Да будет матриархат
№ 2009 / 9, 23.02.2015
Не враз припомнится другое юбилейное чествование столетнего поэта. Разве что «синеблузника»-рифмача Саши Красного, чуть-чуть не дотянувшего до «полукруглых» ста пятнадцати
Своё столетие справила Елена Хоринская
Не враз припомнится другое юбилейное чествование столетнего поэта. Разве что «синеблузника»-рифмача Саши Красного, чуть-чуть не дотянувшего до «полукруглых» ста пятнадцати, – пожалуй, навскидку больше назвать некого…
 |
Долгую жизнь подарила судьба Елене Евгеньевне Хоринской. В 1925 году с путёвкой управления народного образования и пачкой букварей шестнадцатилетняя Лена Котвицкая уехала в глубинку родной Бурятии, девять лет учительствовала в сельских школах, из них семь – в Хоринском аймаке /районе/, в сёлах Хасурта и Унэгэтэй. Учила взрослых и ребят, жила новью сибирской деревни. Писала стихи. Печатала их вначале под бедовым псевдонимом «Маша-колхозница», но на весь творческий век оставила себе псевдоним Хоринская – отзвук неутомимой подвижнической юности. Её дебютная повесть, вышедшая отдельной книжечкой в Иркутске в 1931-м, называлась – знай наших! – «За центнеры!».
Волнующее, радостное событие для молодой сибирячки – Первый съезд советских писателей. 1934-й, Хоринская в числе делегатов: «Август. Москва. Дом Союзов. Колонный зал. На трибуне Алексей Максимович Горький. Он с нами все дни съезда. И вокруг столько знаменитых писателей – Алексей Толстой, Александр Фадеев, Маршак, Чуковские, Вера Инбер… Всё это помнится так ярко, как будто было только вчера. Тем обиднее слышать сейчас и нелепые рассуждения о том, нужен ли был этот съезд, и такие «воспоминания», где перепутаны и даты, и доклады, и участники».
В годы репрессий в Бурятии все писатели погибли. Все до одного! Елену Евгеньевну спасло то, что в 1935 году она уехала в Свердловск, душевно привязавшись к волшебному мастеровому краю. «Уралу я обязана всем: здесь вышли десятки моих книг, здесь прошла интересная жизнь со множеством незабываемых встреч, здесь была большая любовь…»
Начав трудовой путь с учительства, Хоринская, уже будучи членом Союза писателей, не оставила просветительскую работу. Заочно окончила Литинститут, заведовала литературным отделом свердловского Дома художественного воспитания детей. «Хороший был Дом, нужный, – вспоминает писательница. – Ко мне шли маленькие поэты и прозаики не только из города, но и из области. Некоторые из них стали потом настоящими литераторами – Евгений Фейерабенд, Владимир Сибирёв, Михаил Пономарёв, Юрий Мячин. В то время мы участвовали в создании первой ребячьей книги «Урал – земля золотая», которую организовал комсомольский журналист Анатолий Климов. А в войну сами подготовили вторую книгу с подзаголовком «Дети Урала в дни Отечественной войны».
В первом военном номере от 24 июня 1941 года газета «Уральский рабочий» поместила стихотворение Елены Хоринской «Отчизне». Захлестнувшее чувство любви к Родине, тревоги за неё выливалось в поэтические строки. В конце войны в Свердловске увидел свет лирический сборник поэтессы «Друзьям»: тоненькая книжка, серая бумага, силуэт бойца на обложке. Стихи о мужестве, верности вызывали горячие отклики в сердцах читателей на фронте и в глубоком тылу. Ещё в разгар сражений тот же «Уральский рабочий» опубликовал стихотворение Хоринской «Солдату». В чьём-то письме оно попало на передовую, ходило по рукам, переписывалось… Кто-то передал стихи в редакцию «дивизионки»… Приехавший в Свердловск после победы поэт-фронтовик Василий Субботин привёз Елене Евгеньевне эту газету со стихотворением «Солдату», напечатанным без имени автора.
Крепко дружила писательница с семьёй замечательного уральского сказочника Павла Петровича Бажова. О его жизни, творчестве поведала в увлекательной документальной повести «Наш Бажов», выдержавшей несколько изданий.
Первоначальный вариант всенародно любимой песни «Уральская рябинушка» с ключевыми рефренами «Ой, рябина кудрявая…» и «Ой, рябина, рябинушка…» написан на стихи Елены Хоринской, композитор Клара Кацман сочинила музыку.
«Предыстория такова, – вспоминает поэтесса. – Только что вступил в строй Волго-Донской судоходный канал. Волго-Дон и во время строительства не сходил с газетных полос, а после пуска – тем более. Поэты-песенники и композиторы должны были его воспеть – буквально.
В 1953 году представленную на конкурс песню напечатал «Уральский рабочий». Она уже была замечена, её начали петь, как вдруг композитор Евгений Родыгин однажды увидел у меня листок с моими стихами. Прочитал, и тут же: буду писать свою музыку! И написал. Песню с родыгинской музыкой взял Уральский народный хор. Но потом что-то переиграли… В конечном итоге вместо «Уральской рябины» появилась «рябинушка», но со словами, написанными бывшим уралмашевским комсоргом, а тогда – редактором областной молодёжной газеты «На смену!» Михаилом Пилипенко…»
О ранней смерти 38-летнего Пилипенко в 1957 году Хоринская узнала в черноморском Доме творчества Литфонда. Известие огорчило:
– Пусть бы он у меня ещё не одну песню украл, но остался жить…
«Вот такая вам песенная предыстория-история, – говорит Елена Евгеньевна. – С Родыгиным мы с тех пор не общались… Но встретились как-то в поездке в Режевской район, на презентацию одной интересной книги. Встретились – и помирились. Так что новая наша песня – и знак того, что старое забыто:
Пусть эта песня сквозь метели Летит, как прежде, в даль маня, И где бы вы её ни пели, Быть может, вспомните меня. |
Да, задушевных песен в содружестве с талантливыми композиторами Хоринская написала немало. Она – создатель либретто детской оперы «Девушка-семиделушка», а также трёх оперетт, с успехом шедших на сцене Свердловского академического театра музыкальной комедии.
Жаль, сорок с лишним лет не переиздавалась чудесная книжка Елены Евгеньевны «Папам и мамам». Многие миниатюры сборника – запечатлённые высказывания ребятишек разных возрастов, этакий уральский аналог «От двух до пяти» – злободневны, уморительно-смешны доныне. Вот, например, «Аристократка».
«Гостья энергично макала хлеб в сахарный песок и рассказывала:
– Вы знаете, мой отец был граф, даже князь… А мама была просто вылитая сектантская мадонна…
– Сикстинская… – осторожно поправила мама.
– По-разному называют, – не растерялась гостья. – А теперь как жить приходится… Соседи у меня совсем некультурные… Грубые… Соседка так междометиями и кроет… А муж её всё время нецензурными терминами выражается. Я его ненавижу всеми швабрами души!
Когда гостья ушла, Натка задумчиво сказала:
– Мама, почему эта тётя не туда слова суёт?»
Взрослый читатель, право, не соскучится в компании «языковеда»-младшеклассницы Натки!
«Натка спросила:
– А Симонов старый?
– Нет, не старый.
– Красивый?
– Красивый.
– А Твардовский какой? А Прокофьев? А Щипачёв?
– А как ты сама представляешь?
И стала Натка описывать по своему представлению поэтов, причём её описания почти всегда оказывались верными.
– Правильно, Натка, только как ты определяешь?
– По упитанности стихов!»
Нынче, разумеется, проще: посмотри в телеящике сериал – и представляй себе Симонова, Пастернака, Есенина, иных поэтов ушедшей эпохи по экранным воплощениям современных киношных «звёзд»! И в книги заглядывать не обязательно…
Всё же не перевелись у нас книгочеи, для которых продолжают работать писатели. Поэзия «детской» Хоринской («Спичка-невеличка», «Тая и Фая», «Два Сашки в одной рубашке», «Журавушки» и другие книги) приходит к ребёнку одновременно со сказками Пушкина, признанными стихотворными эталонами литературы для малышей. И отнюдь не теряется в именитом ряду! Её стихи живо, остроумно, в меру назидательно повествуют о том, что увлекает кроху-читателя (точнее – слушателя, ведь многие адресаты творчества поэтессы сами читать пока не умеют), схватываются, запоминаются на лету. Малолетнего ценителя не обманешь: скучные да топорные строчки кто ж подхватит!
Человек подрастает и встречается с одухотворенной лирикой «взрослой» Хоринской, проникновенными строками об истинном и вечном, что всегда с нами…
Когда Елена Евгеньевна в полном зале читает стихи, пожалуй, никто не догадывается, что поэтесса не видит своих слушателей. Инвалидом по зрению она стала ещё в войну. Зато прекрасно чувствует аудиторию сердцем. Бывает, в начале выступления пошутит, поговорит немного о житейском, и вот уже слышит заинтересованную, добрую ответную реакцию. Контакт установился! Поэтому ей всегда спокойно на сцене.
Нежно, преданно любят своего поэта читатели всех возрастов, имя Елены Хоринской входит в десятку самых читаемых авторов-уральцев. Раскрывая книгу, как правило, ищешь точки душевного соприкосновения с автором, улавливаешь мысли, образы, созвучные твоим чувствам и настроению. Не мной подмечено: писатель далеко не всегда соответствует им же проповедуемым идеалам нравственной чистоты. Хоринская – образец творческой и личностной цельности. Знающие поэтессу не устают поражаться её работоспособности, органическому неприятию праздности, всегдашнему оптимизму, задору, свойственному энергичной юности, молодому звонкому голосу, удивительному смеху – так смеяться могут лишь дети и очень немногие взрослые, чьи сердца не очерствели, по-прежнему открыты людям, миру… «Вам бы детскую передачу вести!» – восклицают знакомые, обращаясь к Хоринской.
– К несчастью, – печально вздыхает она в ответ, – на нашем областном радио-телевидении теперь нет детской редакции.
Что даёт силы? Несомненно, добрые весточки друзей – ближних и далёких. Два десятилетия тому назад, когда Елене Евгеньевне исполнилось восемьдесят, в её екатеринбургской квартире раздался звонок. Из Бурятии.
– Алло, Улан-Удэ? – отозвалась Хоринская.
Ответ в трубке ошеломил:
– Нет, это Хасурта. Мы – дети ваших учеников…
Вот так, через шестьдесят лет, сомкнулась связь времён и людских судеб!
«Конечно, нет уже прежней удали, прежнего живого участия во всех делах, и от этого становится грустно, – признаётся старейшая российская писательница. – А впрочем, нет, это не только грусть. Это белая-белая зависть к тем, молодым, кому будет принадлежать XXI век, кому суждено тогда жить, творить, создавать новые книги, картины, музыку… Хорошо бы быть среди них…»
…На рабочем столе Елены Евгеньевны – под сенью веточек привезённого друзьями милого забайкальского багульника, способного в тепле цвести в любое время года, – её новые изданные книги, рукописи свежих стихов, бесценных, длиною в век, писательских воспоминаний. А значит – продолжается жизнь, неотделимая от поэзии.
Александр Павлов
Добавить комментарий