядки вместе с моей любимой «Литературной Россией».
В своё время главный редактор «ЛР» Вячеслав Вячеславович Огрызко попросил меня написать о том, какое значение в моей жизни занимает газета. Но получился, подозреваю, этакий плач по «Литературной России», в котором прекрасное элитное, высокоинтеллектуальное издание, скорее всего, не нуждается. Поэтому, выговорившись, как говорится, о наболевшем, всё-таки позволю себе теперь коротко отчитаться и по заданию редакции.
Чтобы почувствовать себя художником, действительно, не лишённым некоторых способностей, сочинителю, кроме собственного высокого мнения о себе любимом, кроме восторженного безоговорочного почитания со стороны домочадцев, требуется ещё и чьё-то компетентное, квалифицированное признание, каких-то, как говорится, авторитетных литературных кругов. Для меня таким признанием стало благосклонное отношение «Литературной России».
Писать я начал относительно поздно – лет в двадцать пять. Первый рассказ, с которого я веду отсчёт своей литературно-творческой хронологии, появился в печати в 1989 году. После этого я в течение нескольких лет довольно интенсивно печатался в разных изданиях. Но это были публицистические и литературоведческие сочинения. И вот, помню, где-то в начале 1996 года я принёс в «Литературную Россию» рассказ. Я абсолютно ни с кем в редакции не был знаком, никто меня не рекомендовал, никто за меня не поручался и залога не вносил. И, несмотря на все эти отягощающие моё положение обстоятельства, чудесным образом, как мне тогда казалось, по воле свыше, рассказ был опубликован чуть ли не в ближайшем номере. А рассказ немалый. Почти на разворот. Можно даже сказать, повесть. По жанру, пожалуй, точно самая повесть и будет. Окрылённый успехом, я принёс в «Литературную Россию» теперь уже несомненно повесть – в полтора разворота объёмом. И через месяц где-то выходит в свет и она! Уж не большой ли я писатель? – подумалось мне тогда. – Не может же такого быть, чтобы почтеннейшее литературное издание так вот запросто публиковало труды всякого заглянувшего в редакцию безвестного сочинителя. Ну, думаю, если проскочит и третья повесть, то так и есть – немалый! Но повесть не проскочила. Она была напечатана в «Литературной России» только через два месяца, как говорят в таких случаях, отлёжавшись на редакторском столе. А в конце декабря мне позвонили из редакции и сообщили, что я объявлен «Литературной Россией» лауреатом газеты за этот год. Большим триумфатором я не чувствовал себя никогда в жизни. Спасибо, «Литературная Россия»!Юрий РЯБИНИН