Сумма против язычников

№ 2009 / 39, 23.02.2015

На Крайнем Севере, где много снега, все медведи белые. Новая Земля находится на Крайнем Севере, и там всегда снег. Какого цвета там медведи? Я не знаю, какого цвета там медведи, я никогда их не видел.

ХИТ-ПАРАД КРИТИЧЕСКОЙ КРИТИКИ







Рис. М. Златковского
Рис. М. Златковского

На Крайнем Севере, где много снега, все медведи белые. Новая Земля находится на Крайнем Севере, и там всегда снег. Какого цвета там медведи? Я не знаю, какого цвета там медведи, я никогда их не видел.


Но как вы считаете? Однажды я видел медведя в музее, но это всё.


Но на основании того, что я сказал, как вы думаете, какого цвета там медведи? Либо одноцветные, либо двуцветные… (долго размышляет.) Если судить по месту, они должны быть белые. Вы говорите, что там много снега, но мы никогда не были там!


Но какого вида медведи на Новой Земле? Мы всегда говорим только о том, что мы видели; мы не говорим о том, чего не видели никогда…


Но что подразумевают мои слова?.. Ну что вам сказать: наш царь не такой, как ваш, а ваш не такой, как наш. На ваши слова может ответить только тот, кто был там, а если человек там не был, он не может сказать ничего на основании ваших слов… Но на основании моих слов – о том, что на Севере, где всегда снег, где медведи белые, можете вы решить, какие медведи должны быть на Новой Земле? Если бы человеку было


60 или 80 лет, и он бы видел белого медведя и рассказал бы об этом, ему можно было бы поверить, но я никогда ни одного не видел и поэтому не могу ничего сказать. Это моё последнее слово. Те, кто видел, могут сказать, а те, кто не видел, ничего сказать не могут! (В этом месте вмешался молодой узбек: «Из ваших слов можно сделать вывод, что медведи там белые».) Ну, хорошо, так кто из вас прав? Я говорю то, что я знаю, и ничего кроме этого! (проф. Лурия, «Особенности национального мышления».)


Тут многих потянуло критиковать критиков. Суммируем.




1. Герман Садулаев. «Критика нечистого разума»


По написании – сжечь.



Садулаев сказал здравые вещи. Садулаев сказал, что критики пишут мутно и непонятно. Что, неправда?.. Правда. Мутно пишем. Спасибо за критику, Герман. Но Герман Садулаев не сделал следующие два хода. Эти два хода факультативны, но – на будущее. Риторические усилия Германа Садулаева непропорциональны количеству месседжа в натуре. Иными словами, Герман изложил простую мысль на 18 000 знаков, изрядно её (мысль) этим затемнив. Далее, Герман, не всё так плохо, да и минусы лучше смотрятся на фоне позитива, а не на фоне серого. В целом, по Лере Ефимовне Пустовой я с тобой согласен, но нельзя не признать, что замысел у неё был элегантный: демиурги, люди, герои, боги. Только надо было пояснить, чем первые отличаются от последних, а вторые от третьих. Далее, по Сергею Станиславовичу Белякову, ты, Герман, опять не совсем прав. Вот ты пишешь, что «характерной чертой литературной критики, выходящей из-под его пера, является безапелляционность суждений, никак не обоснованных ничем, кроме безупречного вкуса самого Белякова». Во-первых, ты не привёл ни одной цитаты, хотя сам требовал «цитату в студию». Во-вторых, кто сказал, что безапелляционность – это плохо? По-моему, это как раз хорошо. Текст не загромождается всякими холуйскими ИМХО и прочей вводной лабудой. Дуракам текст не писан – они неграмотные.



2. Андрей Рудалёв. «Невесомая категория качества»



Рудалёв отлично ставит диагноз и хреново лечит. Потому что «если помрёт, то и так помрёт, если выживет, то и так выживет». Стиль: «цунамические волны», «духоподъёмные работы, связанные с лесной отраслью» (почему не написать просто «лесоповал»?), «профанация, граничащая с консумацией» (что сей сон значит?), слова «медиевистика» лучше не употреблять и т.д. Краткое содержание предыдущей серии: перед Рудалёвым конкретные вилы: «а судьи кто?..»: или доверять «вкусу Немзера или Данилкина», или пустить дело на голоса, пусть жюри или читатели в сети проголосуют. Но вилы тут оказываются, как всегда, двойные. Во-первых, читатели голосуют рублём известно куда. Конечно, блоггеры кроме того, что умеют читать, умеют ещё и писать. Это немало. Но и немного. Уметь писать – не значит уметь думать. Во-вторых, совать рублём можно и в обратную сторону. И отдельные критики и жюри продаются и покупаются. Just business – nothing personal. Это как раз не страшно. Херово то, что они целок из себя строят. А именно: вместо разборок литполётов по существу имеет место, как проницательно заметил Андрей Рудалёв, «ловкая подмена принципиальных качественных критериев».


Что предлагает Андрей Рудалёв? 1) Отправить всех литераторов на лесоповал. 2) Варить варенье и пить с ним чай. 3) Организовать жюри в самой последней инстанции – «Гражданский форум литераторов». Бронепоезд им. тов. Белинского.


Не надо так серьёзно относиться к литературе. Следите лучше за грамматикой.



3. Упырь Лихой. «Литературная критика – это цирк»



«Наблюдать за этим очень забавно, особенно если видишь, что пишущий – в большинстве случаев, кстати, не пишущий, а пишущая – получает тонкое интеллектуальное удовольствие от себя самой». Это же относится и к самому Кириллу Решетникову, ведь он выступает здесь как критик, не так ли?.. Кеты меня поразили, но слишком искромётно – много домашних заготовок. Искромётность сводится к двум капитальным тезисам: 1) Критики делятся на плохих и хороших. 2) Хорошие критики – лучше, чем плохие. Ну, с этим как-то трудно спорить. Не буъм.



4. Ефим Лямпорт comeback. «Анализ – это разрушение»



«Не мы такие – жизнь такая».


Лямпорт пишет, о чём другие боятся подумать. Лямпорт пишет, что критика должна быть борзая и свирепая. Но тут Лямпорт наводит тень на плетень. Тень на плетень он наводит следующим образом. Выдаёт желаемое за действительное. Wishful thinking по-американски. Борзая критика хорошо? Хорошо. Свирепая борзая критика хорошо? Хорошо. А доброжелательная свирепая борзая критика – хорошо? Тоже хорошо. Просто адекватного языка ещё не создано. Создать его не так сложно. Лямпорт валит со своей головы на критику per se. Дескать он, Лямпорт, свиреп, потому что такова селяви. Это неправда. Лямпорт лавирует прямиком в тупик.


Мне нравятся его рецензии на романы Р.Б. Паркера. Я тоже по Паркеру учил английский.



5. Топоров. «Первый поэт Москвы»



«Такой критик в России только один,


и вы его хорошо знаете».


(из интервью Упыря Лихого)


Чем хорош Топоров? Тем, что он всегда пишет о себе, но при этом не забывает писать и о критикуемом персонаже также. «Две ракеты – две цели. Учитесь, товарищи!» Топоров работает в фарватере Дорошевича-Шкловского, пародируя сам себя. Пишет он коротко, но много. Потому кажется, что в его статьях много мысли. Это иллюзия. Если у других критиков риторика напоминает плесень, то риторика Топорова напоминает бычий цепень. (Цепни часто в мозг забираются.) Рема следущего предложения – тема предыдущего. Так для запоминания легче, как музыка «Раммштайн». Энгельс ещё сто лет назад прикалывался, что цепень – это перл творения, потому что всю свою жизнь только и делает, о чём мы все подумали.



6. Александр Карасёв



Ceterum censeo McCanеm sacrum esse.


Карасёв долго работает по Маканину. По результатам его работы впечатление такое, что Карасёв делает Маканину полосатый пиар. Если б А. Карасёв хотел действительно остановить «Асан», надо было просто помолчать. Филиппиками А.Карасёва «Асан» объявлен худшей книгой года. Это прекрасно. Толстой говорил, если половина хвалит, а половина ругает, – это превосходно. «Что хотел написать Маканин» или «что он хотел изобразить», меня волнует мало, как и внутренний мир Маканина. Боюсь, что там-таки обыкновенно. Внутренний мир Маканина мне, простому читателю, недоступен. Та реальность, которую Маканин якобы изображал, мне недоступна в равной мере. Как говорил Сукарно: «Если кто-то понимает, что происходит, значит, он плохо информирован». Склонность к self-мифогонству у русских ничуть не меньше, чем у кавказцев, и наоборот. Адекватным знанием о себе не обладает никто.


К 2010 году обязательно возникнут секты асанопоклонцев и асаноборцев. Потом постепенно состоится центр истинных асанианцев где-нибудь в Вологде. Юные асанята будут учить чеченский и заниматься йогой, а культовым фильмом у них будет «Джентльмены удачи».



Как делать критику



Но справляться с безграмотностью чиновников было труднее и требовало большого количества времени и больших личных усилий. Каждая бумага, поступавшая к подписи, заключала в себе всегда массу орфографических ошибок; редкой бумаги смысл был ясен, – бывали и такие, в которых никто никакого точного смысла найти не мог… Салтыков, бывало, получив к подписи такую бумагу, прочтёт её раз, прочтёт другой, плюнет, зачеркнёт и начнёт составлять сам.


– Господи, – крикнет он иногда, хватаясь руками за голову, – ну и дураки же! Господи, какие дураки! Впрочем, слава создавшему их такими!.. Будь они поумней – всю губернию слопали бы! Ей-богу, слопали бы!


(Щедрин-live)



Критика стала тем, чем была литература



Что нам в ней не нравится? Перекрёстное опыление, информационный повод и формат.


Перекрёстное опыление в современной критике похоже на издевательство. Критики цитируют друг из друга общие места. Типа «как справедливо пишет Андрей Немзер, «Волга впадает в Каспийское море». Наверное, их так в Литинституте учили. Я тоже, когда учился в КГПИ, приходил туда пить пиво. Студенты курят. Скажешь им: «Экзистенциализм!» Сказу все закивают: «Экзистенциализм! Экзистенциализм!» Скажешь: «Постмодернизм!» Тоже соглашаются: «Постмодернизм, постмодернизм!» Короче: «Архипелаг Гулаг? – Гулаг Архипелаг!»


Информационный поводок – обратная сторона перекрёстного опыления, этого жужжания профессионального гетто. Ежу понятно, что если журналист будет бегать по пресс-конференциям и транслировать озвученное говорящими, то ни на какие толкования (включая «превратные, развратные и многовратные») у него времени не будет. То же и критик, если будет стараться отслеживать всю «актуальную» литературу. «Актуальную» в кавычках, потому что не знаю, что это такое. Я вот сейчас читаю «Собор Парижской Богоматери». Очень актуально. Слава Богу, некоторые критики сами по себе – информационный повод. Читать надо меньше – а думать больше.


Что такое «формат», не знает никто. По-моему, это цензура хер збоку, и абсолютно неясны критерии, по которым зарежут иной текст. Предъява к тексту может быть только след.: объём (от 3-х до 5-ти, например), не должны использоваться такие-то слова (списочек) и обязательно использоваться сякие-то слова (тоже списочек). Т.е. критерии количественные.


1) Предложение должно быть не длиннее 5 слов. 2) Не следует употреблять сложные слова типа «экзистенциализм». 3) И твёрдо знать, о чём пишешь.


Какая бывает критика снаружи?


Внешне критика бывает 4 видов. 1) Похулить (обосрат). 2) Похвалить: а) кисловато, б) истерично. 3) Похулить под видом похвалы. 4) Похвалить под видом хулы. Ну и так далее. Чем больше коленцев, тем лучше. Но самый пилотаж, это 5) под видом хулы хвалить, а под видом хвалы – опсерат одновременно.


Поправка № 1. Как выглядит критика снаружи – не так уж и важно.



Как критика выглядит изнутри



Говорят, что книга может либо нравиться, либо не нравиться. Это вообще неправда и бывает редко. Книга не – нравится/не нравится. Книга может быть более/менее непонятна. В редком случае книга просто понятна. Но это не всегда хорошо.


Принято считать, что критик читает, ему нравится/не нравится книга, и он пишет статью, а) чтобы понять, почему книга ему понравилась (лучший вариант, но редко), б) чтоб сделать автору приятное, в) потому что ему заплатили. Схема эта ложная и уже погубила многих способных молодых людей. Мне неинтересно, что чувствовал от текста господин такой-то, мне нужен текст.


Критик сейчас начинает обычно «Я блевал». Сильное начало, да, как «Он поёт по утрам в сортире»! Ну блевал он, блевал, только что это, собственно, говорит о тексте? Да ничего!! То, что критик блевал, говорит лишь о том, что а) у него слабый желудок, б) он очень плохо питается, в) он накануне злоупотреблял спиртным.


На самом деле книга всегда более или менее непонятна. Критик старается её уразуметь и предложить читателю алгоритм чтения. Для настоящего критика любимое произведение – то, которое он читает в данный момент. Критиков должно быть вдвое больше, чем писателей. Хотя даже лучше, если писателей совсем не будет – понаписано достаточно. Пусть будут одни критики.

Василий ШИРЯЕВ,
п. ВОЛКАНЫЙ,
Камчатка

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.