Пусть казнит, пусть четвертует…
№ 2009 / 21, 23.02.2015
Когда едешь мимо Маковского, Усть-Невинского и других хуторов Кочубеевского района, вытянувшихся змейками вдоль говорливой Кубани, непременно вспоминаешь роман Семёна Бабаевского «Кавалер Золотой Звезды».
 |
| Семён БАБАЕВСКИЙ |
Когда едешь мимо Маковского, Усть-Невинского и других хуторов Кочубеевского района, вытянувшихся змейками вдоль говорливой Кубани, непременно вспоминаешь роман Семёна Бабаевского «Кавалер Золотой Звезды». Вот здесь, на Дегтяревском разъезде, когда-то сошли с поезда его герои Сергей Тутаринов и Семён Гончаренко, вчерашние боевые танкисты, приехавшие с победой. Увидели на дороге бычью упряжку с молочными бидонами на арбе и миловидную возницу Ирину, на голове которой маком краснела косынка. Она их и повезла вдоль бушующей внизу реки.
Эта картина и почти райский уголок, как представил его автор, всколыхнёт читателей, среди которых найдётся немало тех, кто поверит в него. Приедет в эти края или будет писать письма, причём не только автору, но и главным героям, поверив в их реальность и изъявив горячее желание строить светлую колхозную жизнь.
Я прочитал «Кавалера» ещё мальчишкой и помню, как за ним гонялись, занимали в библиотеках очередь, вели горячие споры. Если не считать произведений Шолохова, так гонялись только за «Белой берёзой» Бубенного и за книгами тоже нашего земляка Первенцева, автора «Кочубея».
Конечно, «Кавалера» нельзя сравнивать с «Тихим Доном», да и сам Бабаевский посчитал бы это святотатством. И всё-таки его выход вызвал ошеломительный бум. По нему писали сочинения школьники. Его печатали огромными тиражами не только в СССР, но и за границей. Чем объяснить этот феномен, созданный писателем-реалистом, графоманом, как он сам себя называл, – он и сам не мог понять.
В «Последнем сказании» Бабаевский писал: «Я много думал, что же это такое – «Кавалер Золотой Звезды», и это моё сочинение как было для меня загадкой, так и осталось. Ведь прошло полвека. Срок немалый, а мне и по сей день неведомо, какой роман я написал: очень хороший или очень плохой? Не могу понять, почему «Кавалер Золотой Звезды» получил у читателей такое широкое признание? Почему стал таким известным не только в Советском Союзе, а и за его пределами? На русском он имел многомиллионные тиражи, издавался не только в Москве, но и во всех областных и краевых издательствах, а в магазинах не залёживался. На издание моего собрания сочинений «Художественная литература» установила тираж сто тысяч, а заявок поступило на пятьсот тысяч. Подписку принимали в райкомах по установленному заранее списку. Роман переведён на все языки народов, населявших в те годы нашу страну, – от чеченского до удмуртского и якутского. Тоже загадка, хотя и объяснимая: своя страна, свои читатели, да ещё и было указание издавать да издавать. Но вот вопрос: почему роман о Кубани и кубанцах, да ещё и написанный методом социалистического реализма, был переведён на 29 иностранных языков и издан во многих капиталистических государствах? «Кавалер» погостил в Америке, Англии, Канаде, Франции, Испании, а также в Лаосе, Камбодже, Бирме, Пакистане, Индии. Ведь тут и читатели не наши, да и никаких указаний не было. Загадка, и немалая».
А мне кажется, что причина успеха – война, которую с большими жертвами, но победоносно выиграли, тяжёлые условия жизни, которые нужно было срочно улучшать. Люди устали не только от войны, но и от непосильного труда, голода, холода, подозрений, лагерей. И им хотелось хоть немного, хоть в мечтах пожить нормальной жизнью, чтобы было вдоволь хлеба, было чего одеть и обуть, иметь свой дом и счастливых детей. Им было нужно так мало, и они бы за это день и ночь трудились с ещё большим вдохновением, только бы заработать этот маленький кусочек счастья.
И Семён Бабаевский оказался в нужном месте и в нужный час со своим далеко не блестящим по мастерству, но глубоко оптимистичным по идее романом.
С Семёном Петровичем я познакомился в 1981 году, когда он приезжал в Невинномысск и на наш шерстяной комбинат, которому я отдал около сорока лет. В начале двадцатых его родители тоже там трудились, а жили они на хуторе Маковском. Я встретил невысокого, но крепенького старичка-бодрячка, чья лысая голова смахивала на гриб-бычок. Ему шёл семьдесят третий год. Мы ездили на встречи со студентами, колхозниками, чьи заботы и работы он, похоже, хорошо знал. На равных разговаривал с известными на всю страну председателями, механизаторами, чабанами, тогдашними и будущими Героями Соцтруда. На них у него было особое чутьё. И он даже предсказывал, кто из них скоро станет очередным Героем. А вскоре, кроме председателя колхоза «Казьминский» А.Шумского, это высокое звание получат ещё несколько человек, в том числе чапаевский председатель М.Шикунов, известный на весь мир свекловод И.Подгорный из того же колхоза имени Чапаева, бригадир овощеводческой бригады совхоза «Междуреченский» Н.Шепелев, делам которых завидовали английские, канадские, израильские фермеры, перенимавшие у них опыт.
И ведь все эти хозяйства находятся на тех землях, которые Бабаевский описал в «Кавалере». Как он мог предвидеть за много лет?! Чапаевский и «Казьминский» до сих пор входят в число лучших хозяйств России, собирают высокие урожаи зерна и сахарной свёклы, надаивают цистерны молока, продают сотни тонн мяса. О некоторых из них я по просьбе Семёна Петровича написал документальную книгу «Земля Золотых кавалеров», естественно, поиграв словами названия его романа и посвятив ему многие страницы.
Мы реденько переписывались с Семёном Петровичем, перезванивались. В средине восьмидесятых я бывал у него на квартире, когда учился на Высших литкурсах. Но у него уже болела жена, и я не стал засиживаться. Он мне подписал новую «совписовскую» книгу, изданную стотысячным тиражом, куда вошли роман «Сыновний бунт» и поэма в прозе «Как жить?». Не буду говорить об их достоинствах и недостатках, я не исследователь творчества Бабаевского, а его земляк и почитатель. Потом познакомился с его новым романом «Приволье», и он мне понравился. Это мне родное, ставропольское.
А вскоре на него обрушились вдовство, рыночные реформы. Не стали издаваться книги. О нём вдруг забыли. Навещали и помогали лишь близкие. И он понял, что всё рушится. Молодость, книги, слава, деньги – всё промелькнуло, как сон.
– Задержался ты, Семён, на белом свете, – не раз тяжело вздыхал он и вспоминал детство на хуторе Маковском, мать, отца, восьмерых братьев и сестёр, первую коммуну.
С юных пор в его памяти жила коммуна «Стальной конь», организованная на Маковском. Она ворвалась в жизнь забитых царизмом крестьян, как благодатный вихрь. Ранее они не знали ни завтрака, ни ужина. Только обед, если опоздаешь к которому – будешь целый день голоден.
«У входа столовой коммунаров – рукомойник, рушник, мыло. Она встречала белизной скатертей, цветами в вазах. Подавальщицы в белых передниках, с красными бантами на голове, сперва подавали тарелочки с кусочками селёдки и зелёным луком. Ели чинно, молча, неумело орудуя вилками – без привычки. На место опустевших тарелочек ставили глубокие тарелки с кубанским борщом, подслащенным ложкой сметаны. Любителям предлагали стручки красного перца. Борщ съедали с завидным аппетитом. Появлялись либо котлеты с гарниром из овощей, либо гуляш с картошкой, а то и отбивные с солёными огурцами. Завершался обед стаканом компота или киселя из яблок либо ягод. Хлеб из своей пекарни. Не хлеб, а мечта!..»
Вот как вместе с техникой на поля пришла и культура. И жизнь совершенно изменилась. И поверил хуторской паренёк Семён в Советскую власть, организовал и возглавил комсомольскую ячейку. И хотя враги народа в кожанках, рядившиеся под комиссаров, извели первого председателя и коммуну, вера в Советы в душе писателя никогда не умрёт.
Бабаевский признался в «Последнем сказании: «Пусть нынешняя власть меня казнит, пусть четвертует, пусть сжигает на костре, а я всё одно, как тот мыслитель, буду повторять: «И всё-таки она вертится!». Буду говорить и говорить о том, о чём говорил всегда. И особенно о том, что Советская власть – это как раз тот государственный строй, какого мир ещё не знал. И я верю: пусть не при моей жизни, а при жизни моих внуков и правнуков, а Советская власть, обновлённая, возмужавшая, непременно вернётся в Россию».
Теперь на вскормившей лауреата кочубеевской земле «другие юноши поют другие песни». В прошлом году я привёз в школу станицы Георгиевской новые книги.
Была ранняя весна. Когда возвращался по петляющей между холмов дороге, пошёл дождь со снегом. Меня провожали унылее хаты, многие из которых зияли пустыми глазницами окон. Спиваются от безработицы, умирают и разбегаются жители. Затем перед глазами замаячили заброшенные бесконечные поля, местами выгоревшие до самого чернозёма. А близ Родниковского и Маковского потянутся разрушенные современными варварами дачи горожан. Да где это видано, чтобы разрушать построенное своими руками? Есть ли умная власть-то у нас? Или все сошли с ума?!
Сколько крови пролито за эту землю! И теперь она брошена, сирота, зарастает бурьяном. Где же эти спасительные коммуны и колхозы, которые заслуженно прославлял лауреат Бабаевский? И где этот Кочубей с шашкой? Хотя бы попугал современных дармоедов и бездельников, хапуг и новых капиталистов, оставивших народ без земли и работы.
Владимир КОЖЕВНИКОВ,г. НЕВИННОМЫССК
Добавить комментарий