В старости революционеры становятся деспотами

№ 2009 / 41, 23.02.2015

В петербургском Доме писателя состоялась встреча с Оливье Роленом. По словам французского гостя, его интерес к России возник ещё в 1986 году, и после путешествия по нашей стране он написал книгу «В России».

В петербургском Доме писателя состоялась встреча с Оливье Роленом. По словам французского гостя, его интерес к России возник ещё в 1986 году, и после путешествия по нашей стране он написал книгу «В России». В ходе предыдущих визитов Ролен побывал на Камчатке, в Магадане и Иркутске. Писатель рассказал о своём проекте «Любить литературу», открывающемся в Санкт-Петербурге в преддверии Года Франции в России. Он включает в себя цикл встреч с современными французскими писателями, которые познакомят петербуржцев с творчеством своих великих предшественников.

Оливье РОЛЕН

– Цикл «Любить литературу» я сначала испытал в Риме, во французском культурном центре. Идея заключалась в следующем: предложить современным французским писателям некое «упражнение восхищения». Некоторые писатели пишут так, как будто бы с ними родилась литература, они её и выдумали. Однако другие литераторы, и я в их числе, пишут, понимая, что за ними существует целая галерея имён: Пушкин, Шекспир, Гомер и т.д. Разумеется, это не значит, что они себя сравнивают со своими великими предшественниками. Это значит лишь то, что этот восторг, этот энтузиазм, который они почувствовали однажды, читая Гомера, Шекспира, Пушкина, послужил им неким импульсом для собственно писания. Идея проекта заключается в том, чтобы предложить современным писателям поговорить о тех или о том, кто был за ними, кого они прочли и увлеклись литературой до такой степени, что сами начали писать. Ещё идею данного проекта некоторым образом соотносят со словами Ролана Барта, который в одной из лекций сказал, что «любить литературу – это значит чувствовать, что предшествующая литература всегда присутствует физически». В общем, идея стала началом цикла, который я предложил и разработал в Риме. В Италии я, кстати, говорил о Шаламове, мой коллега о Кафке, но в России я считаю уместным говорить о французских писателях, особенно учитывая постоянный интерес в России к французским авторам. Участниками встречи будут современные французские писатели, поэты, философы, которые будут рассказывать о французских авторах, чьё творчество заставило их испытать литературный шок. Что касается меня, я решил поговорить о Шатобриане, а также прочесть отрывки из его «Замогильных записок», особенно те, которые связаны с революцией. Почему Шатобриан? Я считаю его глубоким писателем, и его «Замогильные записки» говорят о революционном периоде, как никакая другая книга. Будучи врагом революции, он был достаточно умён, чтобы понимать, насколько эти события важны и значимы. Шатобриан – основатель романтизма во Франции, и я его выбрал ещё и потому, что он менее известен в России по сравнению с Бальзаком, Гюго и т.д. Также интересны его рассуждения, относящиеся к политике и морали, о том, как эти две области сочетаются.

– Месье Оливье, расскажите о вашем творчестве.

– Мои книги не очень много переводились в России. Я написал восемь романов. Их основное достоинство в том, что они разные. Я писал книги, которые посвящены впечатлениям от путешествий. У меня также есть несколько литературных эссе. Кстати сказать, одна из книг, написанная в 1988 году, называлась «В России».

Вообще, моя жизнь может быть схематически разделена на две части: первая часть – когда я был революционером, вторая часть – когда стал романистом. И Россия играла и в революции, и в литературе большую роль, которую нельзя переоценить.

– Есть ли разница в восприятии вами сегодняшней России и той, 1986 года, когда вы были здесь впервые?

– Не знаю, хорошо это или плохо, но когда я в первый раз приехал в Петербург в 1986 году, он был совершенно другой. Непохожий на сегодняшний. Не было рекламы, не было такого количества машин. Это был абсолютно другой мир по сравнению с нашим, западным. Сейчас, внешне, по крайней мере, появилась некая униформизация.

– В одном из интервью вы упоминали, что работали над книгой о Хемингуэе. Сегодня в России интерес к нему падает. А во Франции?

– Во Франции тоже некое забвение этого автора. Я вообще-то разделяю это отсутствие интереса. Я читал его в молодости и сегодня, перечитывая его романы, считаю, что в них нет ничего выдающегося в литературном смысле. Но, с другой стороны, я перечитываю рассказы, которые он писал в самом начале своего творчества, и они мне кажутся очень интересными.

– Во французских лицеях современные авторы находят путь к школьнику?

– У меня нет никакой связи со школой, но доля преподавания литературы во французских школах уменьшается, соответственно уменьшается и доля современных авторов. Это, наверное, мировая тенденция. Думаю, то, что мы устраиваем чтения писателей, связано с тем, что школа не может привлечь молодёжь к чтению. Может быть, мы, таким образом, будем способствовать возвращению молодёжи к литературе.

– Существует ли во Франции Союз писателей, есть ли Дом писателя, и какую поддержку государство оказывает писателям?

– Я ничего не знаю о существовании во Франции Союза писателей. Дом писателя есть, и он сейчас располагается в особняке братьев Гонкур. Что касается поддержки, то наверняка Дом писателей получает государственную помощь, но в каких цифрах это выражается, не знаю. Помимо того, во Франции существует огромное количество организаций, не обязательно государственных, которые поддерживают культуру и, в частности, литературу. Также есть специальная сеть книжных магазинов, которая считает своей политикой установление единой цены на книги. Это мешает большим дистрибьюторам поднимать цены, и таким образом сохраняется доля свободы для маленьких независимых магазинов.

– Вы сказали, что сначала были революционером, а потом стали романистом. Это было как-то связано с поездкой в Россию в 1986 году?

– Нет. К 1986 году я уже перестал верить в то, что счастье человечеству может быть принесено революцией кровавой и насильственной. И перестал верить в благоденствие и единые партии.

– Есть выражение, что все революционеры в старости консерваторы.

– Не думаю, что это всегда так. Революционный опыт даёт много, в частности, даёт возможность осмысливать такие вещи, как политика и активное участие в политике. Есть другое изречение: революционеры, старея, становятся деспотами. Мне кажется, это более правильно.

– Есть мнение, что раньше центром мировой литературы была Россия, потом Франция, теперь он переместился в Латинскую Америку. Вы согласны?

– Вряд ли соглашусь, и вообще понятие моды считаю поверхностным. Да, лет 30 назад был бум литературы из Латинской Америки. Но он прошёл, и сегодня вряд ли её назовут литературным центром. С другой стороны, литературным центром сегодня можно считать то, что является центром коммерческим, военным и прочее, то есть США. Но это не значит, что нет других мест, где не развивалась бы литература. К примеру, во Франции много издают турецких авторов, хотя Турцию нельзя назвать центром литературы.

– В своё время вы работали внештатным журналистом. Как оцениваете современную французскую прессу в плане освещения событий в России?

– Есть вещи, которые можно по праву критиковать в России, но при этом существует систематический характер негативных реакций по отношению к России во французской прессе.

– Основные темы в вашем творчестве?

– Писателю непросто говорить о таких вещах, о них проще говорить критику или журналисту, который пишет о творчестве писателя. Но, наверное, во всех моих произведениях присутствует «шатобрианская» тема, а именно – тема утраченного времени, утраченных традиций, утраченной религии, тема утраты. И одна из моих книг – «Бумажный тигр» – как раз рассказывает об эпохе, когда молодость верила, может быть, несколько театрально в возможность революции.

– Какие российские авторы попадаются на прилавках французских магазинов, и с чьим творчеством вы знакомы?

– Я читал Виктора Пелевина, недавно прочёл «Московскую сагу» Василия Аксёнова.

– Существует ли система защиты французского языка от англицизмов?

– Во Франции был принят ряд законов по борьбе с утратой доминирующей роли французского языка. Если послушать некоторые радиостанции, то действительно засилье американское и английское ощутимо. Но думаю, что нужно оплакивать не то, что английских терминов стало больше, а то, что французский язык используют не с таким пиететом к изящному. Проблема не в том, что молодые люди используют больше английских слов, а в том, что они не умеют использовать французские слова. Если бы молодёжь изъяснялась на правильном, грамотном французском языке и вставляла английские слова, я не видел бы в этом ничего плохого.

– Вы много путешествовали, а есть места, откуда бы вы не хотели уезжать?

– Нет, но, с другой стороны, нет места, куда бы я не хотел вернуться. Даже в места, где мало очарования, например, в Судан. Я провёл детство в Африке, объездил всю Европу. Следующим летом надеюсь поехать в Анадырь. Также я хотел бы попутешествовать по Средней Азии.

Наталья АЛЕКСЮТИНА,

г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

---

Досье

Оливье Ролен (р. 1947) – французский писатель, один из самых известных и читаемых писателей современной Франции. Провёл своё детство в Сенегале. Потом учился в лицее Луи Великого, где получил диплом философа. В молодости входил в руководство организации «Левые пролетарии», которая практиковала насильственные действия. Потом работал журналистом в «Либерасьон» и «Нувель Обсерватер». Его произведения были вдохновлены маем 1968 года.

Автор романов «Феномен будущего», «Охотник на львов», «Комнаты», «Тигр и бумага», «Изобретение человечества» (это любимая книга писателя). Многие его книги связаны с путешествиями, в том числе переведённая на русский язык книга «Пейзажи детства». Она написана в форме литературных репортажей и повествует о пяти мировых классиках – Набокове, Хемингуэе, Борхесе, Мишо и Кавабате и их родных городах, в том числе о Петербурге.

Награждён престижной литературной премией «Фемина» за роман «Порт-Судан» («Фемина» – французская литературная премия, учреждённая в 1904 году сотрудницами журнала «Счастливая жизнь» (ныне «Фемина») во главе с Анной де Ноай. По замыслу основательниц, «Фемина» должна была составить альтернативу исключительно «мужской» Гонкуровской премии).