Чествование краткости и свободы

№ 2009 / 10, 23.02.2015

Дми­т­рий Сил­кан, как из­ве­ст­но, лю­бит ли­те­ра­тур­ные про­во­ка­ции. На днях он, к при­ме­ру, спро­сил у нас: на­пе­ча­та­ем ли мы ма­те­ри­ал о ве­че­ре Вла­ди­ми­ра Гу­се­ва. Мы по­ин­те­ре­со­ва­лись: что, у Сил­ка­на есть со­мне­ния?






Владимир ГУСЕВ
Владимир ГУСЕВ

Дмитрий Силкан, как известно, любит литературные провокации. На днях он, к примеру, спросил у нас: напечатаем ли мы материал о вечере Владимира Гусева. Мы поинтересовались: что, у Силкана есть сомнения? «Да, – признался Силкан. – Вы ведь считаете Гусева своим врагом». Что за глупость? Мы уважаем Гусева как писателя. Другое дело, мы считаем, что как руководитель Московской писательской организации он – банкрот. Если у него под носом осуществляется приём в Союз писателей за деньги, а начальник молчит, то уже за одно это Владимира Ивановича надо немедленно отправить в отставку. Однако он, похоже, сборщиков дани – и прежде всего Льва Котюкова – боится как огня. Но ведь творческий вечер к махинациям в Московской писательской организации отношения не имеет. Поэтому мы отчёт Силкана печатаем в полном виде.



Уже изначально творческий вечер Владимира Гусева в малом зале ЦДЛ обещал много сюрпризов. Потому как проходил при довольно, скажем, необычном анонсировании: «Новая волна в современной русской философии».


Понятно, когда подобное многообещающее мероприятие ведёт доктор философии и крупнейший российский «хайдеггеровед» Пётр Калитин. Но когда в роли главного виновника торжества выступает романист, критик и публицист (вроде как, на беглый взгляд, в философии не отметившийся)… Одним словом – неизбывным из зала потянуло недоумением. Вплоть до каверзной записки: «А на какое, мол, число перенесён объявленный философский вечер?»


Чтобы напрочь отмести сомнения непосвящённых и колебания «нетвёрдых в вере», Пётр Калитин сразу перешёл к убийственным философским парадигмам. Мол, «новая волна философии» – это не новая концепция и не свежая идея… Это именно «принципиально новый подход к осознанию мира». Некий кардинальный прорыв в Реальность, вне апелляций к классическим схемам любого рода.


А потому – творчество Владимира Гусева (точнее – его «Дневники», в новом, «неклассическом» жанре) как нельзя лучше подходит для наглядной иллюстрации «новой философской волны».


«Это – глубокое, нервно-экзистенциальное повествование… Написанное обнажённым нервом, тонким чутьём, буквально – «на выдохе»… Воронка прописываемых событий буквально завораживает» – не скупился профессор Калитин на восторженные эпитеты.


Конечный получатель роскошного букета комплиментов, Владимир Гусев выступал стоя. Вначале остановился на недоверии и скепсисе коллег по писательскому цеху. «Гусев, тебе надо сначала сдохнуть, а уж потом печатать свои дневники… Ты записываешь то, что мы сейчас по пьянке говорим – а потом выдашь за свои мысли в дневниках» – привёл автор парочку самых «характерно глубокомысленных» цитат от собратьев по перу.


А потом, уже более серьёзно, подробно остановился на жанре «дневника» как такового.


«Мои «Дневники» – это особый художественный жанр, который я воспринимаю как высшую форму художественной и философской свободы», – продекларировал Владимир Иванович Гусев.


И далее поведал присутствующим, что в своё время за романы, выполненные «в классическом ключе», сумел даже получить международное признание. (Медали в Аргентине, выход в финалисты конкурса в Париже.)


Ну, а вот теперь: «…жанр романа выхолостился, стал заштампованным жанром – как только вышел в широкие массы»…


Как иллюстрацию – поведал о некоем литераторе, за пять лет написавшем тридцать два (!) романа (все были благополучно изданы и оплачены из постыдного расчёта 400 долларов за единицу выданной на-гора продукции).


Переход В.Гусева к жанру «Дневников» (точнее, в авторском определении: «дневников души») произошёл от осознания того простого факта, что «нынешнее письмо требует краткости, плотности текста… и свободы!»


А ведь свободы-де в нашем прагматичном, задёрганном чистоганом мире действительно маловато…


«Соревнуясь с нынешним телевидением и интернетом, прозаик находится в совершенно дурацком положении», – восклицал Гусев. И соответственно, одним из возможных выходов провозглашал переход к неким новым, неклассическим жанрам в литературе.


Более подробно инновационные литературные технологии профессора Литературного института Гусева представлял его коллега по вузовскому преподаванию, профессор Института Управления П.В. Калитин:


«Тексты Гусева создаются как бы «отражением бокового зрения», глубинными рефлексиями… Трудно выделить знаковые, смыслонасыщенные места – всё очень ёмко и равнонасыщенно».


Калитинская речь была по-доброму эмоциональной и крайне революционной по существу. Основные тезисы: «Сегодняшний читатель не может прорваться к истинной реальности, используя классические формы и штампы. Литература, как и сама жизнь, не должна быть предсказуемой и просчитанной, но может явить себя лишь в качестве «неназываемой»… Писатель обязан прорваться через Железный Занавес Смысла, а не просто вяло отображать что-то из происходящего вокруг…»


И, как следствие, Владимир Гусев был торжественно объявлен «идейным новатором» литературы, который «умеет подставляться и вызывать у читающих невежд некое боярское недоумение»…


Подобное импульсивное красноречие Калитина так и не смог превзойти никто из последующих выступающих.


Поэт Лев Котюков нараспев зачитал статью «Во тьме непрочтения» из своей старой книги. Данное исследование вроде как было посвящено творчеству Вл. Гусева… но основным лейтмотивом выступления Льва Константиновича была констатация «…Ничто Хайдеггера – как газовой камеры для мирового духа»… и «упорства писателя», как главной движущей силы творчества.


Под конец выступления – были, наконец-то, густо отмечены и собственно гусевские дневники: «…в них присутствует бездна смысла, но нет самолюбования, нет зависти к кому-либо…».


Далее состоялось содержательное выступление поэта Ивана Голубничего («…О метрических дневниках Гусева, обладающих демократичностью, хорошо ложащихся на сознание»… и проч.), а также других коллег и сподвижников Владимира Ивановича Гусева.


Каждые десять минут, с завидной регулярностью метронома, слово брал профессор Калитин… То зачитывал отдельные фрагменты из дневников представляемого автора («…Звонил Бондарев. Учил жить. Как всегда – минут сорок. Мол, надо охранять писательские дома…»). То – цитировал письма Шмелёва Ильину сороковых годов XX века… То рассказывал неприличные исторические анекдоты из жизни А.С. Пушкина… Или выдавал что-то ещё, из «несказанного» и «неназываемого»…


Один из выступающих «яростных литераторов» беспощадно заклеймил жанр романа как явление, заявив при этом, что «афоризм – это хорошо отредактированный роман» (на что, кстати, В.И. Гусев тут же отозвался с места, что, мол, и «…телеграфный столб – это хорошо отредактированная сосна»).


…В результате прений – вроде как пришли к определённому многоходовому консенсусу: необходимо искать и смело внедрять в литературу новые формы; современная словесность алкает «смысловых переигровок и новых взглядов на вещи»; «смыслосодержащие» тексты становятся в наш скудомысленный век полнейшим анахронизмом, так называемым «неформатом»; необходим «опыт тайной философской свободы»…


Ну и самое главное – «русская литература жива… в том числе потому, что в лице Гусева создаёт новые оригинальные жанры, новые смыслы и новое содержание…»


«На этом мне бы захотелось закончить…» – удовлетворённо резюмировал Калитин… И затем добавил, закрывая вечер: «…и поблагодарить всех за долготерпение и взаимопонимающую улыбку…»


Да, да… именно так… Виват, господа!

Дми­т­рий Силкан

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.