Помирать собрался, а рожь сей

№ 2009 / 49, 23.02.2015

Здравствуйте, «Литературная Россия»!
Предлагаю, как продолжение «деревенской» темы, поднятой Захаром Прилепиным и Сергеем Шаргуновым в диалоге «Где живут настоящие русские?»

Здравствуйте, «Литературная Россия»!

Предлагаю, как продолжение «деревенской» темы, поднятой Захаром Прилепиным и Сергеем Шаргуновым в диалоге «Где живут настоящие русские?», опубликованном в номере от 9 октября, свой «деревенско-сельскохозяйственный» очерк.

Всего доброго.

С уважением,

Дмитрий Ермаков

---

Дмитрий ЕРМАКОВ

…Песок, валуны, водная гладь, отражающая облака, тёмная полоса заозёрного берега. Тут же открытое, не заросшее травой и кустами устье речушки. Рыбаки, накачав резиновую лодку и столкнув её на воду, уплывали по речке вглубь берега под ивовый полог. Налево, вдали – храм Святого Антония, а направо, в озере, далеко-далеко – белый кораблик Спас-Камня… Учёные, археологи и историки говорят, что там, на мысе, где когда-то был монастырь, а теперь Антониевский храм, и поселились первые на берегах Кубенского озера люди. Там и сейчас деревенька с простым названием Пески. Да и на Каменном острове, скорее всего, до Спасо-Каменного монастыря было капище, где молились наши предки, ещё не знавшие Христа, но и тогда верившие в добро и справедливость…

А позади нас деревня Минино. Именно здесь, в этой точке Кубенского берега, археологами открыто древнее поселение, датируемое X–XI веками нашей эры. Кроме обычных для таких раскопок находок – керамика, украшения, бытовые предметы – в Минино были найдены семена льна, ячменя и пшеницы…

1000 лет этим семенам! Тысячи лет трудятся на земле древнего Кубеноозерья, нынешнего Вологодского района, землепашцы-хлеборобы! Умирало зерно – рождался колос и давал новое зерно, и оно умирало, рождая колос, и так из века в век до наших дней. Умирал крестьянин, но передавал сыну свои трудовые навыки, свои знания, свою любовь к земле и крестьянскому труду, а тот в свою очередь своему сыну… Менялись времена, менялись внешние приметы жизни, менялось само название государства, но неизменной и ныне остаётся суть крестьянского труда, крестьянского характера.

Как и тысячу, и сто лет назад, так и ныне вологодские крестьяне выполняют привычную, но самую важную на земле работу – пашут землю, заготавливают корм для скота, доят коров, собирают урожай…

Хотим иль нет, а где-то вьётся нить:

Звенит струя незримого колодца!

Мы так его стараемся забыть –

И всё-таки забыть не удаётся.

Николай Тряпкин

1

От Минино мы выехали на большую дорогу. Я оглянулся: осенний ковёр – багряно-жёлто-зелёный – раскинулся до голубой озёрной воды. А по другую сторону дороги, за кустами, поля: в серой стерне после уборки урожая и коричневые, вспаханные уже под зябь.

На одном из этих полей вскоре и остановились. Тут поднимали зябь. Немецкого производства трактор бойко таскал за собой чизельный плуг. Председатель СХПК «Новленский» Олег Разживин сразу вслед за плугом промерял глубину вспашки. Махал рукой трактористу, тот останавливал машину, вместе что-то настраивали у плуга, вновь с моторным грохотом трогался трактор, снова махал рукой председатель… И так раз десять, пока, видимо, не настроили плуг на нужную глубину вспашки.

Только после этого Олег Владимирович подошёл к нашей машине и стал рассказывать (и в походке, и в манере разговора – неторопливая уверенность):

– На этом поле мы применяем пока ещё новую для Вологодского района технологию обработки почвы – безотвальную вспашку, или «чизелевание». Подсмотрели мы эту технологию в хозяйствах Владимирской области, ездили туда для изучения опыта. Когда я проанализировал все плюсы и минусы данной технологии – решил попробовать. И сейчас уже на практике убедился во многих преимуществах чизельной обработки почвы: увеличение производительности на вспашке; снижение расхода топлива на гектар; разрушение плужной подошвы, влажные участки полей, обработанные чизельным плугом на глубину 30–35 см, становятся суше. В нашем хозяйстве есть поле, где на протяжении многих лет мы вообще не могли проводить никаких работ, поле начинало заболачиваться. Осенью мы обработали поле этим агрегатом и на следующий год и засеяли, и убрали урожай на нём… Не всё, конечно, так гладко было, как я сейчас рассказываю. Специалисты агрономической службы хозяйства сначала с недоверием относились к этой технологии. В первый год мы вспахали этим плугом всего пятьдесят гектаров и остались довольны результатом. На следующий год мы испытали уже двести пятьдесят гектаров. И вновь получили положительный эффект. Сегодня специалисты не сомневаются в эффективности данной технологии, и мы уже думаем о приобретении нового, более качественного чизельного плуга…

Мимо нас с рёвом проехал трактор. Чайки, тоже вековая примета здешних полей, как в озёрные волны, ныряли на пашню.

– Кроме качественной почвообработки, – продолжил рассказ председатель, – есть и другие преимущества у чизельного плуга. Вот, например: очень хорошие оборотные плуги фирмы «Лемкен», но у них более дорогие рабочие органы, и если встаёт вопрос о полной их замене – требуется не менее ста двадцати тысяч рублей, а хватит этих рабочих органов гектаров на триста. Мы прикинули – чтобы вспахать все наши площади этими плугами, надо минимум два раза поменять все рабочие органы. А у чизеля вся замена будет стоить тридцать шесть тысяч.

Кроме вот такого явного эффекта, много наработок, мыслей, которые сложно пока утверждать, которые ещё нуждаются в практической проверке…

2

Который уж раз встречаюсь я с председателем Разживиным, вижу и слышу его со стороны на различных мероприятиях – всегда взвешенный, неторопливый хозяйский подход к делу, в котором он хорошо разбирается и, самое главное, любит. О таких людях есть затёртое журналистское выражение – «человек на своём месте». А как же иначе! Разживин именно на своём, на родном месте. И люди-то вокруг родные да знакомые. Отсюда и эта уверенность, и это спокойствие. Но при всём спокойствии, хозяйском расчёте – не побоялся же Олег Владимирович попробовать новшество, сначала, конечно, всё просчитал, сам поверил, а потом и других убедил в том, что необходим этот плуг в хозяйстве. А если бы не оправдал себя чизель?.. Да наверняка так же спокойно и уверенно признал бы ошибку и дальше бы своим делом занимался.

Суть дела не в той или иной новой технике или технологии – в людях, в характере их. Не только Разживин, но и Аблогин, Клеков, Механиков, Денисов, да и все остальные председатели и руководители крестьянских хозяйств Вологодского района (да разве же только председатели и руководители!) – это люди с ярко выраженным крестьянским характером. Люди, в крови которых сидит: «Помирать собрался, а рожь сей». Недавно разговаривал с А.Н. Денисовым, директором ОАО «Совхоз «Заречье». «Да, – сказал Алексей Николаевич, – в этом году нам проще было бы купить зерно по четыре рубля, чем выращивать при себестоимость семь рублей. Но как же не сеять, если мы сельским хозяйством занимаемся». И посеял, и все остальные посеяли, и урожай собрали – потому что так должно быть.

Да, у каждого из них, людей, работающих на земле, свой характер, но и что-то во всех общее есть. Как красивы все они за своей работой: механизаторы в поле, доярки на ферме. Как красив человек, шагающий по полю, по своему полю, которое ему пахать, с которого ему убирать урожай… Нет, не как к станку для производства молока относится к своим коровушкам доярка Галина Кулакова, даже с больничного к ним бежит, да ещё и гостинец – яблоки – им несёт…

…Едем по кирилловской (от Вологды до Кириллова) дороге, и опять – распахнутые горизонты, в озере всё тот же кораблик Спас-Камня, по другую сторону от дороги: поля, перелески и снова поля… Да крестьянину некогда любоваться красотами природы, но откуда же, почему на этой полоске земли прошло детство стольких творческих, неординарных людей – Ильюшин, Гаврилин, Иван Евдокимов, Гиляровский, Валерий Дементьев… А святой Мартиниан Белозерский – крестьянский мальчишка, ставший настоятелем Ферапонтова монастыря, а потом и Троице-Сергиевой лавры, крёстный отец княжеских детей, один из самых влиятельных людей Руси своего времени… Эти просторы, эта земля, небо, озеро, этот непрестанный труд в жару и холод, вот эти распахнутые горизонты, распаханные пологие холмы – всё это было в них, всё это было в их отцах и дедах. Всё это давало силу нести свой крестьянский крест. Всё это помогало и, вырвавшись в большой мир, не затеряться, а осуществить свои таланты в литературе, в науке или военном деле…

3

От села Новленского отворотка на Вотчу, о судьбе тамошнего совхоза вспоминать не хочется, но именно там, в Вотче, затеял своё дело Александр Механиков – овцы романовской породы (одни из первых в области), бычки на откорм, на паях с А.Н. Денисовым занялись выращиванием зерновых, купили новый комбайн, сушилку, весной посадил Александр Анатольевич и картофель, и вот уже осенью на ярмарке в Вологде торгует «к/х Механикова» картошкой. «Чтобы выжить в нынешних условиях, надо, чтобы хозяйство было многоотраслевым…» – говорит он.

И ведь всегда так было – крестьянину русскому всегда нужно было думать о том, чтобы «выжить», виной ли тому погодные условия или самодурство очередной власти, а чаще – то и другое вместе…

А ещё дальше, за Вотчей, зовущий меня край с таинственным названием Красный Берег, почти отрезанный ныне от внешнего мира (а ведь когда-то там жизнь кипела!), там, в деревне Яруново родился наш знаменитый лётчик – дважды Герой Советского Союза А.Ф. Клубов.

Какая древность чуется в самом названии деревни – Ярун, Ярило – древнеславянский бог солнечного света, ярой весенней энергии жизни… Видно, там и мужики такие жили – ярые.

Но уже не редкость в наших селах – люди, живущие не землёй, не заботой о ней, они только по месту жительства – деревенские.

Всё уже есть в наших хозяйствах: импортные и отечественного производства тракторы новейших модификаций, наисовременнейшие агрегаты, сушилки, работающие на природном газе, роботы на фермах, и всё это будет не нужно, если пропадёт в человеке тяга к земле родной, если земля эта останется лишь средством производства, а то и предметом перепродажи.

За год работы в «районке» довелось мне поговорить со многими руководителями хозяйств, и каждый раз я задавал этот вопрос: «Каким бы вы хотели видеть отношение руководства страны (правительства) к сельскому хозяйству?» И каждый раз ответ был примерно один и тот же: «Хотелось бы, чтобы от благих намерений и заявлений перешли к конкретной поддержке сельского хозяйства». Если все (я отвечаю за свои слова) хотят видеть реальную поддержку, значит, несмотря на всевозможные программы развития и поддержки, несмотря на деньги, что выделяются на эти программы – реальной поддержки селу нет. «Дайте нормальную цену за молоко, – говорят председатели, – и нам не надо будет никаких субсидий». Так почему же не дают-то? Рынок! Ну, крестьянин русский и барщину пережил, и колхозы, переживёт и рынок, в этом можно не сомневаться…

4

Хотя, как поговоришь со стариками, такими, как, например, М.А. Советов, возглавлявший в самые трудные послевоенные годы колхоз в Янгасори, который помнит ещё и коллективизацию, и всяческие реорганизации деревни уже послевоенного времени, невольно и сомнения закрадываются, а переживёт ли русская деревня новые времена. Нынче, при всех-то небывалых успехах, с каждым годом сокращается число сельских жителей. Возможно, растёт число дачников, и это не плохо, тем более что многие из дачников – горожане-то во втором, а то и в первом поколении, но дача – это всё же не родной дом, и дачный участок не «лоскут отеческой земли»…

Ещё в начале двадцатого века почти 90 процентов населения России составляли крестьяне. За каких-то неполных сто лет – всё изменилось. А ведь это трагедия. Позаброшенные деревеньки, осиротевшие, потерявшие родную почву под ногами люди…

Сейчас большинство жителей России – горожане. Но что это за горожане-то! Почему мне, горожанину в третьем поколении, так нужна эта большая грядка в три сотки? Почему я не могу жить спокойно без своего куска земли и вскапываю дерновину, сажаю картошку и, счастливый, перетаскиваю эту картошку на своём горбу с огорода домой, в город? И почему я, всю жизнь проживший в городе (хотя все школьные каникулы проводил в деревне), знаю, что настоящий дом и может быть только в деревне, а в городе – так, жильё… Да потому, что мы и сегодня остаёмся деревенской страной. Психология большинства русских людей и в городе остаётся деревенской, крестьянской. И без этой крестьянской (христианской) психологии не может быть русского человека, а значит, и России. А Россией и весь мир жив.

5

В мае этого года по своей журналистской работе в газете «Маяк» ездил я на районный конкурс мастеров машинного доения. Ферма, на которой проходил этот конкурс, расположена в красивейших местах между сёлами Уткино и Янгасорь.

Каждый делал свою работу: конкурсанты соревновались в профессиональном мастерстве, судьи – судили, я фотографировал… В обеденный перерыв решили мы с водителем Андреем съездить и до Янгасори. Я уже был наслышан об этом когда-то большом, а ныне умирающем селе.

И увидели мы останки сельского клуба – полуразобранные стены из силикатного кирпича, и закрытый медпункт, и пару брёвен на месте бывшей школы. И храм. Большой, величавый… С пробоинами в стенах и куполе, с выдранными и полуистлевшими досками пола… Но взыскующие Лики глядели на нас, сквозь старую побелку и кощунственные надписи; но лучи, проникавшие в подкупольные узкие оконца, складывались в осеняющий крест!..

Вечером в Уткинском ДК награждали лучших доярок. А потом был концерт. И на сцену вышел человек с простым лицом, в самом простом пиджачке, с гармошкой. И пел он очень просто, непритязательно… И я, как и многие, увёл глаза вниз, вжался в кресло, сжал зубы… Пел он про Янгасорь, пел про те деревеньки, от которых уж и следа не осталось, пел про этих женщин, сидевших в зале, затаённо слушавших, прижимавших к груди свои конкурсные подарки…

Прошло несколько месяцев. Я так и не позвонил в ДК села Уткино, чтобы записать текст песни и узнать имя автора – закрутился, засуетился, забыл… Телефонный звонок отвлёк меня от какой-то газетной текучки.

Женщина, стесняясь, с оговорками, рассказала, что была, мол, в Уткино на конкурсе, слышала на концерте песню, не может забыть. Попросила опубликовать текст песни в газете. И я сказал ей спасибо за то, что она мне напомнила о том, что я и сам хотел сделать. А вечером, дома, «полез в Интернет», ввёл в «поисковик» первую строчку. И первое же сообщение, которое вышло на экран, опять заставило сжать зубы и в отчаянии пристукнуть кулаком по столу. «26 мая 2006 года в городе Козельске Калужской области убит русский поэт Николай Мельников, автор песни «Поставьте памятник деревне» и поэмы «Русский крест».

И наконец я смог прочитать все слова этой песни, которая ведь и мне, как и той женщине-доярке, не давала покоя все эти дни и месяцы.

ПОСТАВЬТЕ ПАМЯТНИК ДЕРЕВНЕ Поставьте памятник деревне На Красной площади в Москве! Там будут старые деревья, Там будут яблоки в траве, И покосившаяся хата С крыльцом, рассыпавшимся в прах, И мать убитого солдата С позорной пенсией в руках! И два горшка на частоколе, И пядь невспаханной земли, Как символ брошенного поля, Давно лежащего в пыли! И пусть поёт в тоске и боли Непротрезвевший гармонист О непонятной русской доле Под тихий плач и ветра свист! Пусть рядом робко встанут дети, Что в деревнях ещё растут – В наследство им на белом свете – Всё тот же чёрный, рабский труд! Присядут бабы на скамейку, И всё в них будет как всегда: И сапоги, и телогрейки, И взгляд потухший в «никуда»!.. Поставьте памятник деревне, Чтоб показать хотя бы раз То, как покорно, как безгневно Деревня ждёт свой смертный час! Ломали кости, рвали жилы, Но ни протестов, ни борьбы – Одно лишь «Господи, помилуй!» И вера в праведность судьбы. Поставьте памятник деревне На Красной площади в Москве… Там будут старые деревья И будут яблоки в траве…

Отвечу тем, кто скажет обязательно: «Да что он всё плачет об умирающей деревне!.. Это же всё про девяностые годы. А сейчас-то, посмотри, какая техника в полях работает, какие роботы на фермах…» Да, импортные тракторы пашут наши поля, да, роботы заменяют живых доярок… А ещё закрываются школы и медпункты в деревнях (по-нынешнему – «оптимизируются»), а ещё – все пригороды застроены дачными теремами за высокими заборами. Не заглянуть «хозяевам» земли за эти заборы, туда, где отдыхают от трудов тяжких «слуги народа»… А ещё я знаю, в какие долги влезли хозяйства с этой новой техникой, знаю, что пьют от безнадёги мужики и бабы… Знаю, что именно эти мужики и бабы в очередной раз вытащат деревню из экономической пропасти, а значит, спасут Россию и мир. Именно эти мужики и бабы за отнюдь не гигантскую зарплату всё же трудятся на полях и фермах, именно эти вечные труженики год от года обеспечивают прибавку и «по молоку», и «по зерновым», именно благодаря им можно называть Вологодчину и «молочной столицей России», и «столицей льна», да как угодно назовите… Непобедимая и даже неосознаваемая власть земли, зов предков, «струя незримого колодца» даёт им силы из года в год, из века в век бросать всё те же семена в землю, точно такие же, что найдены археологами в Минино. Неразрывна эта нить – от зерна в зерно, от отца в сына, из рода в род.

Дмитрий ЕРМАКОВ,
г. ВОЛОГДА