Ещё о «Тихом Доне»

№ 2010 / 1, 23.02.2015

Дав­но уже зна­ком с про­во­ка­тив­но­с­тью глав­но­го ре­дак­то­ра «Ли­те­ра­тур­ной Рос­сии» Вя­че­сла­ва Ог­рыз­ко. Ино­гда эта про­во­ка­тив­ность идёт на поль­зу га­зе­те и её по­пу­ляр­но­с­ти, при­вле­ка­ет вни­ма­ние к ос­т­рым про­бле­мам на­ших дней.

Давно уже знаком с провокативностью главного редактора «Литературной России» Вячеслава Огрызко. Иногда эта провокативность идёт на пользу газете и её популярности, привлекает внимание к острым проблемам наших дней. Вот за эту актуальность поднятых проблем, при всех своих порой сложных взаимоотношениях с редактором, я всегда ценил и ценю «Литературную Россию». Но с дискуссией по Шолохову, мне кажется, наступил некий перебор провокативности.

Во-первых, ничего нового в своих антишолоховских изысканиях ни два молодых прозаика (откровенно решивших попиарить себя любимых), ни известный своими русофобскими (не только антишолоховскими) взглядами иерусалимский казачок Зеев Бар-Селла не опубликовали. Всё идёт уже по двадцатому заезженному кругу, и, уверен, если бы это не касалось великого русского писателя, а писалось о каком-нибудь американце или израильтянине, никакая редакция столь долго мусолить одну и ту же тему не стала бы. Даже русскому простили бы, если бы тема романа и его величие не превышали все значимые нормы. К примеру, оказалось, что первый вариант набоковской «Лолиты» был написан немцем на ту же самую тему. Перепечатали этот немецкий рассказ о Лолите и успокоились. Не тот уровень. Набоков остался Набоковым. А дотошный серенький немец – дотошным сереньким писателем. Но, как я уже писал раньше, Шолохов давно уже стал одним из символов России, покуражиться над Шолоховым – это ещё раз покуражиться над Россией, унизить в целом всю русскую литературу. И потому русофобы с радостью будут запускать самые пошлые и приблизительные публикации, лишь бы досадить России, унизить её достоинство? Разве это необходимо Огрызко? К примеру, о норвежце Хьетсо и его группе, мне кажется, за минувшие десятилетия слышали даже те, кто и Шолохова не читал, и вдруг безграмотный молодой прозаик, обозвавший норвежца шведом, путавший годы издания «Тихого Дона», не знающий толком шолоховскую биографию – становится специалистом по антишолоховедению. Не перебор ли это?

Во-вторых, почему в дискуссии опубликованы две большие антишолоховские статьи и всего лишь несколько читательских гневных откликов в защиту Шолохова? Что, не нашлось шолоховеда? Или не искали? Мол, все умные люди давно знают о плагиате, лишь простые читатели, запутанные советской пропагандой, ещё не знакомы с правдой.

В-третьих, не пойму, почему в подобных дискуссиях уходят от истинной истории русской литературы первой половины ХХ века.

Иллюстрация Сергея Королькова к «Тихому Дону»

Все ищут ещё одного крупного казачьего писателя, который был известен своими романами о казачестве. Называют посредственного писателя Фёдора Крюкова, самых разных малоизвестных журналистов. И никогда не упоминают знаменитого белоказачьего генерала Петра Краснова. А ведь с неохотой, но его незаурядный талант признавал даже высочайший стилист Иван Бунин. Вот уж кто знал до мелочей и быт казачества, и все подробности первой мировой и гражданской войн, вот уж кто мог не в мелочах, неизбежных для любого эпоса, а по стилистике романа, по духу романа определить мнимость шолоховского авторства. И надо же, не иерусалимский казачок Зеев Бар-Селла, а мировой авторитет в вопросах казачества, в истории войн, реальнейший их участник генерал Пётр Краснов даже в пылу своего лютого антисоветизма до конца дней своих не переставал восхищаться гением Михаила Шолохова. Писал о нём в эмигрантской прессе восторженные статьи. Впрочем, не он один. Почитайте всю белую эмигрантскую прессу: все без исключения крупные историки, белые генералы, эмигрантские знаменитые писатели и критики признавали талант Михаила Шолохова, не сомневаясь в авторстве его, и почему-то всю дискуссию ещё в двадцатых годах вокруг романа «Тихий Дон» затеяли бездарные рапповские русскоязычные литераторы. Почему же с этим якобы безграмотным крестьянином Шолоховым дружили Александр Серафимович, Андрей Платонов и другие крупнейшие писатели в самой России? Неужели они были так глупы и при самом близком общении не могли увидеть несамостоятельность Михаила Шолохова? Если честно, вторым после белого генерала Краснова авторитетным свидетелем считаю Иосифа Сталина. Ну никак не нужен был ему в роли крупнейшего советского писателя плагиатор. Уж его специалисты, учуяв нечто подобное, доложили бы вождю. Да и вкус у вождя, в отличие от нынешних скептиков, был отменный. Ценил мастерство даже своих противников. Впрочем, и крупные художники, неприязненно относившиеся к Михаилу Шолохову, такие как Александр Фадеев или Владимир Набоков, отвергали отнюдь не авторство, а кто – излишнюю белогвардейщину в романе, кто – глубочайшую народность его. Пусть «Литературная Россия» возьмёт и в завершении укажет всех всемирно известных писателей, ценивших именно Михаила Шолохова за его дар или же воюющих с писателем как с чуждым им явлением, а в другой колонке – всех до одного, начиная с двадцатых годов, клеветников, пустивших подленький слух о плагиате. Пожалуй, кроме Солженицына, возревновавшего к своему едва ли не земляку, и назвать будет некого из достойных литераторов. Увы, беда в том, что Александр Солженицын так своего «Тихого Дона» и не написал, хотя всю жизнь стремился к этому. Боюсь, что этим своим слепым подражанием Шолохову в своей эпопее «Красное колесо» блестящий мастер малой формы едва не загубил свой яркий талант. Не скрываю, что всегда ценил больше всего его прекрасные рассказы, о чём прямо говорил и Александру Исаевичу. Ему бы не по пути Шолохова, а по пути Бунина идти, добился бы гораздо большего в литературе…

Я решил вкратце поделиться своим давно устоявшимся мнением, особенно не влезая в дискуссию. Я – не учёный, не текстолог, не шолоховед, скорее, это мысли критика, неплохо знакомого с процессом литературного творчества. И мысли эти относятся не только к «Тихому Дону», а к любой мировой эпопее, к любому эпосу. Все далёкие от литературы крупных эпических форм скептики приводят как главное доказательство неавторства Михаила Шолохова даже не молодость автора, а некие отрывки из дневника студента Тимофея, якобы рукописи белых офицеров, высказывания самого Шолохова об использовании трофейных сумок и так далее. Но всё это относится лишь к первому тому «Тихого Дона», хотя несомненной вершиной романа является третий том, который не мог написать уже никакой белый офицер. На время возьмём и согласимся со скептиками, был и дневник студента Тимофея, и какие-нибудь наброски (ибо не стал бы таскать автор законченного романа рукопись в походной сумке). И что из этого? Так пишутся все крупные прозаические книги, используются сотни документов, воспоминаний, дневников. Разве Солженицын не использовал и в «Архипелаге ГУЛАГ», и в «Красном колесе» заметки, воспоминания, архивы сотен людей? Он же напрямую обращался в эмиграции к участникам первой мировой и гражданской войн – уцелевшие «студенты Тимофеи», белые офицеры, участники событий, – шлите в издательство все свои воспоминания. Немало таких книг с помощью Солженицына было издано, и, естественно, он опирался в своей эпопее, подобно Шолохову, на их живой опыт. Никто же не упрекает его в плагиате. Хотя был в эмиграции крупный историк и неплохой писатель Николай Ульянов, который объявил после выхода «Архипелага ГУЛАГ», что это художественное исследование написано бригадой из КГБ… так называемый запущенный «проект Солженицын». У нас нашлись не менее ретивые специалисты, которые уверяют, что труд создан бригадой из ЦРУ. Но здравое мнение подсказывает, что кого бы и в какой мере не использовал при написании своих произведений Александр Солженицын, автор у них один – Солженицын. Так опирались на опыт участников событий и великий Лев Толстой, и не менее великий Достоевский. Почему же то, что считается нормальным в мировой писательской практике, по отношению к Михаилу Шолохову отрицается? Уверен, кого бы и в какой мере не использовал в своём великом романе Михаил Шолохов, создал это великое цельное произведение только сам автор. Думаю, что не будь сталинской и рапповской цензуры, и Михаил Шолохов без стеснения назвал бы все источники, использованные в романе. Всех найденных во вражеских сумках «студентов Тимофеев». Но и без того роман клеймили белогвардейским. Делалось всё, чтобы его не опубликовать… Раскрой он источники, его бы попросту посадили бы в ГПУ. Он попросту не мог по политическим, а не по литературным причинам назвать все использованные материалы. В лучшем случае, не вышел бы тогда и роман.

Владимир БОНДАРЕНКО