Бывшее и несбывшееся

№ 2009 / 20, 23.02.2015

Иметь де­ло с Алек­сан­д­рой Ми­хай­лов­ной бы­ло од­но удо­воль­ст­вие. Ли­шён­ная воз­мож­но­с­ти бы­с­т­ро пе­ре­ме­щать­ся по при­чи­не бо­лез­ни ног, она по­сто­ян­но на­хо­ди­лась в сво­ём ка­би­не­те. На сво­ём ра­бо­чем ме­с­те.

ИСТОРИЯ «ЛР» В ЛИЦАХ


Александра Михайловна Святова



Иметь дело с Александрой Михайловной было одно удовольствие. Лишённая возможности быстро перемещаться по причине болезни ног, она постоянно находилась в своём кабинете. На своём рабочем месте. И застать её не составляло труда. Поднявшись на уровень её пандуса, пол в её кабинете был значительно приподнят, о чём я уже пространно писал, и, закрыв за собой дверь, я понимал, что завотделом культуры теперь в полном моём распоряжении. Убежать от меня она никуда не могла. Срочно вызвать её никто не мог, даже главный. От всех суетных, вялотекущих, отнимающих уйму времени и сил, выматывающих редакционных дел она была освобождена. Быстро прилететь на срочный вызов, что так важно для журналиста (журналиста, как известно, ноги кормят), она была не в состоянии.






В этом здании наша редакция располагалась более сорока лет и  откуда в начале 2000-х годов нас незаконно выгнали  бывший помощник советского президента Николая Подгорного –  Анатолий Головчанский и группа молодых волчар
В этом здании наша редакция располагалась более сорока лет и
откуда в начале 2000-х годов нас незаконно выгнали
бывший помощник советского президента Николая Подгорного –
Анатолий Головчанский и группа молодых волчар

Я закрывал за собой дверь, клал на её стол новую рукопись… и ощущал себя властелином положения. Не убежит, и не прогонит!


При мне она никогда не читала моей писанины и не обсуждала, что я написал. Рукописи принимались как уже совершившийся художественный акт, может быть, подлежащий редактированию, но неоспоримый.


И тут начиналось самое интересное, Александра Михайловна, оттолкнувшись от случайной фразы, начинала говорить. Её импровизации длились часами и завораживали меня мысленными кружевами, плетущимися прямо на моих глазах. Помню поразившую меня беседу о Сергее Соловьёве. Александра Михайловна связывала его фильмы с русской классической литературой. А в те годы Соловьёв снимал фильмы о советских школьниках. Не с «Ассы» он начался как режиссёр.


Это было так неожиданно – увидеть в проблемах воспитания пионеров отражение усадебной дворянской культуры, что я просто открыл рот. И тем не менее всё выглядело убедительно. Это была тайна советского кино – снимать об одном, чтобы потом, через ассоциативный ряд, выходило совсем иное! По мнению Александры Михайловны, у Соловьёва этот эффект появлялся из-за того, что он снимал своих школьников не в городской среде, а на фоне русской природы. Да и мечтательные тургеневские глаза Татьяны Друбич делали своё дело.


– Да это же готовая статья, – восклицал я! Тут мне делать нечего, пишите сами… Да это и не статья, тут целую книгу написать можно.


О Соловьёве я, конечно, уже писать не мог. Но и Александра Михайловна предавать бумаге свои мысли не спешила. То, что она писала, резко отличалось от её устных импровизаций. Вот уж воистину, кому дано говорить, чаще всего не дано писать. Я смотрел её статьи, перелистал её книги о русских художниках – Репине, Шишкине, но и там от её дара рассказчицы ничего не наблюдалось.


Ей бы читать публичные лекции… Но, увы, приглашать преподавать её не спешили. С телевидением у неё роман тоже не сложился. Помню единственную передачу, которую она сделала, – о художнике Павле Корине. Передача удалась, может быть, именно поэтому с канала её сразу изгнали.


Статьи о Сергее Соловьёве так и не появились. Ещё запутаннее вышла история с Никитой Михалковым. Тогда вышел его фильм «Обломов», где он нагло переиначил Гончарова. В фильме Штольц сговорился с Еленой и оставил в дураках влюблённого по уши Обломова. За это я собирался Михалкова высечь… Александра Михайловна поддержала меня, называя его не иначе как позёром, а не русофилом. Тогда единственный раз она, подобрав костылики, сразу же направилась к начальству, утверждать тему. Но вернулась ни с чем. Руководство посчитало, что это «наш» человек, близкий по духу, и пусть критикуют его другие газеты.


Через несколько лет Михалков выдал на-гора «Даму с собачкой». Это было уже не первое его осквернение Чехова. На всё можно было бы смотреть сквозь пальцы, но одна сцена, когда из Италии приезжает в Россию Марчелло Мастрояни (из Крыма действие перенесено в итальянский курорт), меня просто взбесила. В провинциальном городке итальянца встречают какие-то монстры, населяющие Россию, и устраивают ему царские почести. Вот такое русофильство. К Чехову это, конечно, не имеет ни малейшего касательства, ревизия русской классики даже не удивляет. Возмущает дремучее невежество режиссёра. В царской России итальянец, француз не пользовались каким-то особым почётом. Конечно, «французик из Бордо» мог пустить пыль в глаза, но самое большее, на что они могли рассчитывать, это попасть в гувернёры, бонны, стать домашним учителем музыки. Клод Дебюсси, например, в юности был учителем музыки у известной меценатки фон Мекк. (Мы ей обязаны нашим П.И. Чайковским.) Он без памяти влюбился в её дочь и просил руки. На что фон Мекк изрекла замечательный афоризм, который с удовольствием напоминаю, – «Если я люблю лошадей, то это не значит, что я выдам свою дочь за конюха». А это был не кто-нибудь, а гений французского музыкального импрессионизма.


Всё это я написал, припомнив Михалкову заодно и Обломова, и «Рабу любви» (которую он украл у Хамдамова). Статью поставили в номер. Но всё оказалось не так просто. Тогда он возглавил Фонд культуры и слыл уже профессиональным патриотом и славянофилом. Критику «своего» человека решили не печатать. Вот когда я зауважал Михалкова по-настоящему. Быть ему несменяемым председателем Союза кинематографистов, тут и к гадалке нечего ходить. Так и не удалось мне сказать своего слова о Никите Сергеевиче.




Алексей Ерохин



Уж кто был более косноязычен после Демосфена и Эзопа, так это Алексей Ерохин. Правда, он не клал камешки в рот, и богиня не являлась к нему исправить речь. Заикание и «фефекты» дикции компенсировались волшебством литературного слога. Писал он божественно. В 1981 году он окончил факультет журналистики и работал в отделе у Александры Михайловны. Здесь мы с ним и сошлись. Помню его длинную, нескладную фигуру, неряшливый вид. Он по жизни был пофигист. Нарочито небрежно одевался и, как мне кажется, нарочито небрежно говорил… «П-п-п-п-п» – слышу я… Пытаюсь мучительно понять… потом после долгой паузы отваживаюсь переспросить – «Что?». Ерохин нежно краснеет.


Я, конечно, всегда считал себя самым выдающимся литератором, критиком и поэтом, но однажды, познакомившись с текстами Ерохина (а печатались мы часто на одной полосе), признал его неоспоримое превосходство. Писал он примерно так же, как говорил, – понять было трудно. Но это притягивало, магнетизировало, потом электризовало. Никак нельзя сказать, что у него был хороший слог. Это было нечто из ряда вон выходящее. Витийство. Волшебство… Его тексты я до сих пор тайно перечитываю. Они нисколько не устарели. По сути, это не газетные статьи, а литературные миниатюрки. В основном он писал рецензии на книги, телевизионные передачи, потом стал специализироваться только на кино. Как кинокритик он, собственно, и стал известен. В 1992 году получил премию «Золотой овен» – «За изящество стиля и ироничное отношение к кинодействительности». Потом – несколько премий журнала «Советский экран» и даже вошёл после своей короткой жизни в энциклопедию кино.


Он не любил писать много. Ему вполне хватало двух-трёх страничек, чтобы выразить всё, что он думает. Обычно читаешь его статью и чувствуешь себя полным идиотом и кретином, – ничего не понимаешь. И только в последней фразе всё встаёт на свои места и обретает кристальную ясность и цельность.


Он олицетворял иронический стиль постмодернизма. Короткий период, высмеивания идеалов коммунистической эпохи. 1 сентября 2000 года он выбросился вниз головой из окна своей холостяцкой квартирки. Ему только исполнилось 46 лет.

Лев АЛАБИН

Один комментарий на «“Бывшее и несбывшееся”»

  1. Уж не знаю ,зачем вы написали,что Алексей выбросился из окна… Всем прекрасно известно,что он остеклял балкон и гибель его – несчастный случай. Очень жаль Жанну , единственную любовь Алексея в его последние годы, они так и не расписались, и даже претнюендовать на квартиру она не могла

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.