Возвращаясь с Сахалина

№ 2010 / 5, 23.02.2015

Имена капитана Гутана и особенно доктора Щербака хорошо известны биографам А.П. Чехова. Первый был командиром (именно так, по-военному) парохода «Петербург», а второй – судовым врачом.

Имена капитана Гутана и особенно доктора Щербака хорошо известны биографам А.П. Чехова. Первый был командиром (именно так, по-военному) парохода «Петербург», а второй – судовым врачом. Под их покровительством 30-летний Антон Чехов осенью 1890 года возвращался с Сахалина в Одессу «кружным путём» вокруг Азии. Живые впечатления, навеянные этим путешествием, легли в основу его «первоклассно хорошего» (по словам И.А. Бунина) рассказа «Гусев».


Капитан 2-го ранга Рудольф Егорович Гутан известен по воспоминаниям Михаила Павловича Чехова. Он, пересказывая приключения своего «кругосветного брата», писал, что капитан Гутан во время сильнейшего тайфуна в Южно-китайском море, когда пароход бросало как щепку и «кренило на 45 градусов», посоветовал молодому беллетристу-путешественнику «держать наготове свой револьвер [Smith & Wesson], чтобы успеть покончить с собой, когда пароход пойдёт ко дну».


И это – всё. Ни биографии капитана, ни его фото известны не были.






Об Александре Викторовиче Щербаке, наоборот, известно довольно многое. Чехов «почти подружился» с ним на пароходе, и тот, несомненно, был гидом писателя в путешествии, поскольку неоднократно плавал по этому маршруту, перевозя «ссыльнокаторжных». Доктор Щербак состоял впоследствии в переписке с Чеховым (сохранились его письма), подарил ему замечательную коллекцию своих «путевых» фотографий и фотопластин (тоже, к счастью, сохранившихся). Его непростая биография стараниями советских чеховедов неплохо восстановлена (хотя «тёмные пятна» и остаются). О трагической смерти А.В. Щербака от рака горла на чужбине, в Нагасаки, было известно, кажется, всей пишущей России, поскольку доктор был не только умелым и опытным врачом, но ещё и автором двух книг и ряда корреспонденций с полей боёв (на Балканах, в Средней Азии). Недавно удалось даже найти фотографию его могилы на далёкой земле Японии.


Но не хватало важного звена – фотографии этого «замечательного человека» (как называл его Чехов). Правда, бывшая заведующая музеем А.П. Чехова на Садово-Кудринской М.Е. Роговская-Соколова, глубоко исследовавшая биографию А.В. Щербака, рассказывала мне, что видела такую фотографию у писателя-мариниста В.Г. Гузанова, ныне покойного. Попытки разыскать это фото в его книгах или у родственников к успеху, однако, не привели.


В «поисковике» Гугла на запрос «Гутан-Чехов» откликнулась одна-единственная запись, уже известная по воспоминаниям М.П. Чехова. Зато вообще Гутанов оказалось сразу несколько, причём с отчеством «Рудольфович». Не составляло большого труда понять, что Николай и Александр – сыновья капитана. Оба они – тоже не последние моряки, активные участники «белого движения», известные в основном специалистам по гражданской войне. Первый из них «ушёл» вместе с частью российского черноморского флота в Бизерту (Тунис) и умер там в 1943 году, другой погиб в армии Колчака на реке Тура в 1919 году. Но в биографиях обоих упоминалось, что они – «сыновья контр-адмирала российского флота».


Поиски в Интернете и в библиотеках фамилии Гутан Р.Е. в списках адмиралов российского флота ни к чему не привели. И в это время на помощь пришёл Его Величество Случай. Хотя случай ли?


В информации о Николае Гутане упоминалось, что он являлся автором ряда работ об «исходе» российского флота. Я решил поискать их в каталогах замечательной Фундаментальной библиотеки ИНИОН. Неожиданно наткнулся на книгу стихов С.Р. Гутана «Судьба иная». Р – «Рудольфович»?


Пару часов спустя открываю скромную книжечку, изданную в Ленинграде в 1990 г., – да, Сергей Рудольфович. Автор предисловия – сын поэта, Александр Сергеевич. Глаза скользят по тексту: «родился в Одессе в 1892 г. в семье моряка… осенью 1893 г., когда его отец Р.Е. Гутан отбыл из Одессы на лечение туберкулёза в Египет… где умер через полгода в Хелуане… могила под Каиром». Из предисловия узнаю другие драматические подробности: Сергей – младший из Гутанов – не пошёл по «морской линии», стал архитектором, но в годы сталинского террора кровное родство с морскими офицерами царского флота само по себе было приговором. В 37-м спас друг, прислав вызов на работу в Сухуми, а потом была эвакуация с Кировским заводом в Челябинск, где в годы войны Сергей Гутан работал над созданием танка «Иосиф Сталин». Скончался в 1959 году.


Итак, выявлены важные моменты из жизни капитана 2-го ранга Р.Е. Гутана, командира «Петербурга», на котором Антон Чехов возвращался домой. Из Интернета узнаю и неприятную подробность: все кладбища европейцев около Каира были сравнены с землёй после Суэцкой войны 1956 года.


По предисловию ясно, что Александр Сергеевич – литератор (оказалось, по гражданский специальности – строитель), ему где-то 72. Опять обращаюсь к Интернету. И действительно, вскоре нахожу его фамилию среди участников литературного вечера в библиотеке Маяковского в Петербурге. Ещё пару дней на поиски контактов – и, наконец, с помощью незнакомых друзей на дисплее моего компьютера высвечиваются нужные телефоны.


С замиранием сердца набираю номер. Приятный «петербургский» голос отвечает, что он «тот самый Гутан», «сын и внук», готов помочь всем, чем может. К сожалению, многие личные материалы отец уничтожил в 30-х годах, а стихи всю жизнь «писал в стол». Но кое-что сохранилось – стихи и проза отца, альбом с дюжиной старинных фотографий, в частности, деда-капитана, адмирала Эбергарда и доктора Щербака.


Что?.. Почти не верю в такую удачу… Сообщаю, что готов выехать через пару дней, тем более есть дела в питерских архивах.


Дни до отъезда использую для работы в Архиве внешней политики царской России. Мне давно известно, что там хранятся важные документы, касающиеся доктора Щербака. В фонде «Консульство в Нагасаки» нахожу оригинал донесения российского консула В.К. Костылева в МИД «от октября 12 дня 1894 г.» (стиль оригинала сохранён):


«Имею честь донести, что 5-го сего октября от грудной жабы скончался Доктор Медицины Александр Викторович Щербак, Врач парохода Об-ва Д.Ф. <Добровольного Флота> Петербург во время стоянки последнего на здешнем рейде.


Похоронен А.В. Щербак на здешнем кладбище в деревне Инаса. Расходы по похоронам оплачены командиром парохода Петербург капитаном 2-ранга О.Радловым <…>».


Так всё-таки умер от грудной жабы, а не рака горла?


В Петербурге сразу созваниваюсь с Александром Сергеевичем и спешу по названному адресу. Высокий седой человек открывает дверь, радушно приветствует и ведёт в свой рабочий кабинет. Он показывает составленное им генеалогическое древо семьи (оказывается, по материнской линии он ещё и потомок Аполлона Григорьева), аккуратно отпечатанный на машинке макет книги отца под названием «Одесса» (неопубликованные стихи и проза) и, конечно, старый фотоальбом.


Не верится, что фотографиям 120 лет и больше. Вот совсем молодой мичман Рудольф Гутан на морской практике в Сан-Франциско, вот уже с бородой, вот маленькое фото могилы Рудольфа Егоровича под Каиром с чётко различимой надписью на надгробии. Наконец, ТА САМАЯ фотография – капитан Гутан (в центре – с бородой, фуражка надвинута на лоб) и доктор Щербак (слева). Фотография очень похожа на те, которые делал сам В.А. Щербак. Не он ли и автор?


История этой фотографии любопытна. Её в 60-х годах подарила семье Гутанов дочь Всеволода Васильевича Кастальского, 2-го механика парохода (на фото – справа от капитана). Она живой памятью помнила Рудольфа Егоровича, гулявшего под руку с женой по вечерней набережной Одессы и раскланивавшегося на променаде со встречными знакомыми, и в их числе с Кастальскими.


Когда я ехал от Александра Сергеевича, то в голове крутился вопрос: почему макет книги назван «Одесса»? Ну, конечно, – любимый город, воспоминания счастливого детства, когда был ещё жив отец… Со страниц, которые я успел прочесть, вставал его образ – опытного капитана, хорошего семьянина, добрейшего человека, не лишённого к тому же чувства юмора… Стоп! Мелькнула догадка.


Ещё летом, расшифровывая записи судового журнала «Петербург» в те штормовые дни октября-ноября 1890 года, я обратил внимание на то, что сила тайфуна не превышала 5–6 баллов («сильное волнение» и «очень сильное волнение») по 9-балльной шкале. (А я-то знавал 9-балльный шторм в Северном море.) Да и записи в журнале были спокойные, деловые: рутинные корабельные работы – «скачивали палубу», «клали и обтягивали найтовы на катер и шлюпки», «чистили медь» и т.д. Конечно, для новичка 6-балльный разгул стихии мог показаться предельным. Но ведь сам Чехов признавался, что «морской болезни не подвержен и во время сильной качки ел с таким же аппетитом, как и в штиль». Что-то не так!


И вдруг осенило: совет Антону Чехову капитана Гутана «держать револьвер наготове» на самом деле был скорее «морским розыгрышем», «приколом» капитана-одессита, прознавшего про чеховский «Smith & Wesson». Но, видимо, пересказчики поняли впоследствии его слишком серьёзно…


Буквально через пару дней в Государственном историческом архиве меня ожидала новая важная находка – подлинная запись судового журнала парохода «Петербург» за 5-е ноября 1894 года. Дежурный вахтенный, штабс-капитан Карум записал, что в три часа ночи у доктора Щербака случился сердечный приступ. Вызванный фельдшер парохода оказал помощь. Позвали доктора с американского военного судна «Балтимор», стоявшего на рейде рядом. Тот нашёл «первую поданную помощь вполне правильной» и определил болезнь – аневризма сердца. Как записано далее в журнале, «в 4 часа больной совершенно оправился и заснул. На ночь ему назначили фельдшера». Однако спустя несколько часов появилась запись сменившего дежурного офицера С.Грушецкого: «В 7 ч. 40 м. скончался судовой врач статский советник Александр Викторович Щербак».


Но и эта печальная документальная запись оказалась не последней находкой в эти декабрьские дни в Петербурге. В архиве ВМФ их оказалось сразу три, причём, судя по формулярам, никем не прочтённых. Во-первых, это – дело о награждении А.В. Щербака за прекращение на пароходе «Кострома» острого кишечного заболевания и за отличие по службе (8 ноября 1886 года – 11 августа 1888 г.).


Во-вторых, – целая подборка документов Рудольфа Гутана, в частности, его личное дело из Морского кадетского корпуса. Оно содержало прошение надворного советника доктора Егора Фёдорова Гутана от 8 марта 1865 года о приёме в Морской кадетский корпус сына Рудольфа-Гуго Гутана, документ о рождении сына (12 августа 1848 года, мать – Эмилия Анна, урождённая Михельсен) и документ на немецком языке об «успехах в науках» воспитанника Ревельской губернской гимназии Эстляндской губернии.


И в-третьих, – донесение Комитета Добровольного флота в Главный морской штаб «о кончине 1-го сего марта 1894 г. в Каире капитана 2-го ранга Гутана» (офицеры Добровольного флота состояли на действительной военной службе).


Про себя отмечаю удивительное совпадение: когда-то сослуживцы – капитан Гутан и доктор Щербак – в один и тот же год родились и умерли, причём оба – на чужбине.


Наконец, из хранилища было извлечено ещё и «Дело о награждении за помощь, оказанную потерпевшему французскому пароходу Colombo». Я очень ждал его.


Оставлю подробный разбор документов для будущих исследований. Но о последнем не могу не сказать. Он, в некотором роде, – сенсация.


Дело в том, что в воспоминаниях Михаила Павловича в книге «Вокруг Чехова» этот весьма живописный эпизод описывается как случай, произошедший с «братом Антоном» во время его плавания с Сахалина в Одессу. На самом деле на документах стоит дата: 1888 год, т.е. за два года до путешествия Чехова. Обратимся к документам…


Справка Морского министерства информирует, что 4 мая 1888 года французский пароход «Colombo» потерпел крушение у о. Зебельтеер на пути из Суэца в Аден. Он был снят с камня пароходом Добровольного Флота «Петербург», а затем конвоирован им до Адена (на собственном ходу). Здесь же сообщение МИДа: «Французский поверенный сообщил Министерству Иностранных Дел 31 августа 1888 г., что «Правительство Франции пожаловало командиру крейсера «Петербург» офицерский крест ордена Почётного Легиона» (с грамотой), а компания, которой принадлежит «Коломбо», назначила со своей стороны: г. Гутану – ценную вещь, а экипажу крейсера «Петербург» – 3 тысячи франков (1095 руб. по курсу того времени)». Ещё на одном документе заверяющая надпись о том, что «в спальне, 14 сентября 1888 года Собственною Его Императорского Величества рукою написано: «Согласен» на прошении Морского министерства о «высочайшем разрешении» на ношение этого ордена.


Итак, значит, память подвела брата-мемуариста: рассказ Антона Павловича о событиях двухлетней давности с пароходом «Петербург» он воспринял как эпизод из его собственного путешествия. Теперь истина восстановлена.

Дмитрий КАПУСТИН

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.