ЗОЛОТУХИНУ – ДРУГУ, АКТЁРУ И «НИХУТОЛОЗУ»…

№ 2009 / 28, 23.02.2015

Сер­гей Са­пож­ни­ков, по­бы­вав скри­па­чом, ди­ри­жё­ром, из­да­те­лем, ав­то­ром му­зы­ки и её ис­сле­до­ва­те­лем-учё­ным (он – кан­ди­дат ис­кус­ст­во­ве­де­ния), од­наж­ды, к смыч­ку при­рав­няв пе­ро, явил ми­ру га­ле­рею пор­т­ре­тов рус­ских му­зы­кан­тов, ар­ти­с­тов, рас­ска­зав о них в пуб­ли­ци­с­ти­че­с­кой сю­и­те в трёх кни­гах.

Сергей Сапожников. Он – Золотухин! Он – мой друг! – М.: Артистическое общество «Ассамблеи искусств», 2008.

Сергей Сапожников, побывав скрипачом, дирижёром, издателем, автором музыки и её исследователем-учёным (он – кандидат искусствоведения), однажды, к смычку приравняв перо, явил миру галерею портретов русских музыкантов, артистов, рассказав о них в публицистической сюите в трёх книгах.

Читатель с подозрением может отнестись к перечню разновеликих и разномастных имён: композиторы – Чайковский, Прокофьев, Шостакович, Свиридов, Щедрин; артисты – Ростропович, Золотухин, Терехова… Как можно найти общий формат для таких несовместимых представителей современного русского искусства? Этот парадокс автор преодолевает: он – «профи» в музыке и энциклопедически оснащён во многих сферах искусства и науки. Его деятельность сочетала концертные выступления и работу в государственном издательстве «Музыка», в секретариате правления Союза композиторов СССР.

Первая книга – «Мой Шостакович» о любви семнадцатилетнего Шостаковича к своей сверстнице и о создании первого крупного сочинения (Трио № 1), а также истории восстановления клавиров и партитур балетов Шостаковича. Вторая, только что опубликованная книга: «Он – Золотухин! Он мой друг!» – собрала зарисовки автора в связи с разными эпизодами творческих встреч с «персонажем», состоявшихся в течение более тридцати лет их сотрудничества то в кино, то в разных других затеях.

Сапожников щегольски пользуется разными манерами изложения и даже трюками вроде перевёртышей имён – «ракоходов», давших как в кривом зеркале пары: Золотухин – Нихутолоз и Сапожников – Вокинжопас. Но суть не в трюках, а в особом, лирическом настрое этой книги, в которой предмет разговора между Сапожниковым и Золотухиным и стиль их общения приглашают читателя унестись мыслями ввысь, в сферы высокого искусства. Сам автор в середине книги приоткрывает манеру своего письма: «Это – игра полунамёками, прерванные на полуслове мысли, перекидки их и иные гримасы литературно-публицистического импрессионизма». Здесь на фоне весьма острого разговора о природе чиновничьих запретов на песни знаменитого барда есть место и разговору о Высоцком. В другом очерке несколькими штрихами, эскизно, но ярко очерчен вельможный облик Сергея Михалкова, к которому Золотухин и Сапожников отправились показать сделанную ими музыкальную басню. В главе «Пушкиномания и гадание на Пушкине» автор преподносит изумлённому читателю «неоспоримые доказательства» о том, что трагические страницы истории России, произошедшие в советский период, предсказаны в поэме Пушкина «Руслан и Людмила». В другом месте так же «неоспоримо» доказывается принадлежность рода Золотухиных к Байрону и Лермонтову. Главное, что волнует автора книги, это превращение Золотухина-артиста в Золотухина-режиссёра, что вселяет в Сапожникова надежду поставить на сцене давно придуманный и сделанный им и Золотухиным мюзикл на стихи Николая Гумилёва.

В книге забавные коллажи и рисунки, сделанные Сапожниковым: Золотухин то в лавровом венке писателя, то, как матадор, сражается за идею с быком, то обнажённым скачет на силуэте карты России словно на петрово-водкинском вздыбленном красном коне.

Первая встреча автора и Валерия Золотухина произошла в 1975 году в Одессе на съёмках телефильма «Весна 1929-го» Георгия Юнгвальд-Хилькевича. Сергей Сапожников, работая над музыкой к фильму, делал аранжировки и вариации на темы Шостаковича. Но в книге «Он – Золотухин! Он – мой друг!» читателю не стоит искать биографических сведений о жизни артиста и известных артистических сплетен и баек. Эта книга скорее философский эскиз трактата об искусстве. Сергей Сапожников показывает, что творческое, созидательное начало Валерия Золотухина не менее сильно в нём, чем его великое лицедейство, и унять Золотухина в творчестве – дело безнадёжное.

Валерия ОЛЮНИНА