О ТЕХ, КТО ВЫДЕЛЯЕТСЯ

№ 2009 / 1, 23.02.2015

В декабре 2008-го, пожалуй, как никогда агрессивно рекламировались «новогодние кинопремьеры», которые, де, необходимо посмотреть любому и каждому. Этими премьерами были два фильма потомственных кинорежиссёров Валерия Тодоровского («Стиляги») и Фёдора Бондарчука («Обитаемый остров»).
Зная по опыту, что чем настойчивее рекламируют продукт, тем хуже он оказывается, бежать в кинотеатр я не спешил. Но поддался всё же мнению большинства знакомых: «Стиляг» посмотреть стоит. (Об «Обитаемом острове», хоть и снятом по замечательному роману братьев Стругацких, положительных отзывов почти не слышал, да и рекламный клип с огненными взрывами и летающими телами не завлекал.)
Первые минут десять сеанса боролся с желанием встать и выйти из зала. На экране кадр за кадром разворачивается схема (клише, точнее) советского жизнепорядка 1950-х годов: духовая музыка в парке культуры и отдыха, чинные парочки в серой одежде, следящие за порядком комсомольцы-дружинники, скачущие под заморские ритмы стиляги в каком-то заброшенном павильоне, которых комсомольцы выслеживают и крутят, состригая коки, разрывая пёстрые пиджаки и штаны, заграничные платья. А затем – коридорная коммуналка, грязные примусы, похмельные рожи, и мужик в синих трусах и с баяном, вдруг начавший горланить песню группы «Ноль» (существовавшей в 1980 – 90-е)… «С какого хрена?!» – хотелось спросить.
Но, высидев ещё немного, я начал врубаться. Фильм «Стиляги», это не реализм, не попытка художественно-документальной реконструкции того времени, а – лубок.
Мы привыкли относиться к лубку как к чему-то несерьёзному, примитивному и даже, в общем-то, вредному. Но именно искусство лубка отображает наиболее яркие штрихи определённого времени. Зачастую гротескно, не всегда точно, но зато доходчиво, ёмко, сочно.
«Стиляги» именно этим и интересны. К фильму можно предъявлять множество претензий, отметить десятки ляпов (к примеру, за проезд в метро там в 1955 году платят пять копеек, хотя в действительности платили 50), но он тем не менее состоялся как произведение кинематографа.
Это фильм не столько о конкретном течении стиляг (первых, так сказать, советских неформалах), а о попытке выделиться из окружающей серости. В фильме эта серость показана в утрированном виде – советские граждане одноцветны, однородны, механичны, словно взяты из романа «1984», и лишь стиляги – пятно света в этом тёмном царстве.
Один из бесцветных – образцовый комсомолец Мэлс (имя состоит из первых букв фамилий коммунистических вождей), роль которого исполняет Антон Шагин, во время очередной облавы знакомится с «чувихой» Полли (Оксана Акиньшина). Та, столкнув его в пруд, в насмешку приглашает Мэлса на Бродвей (улица Горького), где проводят время стиляги. И Мэлс приходит.
Явно не разделяя, а точнее, не понимая идеологии стиляг, Мэлс, из любви к Полли, решает стать таким же. Зарабатывает деньги разгрузкой вагонов и заказывает у портных «заграничную» одежду, туфли «на манной каше». Учится модным танцам, добывает записи «на костях», после посещения «Мюзик-Холла» решает учиться игре на саксофоне.
За Мэлса борется комсомольская активистка Катя (Евгения Брик), а когда понимает, что Мэлс неисправим, ставит вопрос о его исключении из комсомола. К этому времени Мэлс уже добился от Полли взаимности. Вскоре забеременевшую Полли выгоняет из дома мать, старая большевичка (Ирина Розанова), и она переезжает в коммуналку Мэлса.
Полли предупреждает, что ребёнок не от Мэлса, тот же, ослеплённый любовью, не придаёт этому значения. Рождается чернокожий мальчик. После короткого замешательства родня Мэлса принимает младенца в свою семью (явная отсылка к фильму «Цирк»).
С появлением сына жизнь стиляжьей пары меняется. Мэлс ещё сохраняет кок на голове, но внутренне он уже почти обычный гражданин, а Полли – измотанная, нервная мать, постоянно требующая тишины. И, видимо ощущая скорое перерождение, Мэлс так бурно реагирует на слова бывшего стиляги, а ныне молодого дипломата, что в Америке стиляг нет. Мэлс посылает его подальше. Опустошённый, спотыкаясь, он идёт по улице Горького, которая превращается в нынешнюю Тверскую, а к Мэлсу присоединяются неформалы нашего времени – панки, растаманы, хиппи, металлисты…
Трудно определить, к какому именно жанру «Стиляг» отнести. Это и мюзикл, и комедия, и драма. Может, и череда клипов, связанных незамысловатым (и слава богу) сюжетом. (Сценарий, кстати сказать, принадлежит Юрию Короткову.)
Интересно, что саундтреками к фильму послужили композиции современной отечественной рок-культуры – звучат песни групп «Браво», «Колибри», «Бригады С», «Чайфа», «Наутилуса помпилиуса», «Кино». Хотя создатели «Стиляг», к счастью, удержались от явно рок-н-ролльных рифов, – эпоха-то ещё дороковая…
С одной стороны, за исключением первого впечатления, лично меня чуть не вытолкнувшего из зала, приём удачный и даже глубокий, особенно в связи с финалом, – показана некая связь поколений. Но непонятно, зачем нужно было переписывать тексты большинства песен, включая и знаменитые «Круговая порука», «Восьмиклассница»? Да, новые тексты ближе к содержанию фильма, но ведь песни «Нау», «Кино» – самостоятельные произведения, и, уверен, в оригинальных вариантах они прозвучали бы в «Стилягах» сильнее.
Тем не менее музыкальные вставки придают фильму динамизм, усиливают эмоциональное воздействие (сцена комсомольского собрания, где Мэлса исключают из комсомола, сопровождаемая «Скованными одной цепью», заставляет ёжиться, прятаться; впечатляет и финал, где Мэлс проходит сквозь десятилетия).
«Стиляги» – фильм своевременный. Сегодня снова возвращается «форма одежды», дисциплина, опрятный вид. Демократизм и в этой сфере уходит в прошлое. Не желающему соблюдать правила, придерживаться стандартов вполне могут грозить неприятности. Стиляги были враждебны обществу 50-х как носители иной культуры (создатели фильма зря упирают на то, что для их героев идеалом была Америка: в США стиляг в то время действительно не было, там носили в то время строгую одежду, появиться на улице без шляпы считалось оскорблением общественной морали; стиляги ориентировались на Европу, и Европу довоенную, свободную и карнавальную). Сейчас мы тоже переживаем нечто подобное – создаётся некая общенародная культура, включающая и определённую музыку, и литературу, и каноны внешнего вида, и внутренние устремления и идеалы. Выделяющиеся снова становятся для большинства опасны и враждебны…
Наблюдая, как пёстро разодетый Мэлс пытается сделать себе кок, его отец вспоминает, что в юности тоже наряжался, чтобы «пугать девок в деревне»; отец стиляги Фрэда, дипломат, говорит сыну, тоже в скором будущем дипломату, что и его поколение не было столь примерным, и даже бьёт чечётку… Да, в молодости многие куролесят. Но, к сожалению, почти все встраиваются в систему, удобную для большинства. Впрочем, есть, к счастью, и исключения. Они-то и создают необходимое электричество в биосфере.Роман СЕНЧИН