КРИК ВЗБЕСИВШЕГОСЯ НАЧАЛЬНИКА

№ 2015 / 11, 23.02.2015

Почему советник президента страны отлучил выдающегося критика от жюри премии «Ясная Поляна»

Не так давно наша газета сообщила о новшествах, которыми в этом году решили усилить литературную премию «Ясная Поляна». Всё вроде бы хорошо: и выход на международный уровень, и введение новых номинаций, и, само собой, увеличение призового фонда. Но одно изменение несколько смутило. Замена прославленного критика, литературоведа Игоря Золотусского на писателя Евгения Водолазкина (именно замена, а не дополнение и расширение жюри автором «Лавра») изначально не могла выглядеть чем-то однозначно положительным. Ещё более странным было то, что эта замена никак не была прокомментирована и объяснена организаторами. Точнее, ни слова не было сказано о том, почему ушёл один из старейших и авторитетнейших членов жюри.

Мы дозвонились до самого Золотусского и попросили его прокомментировать ситуацию. Ответ нас, честно говоря, ошарашил. Оказывается, он даже не знал о том, что о его замене на Водолазкина было публично объявлено на торжественной церемонии открытия нового сезона премии!

– Конечно, для меня это была новость… – начал Игорь Петрович. – Я не был даже оповещён. Меня просто не пригласили туда. Безусловно, вся эта история связана с появлением Водолазкина. На последнем заседании жюри премии «Ясная Поляна», где я присутствовал, речь шла о необходимости развития премии, расширения состава жюри и т.д. И тогда же была предложена кандидатура Водолазкина. Я предложил свой вариант – Евгения Сидорова, но он в итоге даже не рассматривался. А так сложилось, что в тот день я торопился на съёмки на телеканал «Культура», и, уходя чуть раньше с заседания жюри, дал понять, что категорически против кандидатуры Водолазкина…

Через какое-то время я получил письмо от руководства премии со списком грядущих преобразований и с просьбой высказать моё мнение о них. Я ответил – на имя всех действующих членов жюри, – что считаю Водолазкина слабым писателем. А по поводу новой номинации, предназначаемой иностранным писателям, я сказал, что сейчас в Европе и в Америке нет крупных писателей: не будем же мы давать премию за «Гарри Поттера» или за этого ужасного «Парфюмера»…

Также, среди новшеств, на которые я возразил, был список экспертов по иностранной литературе. В него предложили ввести, в частности, Николая Александрова, который рассказывает про иностранные книги на радио «Эхо Москвы». Я написал в этом моём письме к членам жюри, что критически отношусь к «Эху Москвы», и что в своё время публично назвал его в печати «Эхом Брюсселя». А зачем нам нужно эхо Брюсселя?

Однако в том же письме я подчеркнул, прежде всего по поводу введения в жюри Водолазкина, что, если большинство членов жюри так решит, то я этому подчинюсь, и больше никаких споров у нас по этому поводу возникнуть не должно. Давайте, мол, жить дружно и делать общее дело на благо русской литературы…

И вот, после этого письма, мне позвонил Владимир Ильич Толстой… Его звонок меня просто шокировал. Это был очень тяжёлый для меня разговор. Мне ведь восемьдесят четыре года… Он буквально орал на меня, что Водолазкин – порядочный человек; он обвинял и оскорблял меня, что я, мол, не интеллигент, грозил, что выведет меня из состава жюри и т.д.

Я был крайне поражён и удивлён. Ведь я давно знал Володю как очень тактичного, мягкого человека, всегда добродушно принимавшего гостей в Ясной Поляне. А здесь его как будто подменили…

Помнится, на меня ранее так кричали всего два раза в жизни. Первый раз в Ульяновске, когда моего отца второй раз арестовали, и я, тогда ещё молоденький студент, пришёл в здание МГБ, чтобы мне объяснили, за что его забрали. С меня стали снимать показания. Всё было, как в плохом детективе: тёмная камера, свет лампы в лицо, следователь, задающий вопросы из тени. Я тогда сказал, что мой отец – настоящий человек, и всё это липа. Раздался громоподобный крик с оскорблениями…

Второй раз на меня так орали уже в Хабаровске в 1957 году. Я тогда работал корреспондентом газеты «Молодой дальневосточник», и меня пригласили в соответствующее здание спецслужб. А это было время после венгерских событий… И мне предложили по сути быть шпионом. Я, конечно, категорически отказался, заявив им: «Вы растоптали мою семью, преследовали отца…».

И вот так же, в таком же тоне, со мной разговаривал по телефону после моего письма Толстой. Это был даже не разговор, а крик взбесившегося начальника. Я успел только сказать: «Как вы можете так разговаривать с человеком, который старше вас на 32 года?!».

Как выяснилось, моё письмо с критикой нововведений премии, адресованное исключительно членам жюри, послали в том числе и Водолазкину. Оказывается, его уже на тот момент включили в члены жюри. Причём меня об этом не оповестили. Если бы я знал, то, разумеется, иначе сформулировал бы письмо. Я, конечно, не стал бы писать, что считаю его плохим писателем, а выразил бы это как-то поделикатнее, чтобы не расстраивать будущего коллегу по жюри. Это был по сути просто подлог!

Уже после звонка Толстого, я получаю два письма – от Курбатова и от Водолазкина. Водолазкин мне написал, что обижен таким отношением (мол, я, судя по письму, даже отчества его не знаю), отказывается после этого быть членом жюри, и, дескать, решение это окончательно. Курбатов написал, что эта рана никогда не затянется, но плохо было бы, если бы это получило огласку. Вот, оказывается, чего они боятся! Но я это огласке и не собирался предавать. На письма я не ответил. Просто продолжаю тихо жить, хотя и пребывая в большом удивлении от всего этого…

Кстати, если уж, как мне кричал по телефону Толстой, Водолазкин такой порядочный, то почему он, заявив мне в письме об окончательном отказе быть членом жюри, преспокойно согласился им быть на церемонии, на которую меня даже не позвали. Я считаю, что поступили со мной просто подло.

Я ведь сразу написал, что смирюсь с решением большинства членов жюри. Тем не менее, случилось то, что случилось. Получается, я не могу иметь своего мнения? Получается так, что они изгнали меня за то, что у меня было своё собственное убеждение?

Такое отношение меня, конечно, очень удивило и огорчило. Я ведь много лет проработал в жюри премии. И не просто просиживал штаны, а именно работал. Во многом с моей подачи мы дали премию Петру Краснову, Василию Белову за «Привычное дело», Фазилю Искандеру, отметили двух писателей из Екатеринбурга. Бондарев тоже получил премию при моей поддержке…

Но огорчает меня даже не столько отношение ко мне лично, сколько то, какая деформация происходит с людьми, которых я много лет знал. Ведь не только Толстой наорал на меня по телефону, но и члены жюри как бы не заметили всей этой ситуации. А ведь среди них есть и мои ученики, как Павел Басинский, и мои старые друзья-приятели, как Лёва Аннинский, Валя Курбатов

Записал Евгений БОГАЧКОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.