Драма легендарного поэта

№ 2009 / 37, 23.02.2015

На днях в бло­гах Жи­во­го жур­на­ла я на­тк­нул­ся на прось­бу о по­мо­щи ле­ген­дар­но­му пе­тер­бург­ско­му по­эту Вик­то­ру Со­сно­ре, у ко­то­ро­го умер­ла же­на. Вот этот пост: «Дру­зья! У по­эта Вик­то­ра Со­сно­ры не­сча­с­тье.

SOS!

Виктор Соснора нуждается в помощи

Виктор СОСНОРА

На днях в блогах Живого журнала я наткнулся на просьбу о помощи легендарному петербургскому поэту Виктору Сосноре, у которого умерла жена. Вот этот пост: «Друзья! У поэта Виктора Сосноры несчастье. После болезни умерла его жена Нина, которая долгое время опекала самого Виктора Александровича. Все свои литературные премии Соснора тратил на её лечение и сейчас нуждается в нашей помощи. Принимаются совершенно любые суммы. Деньги на похороны будут взяты в долг».

К стыду своему признаюсь: для меня стало откровением, что сам Виктор Соснора ещё жив. Несколько лет назад кто-то из моих литературных товарищей клятвенно уверял меня, что Виктора Александровича не стало. А наш любимый красноярский журнал «День и ночь» уже лет десять печатает его, как покойника, в рубрике «ДиН память».

Поэт этот из ныне живущих (а он, по всей видимости, всё-таки жив), пожалуй, один из самых значительных. По молодости он бросил два института, один из которых – факультет философии ЛГУ. У меня слабость к людям без высшего образования, особенно к тем, кто поступал, но не закончил. Что-то в этом мне видится. Какое-то несогласие с существующими порядками (а порядки в любое время хреновые), какой-то суровый сермяжный выбор (понятно, что закончить любой дурак может, а ты попробуй без высшего образования покрутись!)). Что объяснять, вот только капля великих людей, отказавшихся стать «образованцами» (словечко, кажется, Солженицына): Иосиф Бродский, Иван Клиновой, Юз Алешковский, Алексей Клешко, я и сам, грешный, тут… А одна моя знакомая девушка аж три института бросила (и все три самого высокого престижа, Сибирский федеральный университет и рядом не валялся…).

Виктор же Александрович Соснора не пропал, работал, слесарил или что-то в этом роде; несмотря на некую скрытую несоветскость, при советах издавался регулярно, первая книжка вышла в издательстве «Советский писатель», когда автору едва исполнилось 26 лет: для тех времён очень неплохо, тогда ведь и в пятьдесят ещё в молодых бегали и на первый сборник собирали рекомендации. И дикий запад Соснору любил, там тоже его печатали.

Помню, как долго и трудно вгрызался в его книгу «Кристалл», не знаю, всё ли понял и так ли, как надо, но многое оценил, хотя и не полюбил поэзию Сосноры, это точно. Это слишком для меня хорошо, слишком сделано, слишком каменно, кристально. Хотя и авангард, и футуризм со всякими инверсиями, но слишком совершенный какой-то. Я же сибиряк, красноярец, астафьевец, мне без случайности скучно. Я люблю, когда слова сами лезут ниоткуда, часто слова дурацкие, не те. Но ты их не строишь, не встраиваешь, как кирпичи в деревянную стену сортира. Потому что они не твои, а даны тебе лишь для записывания, для фиксирования. Твоя задача постараться как можно меньше наврать, их передавая бумаге.

Мир Сосноры велик, глубок, культурен, эмоционален. Но я не верю, что мир Сосноры похож на нашу Вселенную. На мою не похож.

Однако уважения этот поэт заслуживает безусловного (слышал, кстати, от многих влиятельных в литературе людей не местного, понятно, проживания, что Виктор Александрович, возможно, единственный достойный из русскоязычных писателей претендент на премию Шведской Академии имени… ну того мужика, который взрывчатку продавал по всему миру, а потом перед смертью совесть замучила… вылетела фамилия из головы). А премий поменьше у Сосноры с добрый десяток.

Не знаю, стоит ли его укреплять материально, кому надо, сами разберётесь. Я ж в поддержку Виктора Александровича выставляю его стишок из сборника «Куда пошёл? И где окно?»:

Если белый, как лунь, то бери черенок, окуная в лохань, я точу чёрный нож. В кладовой на суку есть запас у меня, – положу и скую из цыганки коня. Карта вынута треф, голенище войны, по решению Трех медь цыганской струны. Всех, кто носит мундир, стремя льёт по углу, на цыганский манер я найду и убью. Буду всякую ночь я стоять над страной, выйдут вон, выбьют нож, я зарежу струной. Не за то, что у вас ненавидят цыган, а за то, что у вас бубна нет и цимбал. Стой с кнутом по степи, мой цыганский патруль, птицу чёрную сбить – нет серебряных пуль! Нет пчелиных свечей, наших ласк огневых, нет гортанных речей, чернооких гнедых. Медь натянет романс у цыганской струны, – нет за то что у вас Андалузской луны! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Но покрыты золой ноги, нож и стакан, и сидит, сам не свой, плачет старый цыган.

Антон НЕЧАЕВ,
г. КРАСНОЯРСК