Оправдание квадрата

№ 2009 / 27, 23.02.2015

Пи­шу это в под­держ­ку ста­тьи Кон­стан­ти­на Ке­д­ри­на «Тре­у­голь­ник Ма­ле­ви­ча» («ЛР», 2009, № 25). Как буд­то из­ве­ст­ный по­эт нуж­да­ет­ся в мо­ей под­держ­ке. Нет, ко­неч­но. Как и сам чёр­ный ква­д­рат, ко­то­рый слов­но про­ви­нив­ший­ся школь­ник оп­рав­ды­ва­ет­ся пе­ред на­ми вот уже це­лый век.

Пишу это в поддержку статьи Константина Кедрина «Треугольник Малевича» («ЛР», 2009, № 25). Как будто известный поэт нуждается в моей поддержке. Нет, конечно. Как и сам чёрный квадрат, который словно провинившийся школьник оправдывается перед нами вот уже целый век. Мне этот чёрный квадрат напоминает Билла Гейтса – учился плохо, а потом стал самым необходимым миру.

Несколько лет назад, когда вышло Пятикнижие Малевича, Гавриил Заполянский в газете «Культура» писал о запоздавшем признании труда Малевича – философа, поэта, художника – в России, хотя Запад признал его ещё тогда.

Художник Игорь Снегур в своей книге «Транзиты. Диагонали» пишет о «солнце природы» и «солнце культуры». Мне кажется, что квадрат Малевича принадлежит «солнцу культуры», умозрительности, логике, а может, и абсурду, который проясняет логику. Хосе Ортега-и-Гассет в знаменитой статье «Дегуманизация искусства» довольно жёстко разводит старое и новое искусство – «искусство для жизни» и «искусство для искусства». Безусловно, многие вещи в мире заставляют нас действовать радикально, но почему штудии, копирование природы и «заумные картины» (термин этот употреблялся в отношении некоторых картин Казимира Севериновича) должны всё время бороться? Доказывать друг другу, кто правее? Некоторые склонны рассматривать авангард как вперёдсмотрящего, классику разворачивать, как будто это два паровоза, несущихся то ли в разные пункты, то ли вообще по параллельным прямым. Тут на помощь приходят умные люди и объясняют, что шар, на котором стояла девочка Пикассо, тот же самый, что символизировал космос у древних.

Почему, говоря условно, нельзя любить и понимать одинаково хорошо геометрию и природоведение? Сам Малевич призывал закрывать глаза, чтобы окружающий мир нас не соблазнял. Тут есть некоторая натяжка: всё же супрематизм отличается от творчества слепорождённого.

Ортега говорит: тот, кто копирует действительность, чуть ли не подельник, ремесленник. Вот Дебюсси, весь такой эфемерный, воздушный, алогичный, его нельзя пересказать – это хорошо, а Бетховен на порядок хуже. Наверное, потому что его можно напеть. Почему вообще возникает разговор, который вёл уже давным-давно Шиллер, противопоставив античный идеал (природа не спорила с духом человека) и смятение «фаустовской души»? Ведь он тогда ещё мечтал о синтезе, о рождении человека третьего типа, где мысль и чувство не будут разваливаться на два полюса, образуя нишу, а станут некой единой субстанцией.

Игорь Снегур мне рассказывал, что как-то раз его маленький сын нарисовал чёрный квадрат, спросив, почему он хуже, чем у Малевича. Вспоминая это, Игорь Григорьевич цитирует манифест Ре-Цептуализма, «центр-ирующем своё мышление и деятельность на художественном процессе, а не на художественном произведении». Для ре-цептуалиста важно, как сотворено, какая мотивация, а не что мы видим на картине. Сам Снегур всегда подчёркивает, что мы не вчера родились, под ногами – огромной толщины культурный слой. Квадраты свои он, кстати, чуть подогрел на слабом огне, углы их подтаяли.

Конечно, современное искусство – это смена системы координат. Но элементы-то те же, античность выкатила нам свой шар, самую совершенную фигуру, ставшую моделью космоса, и шар этот в тартарарах не пропал. Второй фигурой порядка, как справедливо замечает украинский исследователь футуризма Дмитрий Горбачёв, стал треугольник, он называет его настоящим упрёком «растрёпанной» природе. Будетлянин Хлебников поддержал Пифагора: «…ведь в треугольниках – сумрак души»…Снегур и тут является со своей отмычкой. Он разрывает треугольные и кубические клетки и выпускает на свободу «аморфные» существа. Во все времена художники умели уравновешивать мужское и женское, прямолинейное и извилистое, но Игорь Снегур смягчает жёсткие структуры не во имя идеальной пропорции, тут чувствуется желание срезать углы собственной души.

Товарищ Игоря Григорьевича молодой авангардист Александр Трифонов, открывший недавно большую выставку в галерее «На Солянке», использовал чёрный квадрат в своих работах много раз. Для него «Чёрный квадрат» – не обман и не глупость: Малевич поставил точку в реалистическом искусстве. Как пишет Трифонов в своём эссе «Я и Малевич»: «копировать уже может фотоаппарат, художнику не надо тратить на это время». Картина художника «Квадратный портвейн Казимира Малевича», на ней на мольберте стоит знак-манифест начала прошлого века, а рядом с ним на столе округлая бутылка с этикеткой портвейна «Алушта». И мне это нравится, но пнуть ренессансных мадонн, «передвижников», барбизонцев нога не поднимется.

Валерия ОЛЮНИНА