Почему исчез спрос на мужество

№ 2009 / 16, 23.02.2015

К сожалению, с Ильёй Плехановым я лично незнаком, хотя в наше виртуальное время это не мешает общению.
В начале для меня он предстал в качестве главреда альманаха «Искусство войны»

К сожалению, с Ильёй Плехановым я лично незнаком, хотя в наше виртуальное время это не мешает общению.

В начале для меня он предстал в качестве главреда альманаха «Искусство войны», делающего в столице совместно с Аркадием Бабченко и небольшим коллективом сподвижников крайне важное дело: рассказывает о «войне от первого лица». Затем я узнал, что и сам Илья человек пишущий, и мало того, он ещё и переводчик с английского, японского, сербского… Чем не повод завязать разговор с интереснейшим человеком?..

Илья ПЛЕХАНОВ

– Илья, у тебя есть стихи, проза, публицистика… Кстати, так получилось, что твой очерк «Падение республики Сербская Краина» я прочёл после «СМРТ» Лимонова. Оба эти текста вместе произвели на меня большое впечатление… Как ты сам определяешь для себя значение своей писательской работы?

– Я бы сказал, что свою писательскую работу я ещё и не начинал. Стихи я пишу с раннего детства. Это для меня такой же естественный процесс, как дыхание, люблю выступать вживую. В своё время переводил поэзию с японского языка – до сих пор весь Интернет забит моими переводами. Упомянутые очерки же носили характер просветительский, я начинал когда-то писать о войне в бывшей Югославии, на эту тему в России не было вообще ничего, кроме фантазий журналистов и писателей. Потом были заказы на рецензии, эссе, отзывы. Этой текучке я не придаю особого значения.

Что касается прозы, то у меня есть лишь пара рассказов, над которыми я именно работал хотя бы пару часов. Я страшно ленив в этом плане и всегда пишу сразу набело, не правлю тексты. В прошлом году рассказ «Пьюшкин, Фугасик и «ыц» был воспринят очень хорошо среди военных писателей и среди большого количества читателей в Интернете. Рассказ вошёл в Лонг-лист премии Ю.Казакова. Люблю писать очерки о прогулках по городу и городские наблюдения в стиле Гиляровского и рассказы о походах-путешествиях по стране и миру. Друзья давно и настоятельно советуют эти путевые заметки собрать в сборник и издать, но пока я никуда свои произведения на публикацию не посылал. Подумываю рано или поздно заняться этим делом серьёзно. Тяга есть.

– Когда я в одной своей статье несколько лет назад написал, что полноценной и самодостаточной литературы о той же чеченской кампании ещё нет, есть только первые ростки, в качестве которых привёл имена Аркадия Бабченко, Александра Карасёва, Захара Прилепина, мне пришло письмо от Анатолия Лёвочкина – одного из авторов сайта www.artofwar.ru. Он предлагал мне ознакомиться с бесконечным многообразием текстов, выставленных на сайте. Анатолий служил в Чечне, и основной стимул, побудивший его взяться за перо, он определяет как самореабилитацию. Как ты думаешь, кому нужна сейчас проза о войне и насколько актуальна эта проблематика?

– Тема военной литературы не может не быть актуальна в нашем обществе. Россия – страна воюющая, и через войну у нас прошло каждое поколение. СССР воевал по всей планете, затем Афганистан, затем страна трещала по швам, и по периметру прошёл ряд кровавых конфликтов, затем Чечня, не перестающий полыхать Кавказ и вот Осетия в августе прошлого года. Непосредственно участников боевых действий – миллионы, с семьями и близкими – десятки миллионов, и все остальные понимают, что лучше от своего участия когда-либо в боевых действиях не зарекаться. Также надо учитывать, что в мире сейчас идут активные боевые действия в Ираке и Афганистане, и в них уже участвуют некоторые страны бывшего СССР, а также в военные операции может вскорости оказаться втянута и Российская Федерация. Поэтому литературный опыт, осмысленный опыт воевавших людей, их знание и понимание человеческого характера актуальны. Как и всегда.

На опыте нашего альманаха «Искусство войны» могу сказать, что сначала я думал, что военная литература будет интересна в основном только воевавшим и их близким, но оказалось, что я абсолютно не прав. Главными нашими читателями оказались подростки, школьники и студенты, затем так называемый средний класс в крупных городах и просто читающие люди в регионах, затем пенсионеры и лишь потом – непосредственно ветераны.

Парадоксально, но сейчас я наблюдаю огромный интерес к нашей военной литературе со стороны зарубежных читателей, особенно со стороны американцев и англичан. Они запоем читают переводы наших произведений о войне в Чечне и в Афганистане, пытаются сравнить их со своей литературой Вьетнамской войны и текущей войны в Ираке, пытаются понять «русский характер и душу», ведь именно война нас всех уравнивает и, как это ни странно звучит, делает нас всех одинаково и честно уязвимыми для смерти и страданий людьми. То есть оказывается, что в России современная военная литература открывает нас для мира больше, чем какой-либо другой жанр. Есть интерес и со стороны зарубежных издателей и профессиональных критиков.

Если говорить о ростках, то, как мне кажется, литература о чеченской войне буквально за последние пару лет шагнула далеко вперёд, созрела и рождает новые имена. В этом плане я согласен с Анатолием, что военная литература не ограничивается Прилепиным, Бабченко и Карасёвым, а что есть новые авторы и новые тексты, и их надо увидеть, прочитать.

– Ты как-то сказал, что «в российском обществе нет заказа на мужество» (http://www.rg.ru/2008/12/25/literatura.html). Расшифруй свою мысль.

– В статье в «Российской газете» напутали, эту фразу я точно не говорил, так как у меня совершенно другое мнение. Я-то считаю, что заказ на мужество в обществе есть, он есть у читателей, у общества, но его нет в сложившейся литературной среде. Особенно книг о мужественных героях жаждет молодёжь и находит их, к сожалению, пока только в текстах о футбольных фанатах и зарубежных революционерах, либо, в лучшем случае, перечитывает советские тексты о той же войне, о сильных людях, о первооткрывателях. Мне написал один молодой человек: «Как-то решил перечитать книги о ВОВ. Всё читанное в детстве и обойдённое вниманием. Почитал. Очень долго после них ничего вообще не мог заставить себя прочесть. Всё в современной литературе казалось пустым и серым».

Кстати, популярность того же Захара Прилепина частично можно объяснить как раз тягой читателя наконец-то увидеть сильного мужественного героя, в случае с Захаром – ветерана войны в Чечне, нацбола-революционера, вышибалы, бойца и просто мужественного человека.

К сожалению, спроса на мужество нет не в обществе, а в существующей литературной среде. У нас получилось так, что литература представлена двумя направлениями. Либо она живёт в хрустальной башне, отвлечённо от жизни, среди «избранных-профессионалов», которые считают себя последними хранителями высокой литературы, они публикуются в толстых журналах и сами издают их, выпускают книги «не для всех» малым тиражом и варятся в своём мире с уходом от реальности, наслаждаясь своим авторитетом. Есть и другое направление, сугубо коммерческое, когда произведения одного автора раскручиваются, невзирая на уровень произведений. В рекламу вкладываются огромные деньги, продажи растут, рецензии идут.

Всё это выдаётся за современную литературу. В первом случае возникает ощущение, что пишет кто-то из далёкого и пыльного чужого прошлого, и читать эту безликую массу просто скучно и неинтересно, настолько велик отрыв от моей жизни и того, что я вижу. Для меня лично это литература ни о чём. О неживых. С претензией, но в ней нет героев, нет характеров. Ни одной живой души. Нет жизни, нет интересных и реалистичных сюжетов. Надуманно, серо, лживо, неприятно. Пусто. Я искренне не понимаю, в каком параллельном мире живут многие авторы такой литературы. Во втором случае – это обычно конъюнктурное и сиюминутное чтиво, замешенное на искусственно созданном ажиотаже.

И в первом случае, и во втором нет места для новых Киплингов, Лермонтовых, Шекспиров, Лондонов. Нет места для литературы о мужественных людях, в том числе и для военной литературы.

– Может быть, военная литература станет противовесом этим двум направлениям?

– Я давно замечаю, что люди в массовом порядке скачивают и распечатывают современную военную литературу с ветеранских сайтов, раздают эти распечатки, дарят, обсуждают. Я видел наши альманахи буквально зачитанными до дыр, прошедшие через сотни рук. Ничего подобного не наблюдаю ни в отношении толстых литературных журналов, ни в отношении вообще какого-либо другого жанра литературы. Всё это напоминает какой-нибудь самиздат и распечатки советских времён. Вот это альтернативное и неформальное человеческое распространение популярности военной литературы в стране очень показательно.

А ведь военная литература – это ещё и литература ответственности, принятия решений. В ней даже важны не роли героев, а тот факт, что они находятся в таких условиях, из которых им просто так не выйти, нельзя просто плюнуть на всё и уйти с войны. Отсюда возникает замкнутое насыщенное пространство и время. И в этот небольшой отрезок времени и на маленьком пространстве человек находится под постоянной угрозой смерти или опасности для здоровья и должен решать все основные проблемы человеческого бытия. Вот откуда растёт тот реализм, который 100 процентов не фальшивка. И это военная литература научилась передавать. Этого очень людям не хватает.

Не так давно я начал сталкиваться в литературной среде с расхожей недовольной фразой, что пишущие ветераны просто «метят свою территорию». Причина у этой фразы одна: страх. Страх, что появляется живая литература о настоящих живых героях, и страх, что теперь станет труднее вешать лапшу на уши на тему войны. Поэтому впервые прорезавшийся голос ветеранов-писателей вызывает такую неприязнь у литературной публики. Потому что возникает у читателя ощущение, что военная литература – это противопоставление «литературной накипи».

Есть и ещё одно объяснение, почему военная литература не пользуется популярностью среди издателей и литературных критиков. Такой особый статус военной литературы, как я считаю, сложился во многом благодаря отношению власти и государства к ветеранам. То «мы вас туда не посылали», то «каратели Кавказа», то всех старались забыть, то «преступники в первую чеченскую», то опять «мочить в сортире», то «герои-защитники», то дела Ульмана и Аракчеева.

К сожалению, военная литература стала заложницей того, что война – это всегда политика. Все эти перепады в отношении и неопределённость отпугивали издателей и критиков, они мало писали о военных авторах. Либо либеральная часть искала только тексты, где описаны ужасы войны (так появилось внимание к первым произведениям Прилепина и Бабченко) и издатели просто не хотели на всякий случай связываться с современной военной темой, либо патриотично настроенная часть готова была взять на вооружение нужные по политическим критериям тексты, невзирая на их качество. В итоге военную литературу просто похоронили.

Как следствие таких похорон, мы теперь имеем распиаренные сказки в виде «9-й роты» Бондарчука и «Асана» Маканина. Военная литература стала заложницей политики, о военно-литературных текстах не судят по таланту, не хотят и представить, что он есть. Не судили до последнего времени. Всё меняется на глазах.

– Хотелось бы вернуться к истории с маканинским «Асаном». Ты также был в когорте критиков этой книги. Но ведь есть такое расхожее выражение: «у каждого своя Чечня», и почему бы её не быть у человека далёкого от неё, реконструирующего чеченскую кампанию только лишь по своим представлениям о ней?

– Здесь всё очень просто. Маканин и его защитники разговаривают сами с собой. Они почему-то решили, что главная претензия к роману со стороны воевавших писателей заключается в том, что Маканин не воевал и у него есть неточности в деталях. Защитники Маканина радостно и зачастую снисходительно опровергают такую критику. Но вопрос-то в том, что к «Асану» есть совсем другие претензии.

Никто не отрицает, что невоевавший может писать о войне. Роман плох не недостоверностью деталей, но полной недостоверностью характеров. Это фантастическое произведение, которое и должно быть обозначено, как принадлежащее к жанру фантастики. Тогда и вопросов бы не возникло ни у кого. Если не воевавший автор берётся рискнуть и написать на тему войны, он должен пропустить войну через свою душу, понять её психологию, характер, вжиться в её людей и итогом душевной работы может стать произведение, которому простят все технические ляпы, если в этом произведении будет огонь, сопереживание, ощущение, пульс. И это гигантский авторский труд. И даже в таком случае – редко успешный результат.

А можно выдать «на-гора» по жареной теме продукт, который сразу раздербанят именно по бросающимся в глаза техническим ляпам, потому что другого там и нет-то ничего. И тогда привычная отговорка всех времён и народов: «Но это же моё видение»… Маканину не удалось передать характер и суть войны, и, как кажется, он даже и не пытался. Если заменить в «Асане» «федералов» и «чеченцев» на марсиан и лунатиков – ничего не изменится.

Есть и ещё один козырь защитников «Асана», что Маканин осмыслил войну «в исторической перспективе». Не буду спорить об этом в интервью. Рекомендую им лишь прочитать роман Михаила Евстафьева «В двух шагах от рая», чтобы представлять, как можно это сделать.

– Если бы тебе предложили, как Захару Прилепину, составить сборник прозы под заглавием «Война», какие бы произведения ты в него поместил?

– У Захара сборник хорош тем, что он представляет хронологически выстроенную последовательность именно классических текстов известных авторов. Сборник «Война-2» я бы составил из переводов зарубежных работ о войне во Вьетнаме, Югославии, Ираке и Афганистане и рассказов современных российских авторов, сделал бы упор на неизвестные для российского читателя имена.

И я лучше вместо самих произведений перечислю тех авторов, рассказы которых я включил бы в подобный сборник: Амброз Бирс (гражданская война в Америке), Николас Томалин (Вьетнам), Джон Сак (Вьетнам), Джеймс Джонс (Вьетнам), Майкл Герр (Вьетнам), вьетнамец Бао Нинь, Небойша Еврич (Югославия), Момо Капор (Югославия), Джей Джайа (Ирак), Ричард Ачеведо (Афганистан) и из наших: Павел Андреев (Афганистан), Андрей Грешнов (Афганистан), Игорь Фролов (Афганистан), Алексей Суконкин (Чечня), Дмитрий Сухоруков (Югославия), Рустем Бизянов (Чечня), Алексей Наумов, Денис Бутов, Валерий Горбань, Вячеслав Немышев.

– Илья, издание далеко не коммерческого журнала, каковым является «Искусство войны», сейчас сродни подвигу. Что ваш далеко не большой коллектив единомышленников подвигло на это?

– Лет девять подряд я посещал известный сайт www.artofwar.ru, где ветераны выкладывали в Интернет свои тексты, читал всё сам, дарил распечатки, давал ссылки. Два года назад решил издавать печатный литературный Альманах ветеранов последних войн (www.navoine.ru), так как понимал, что одного Интернета явно недостаточно для развития военной темы в литературе.

Во-первых, у печатного издания до сих пор другой вес в обществе, печатное издание (+ сайт) значительно расширяет аудиторию, и, наконец, печатное издание – это огромный стимул для авторов писать, работать, понимая, что их произведения не затеряются в тоннах мусора в Интернете. В прошлом году мы также начали номинировать произведения авторов нашего альманаха на различные литературные конкурсы и премии. И эту возможность «открытия имён» нам также даёт наличие именно печатного издания.

А мотива было два: донести до массового читателя, что в России складывается замечательная военная литература, и, собственно, предоставить площадку авторам, критикам для развития этой литературы, пафосно говоря, не дать кануть талантам в Лету.

– Сформулируй вкратце стратегию «Искусства войны».

– В техническом плане, хотелось бы выйти на 12 номеров в год, стать полноцветным изданием, повысить тираж до 10 000. В долгосрочной перспективе – стать флагманом военной литературы в России.

Беседовал Андрей РУДАЛЁВ