СвЯтой фарс петербуржских лицедеев

№ 2010 / 10, 23.02.2015

В Пе­тер­бург­ском Алек­сан­д­рий­ском Дра­ма­ти­че­с­ком те­а­т­ре идёт спек­такль Ва­ле­рия Фо­ки­на «Ксе­ния. Ис­то­рия люб­ви», ав­тор тек­с­та – Ва­дим Ле­ва­нов. Ско­ро это­му спек­так­лю ис­пол­нит­ся год, а в те­а­т­раль­ном ми­ре до сих пор идут спо­ры о спек­так­ле

В Петербургском Александрийском Драматическом театре идёт спектакль Валерия Фокина «Ксения. История любви», автор текста – Вадим Леванов. Скоро этому спектаклю исполнится год, а в театральном мире до сих пор идут споры о спектакле, главной героиней которого является всем известная юродивая Ксения Петербуржская.

Главный вопрос: целесообразно ли появление канонизированной святой на театральных подмостках?

Вместить духовный подвиг в одноактный полуторачасовой спектакль действительно не каждый бы решился. Жития святых не в первый раз используются в театральном мире, и почти всегда эти постановки настороженно воспринимаются публикой и РПЦ, но настораживаться должны как раз наши решительные и самоуверенные режиссёры. Ведь именно они идут на огромный риск. Главное в творчестве – это процесс.

Фокин постарался выдержать и исторические рамки сюжета, и не потерять по дороге основную идею спектакля. Отчасти это ему удалось.

Правдивая история Ксении начинается со смерти её мужа – Андрея Фёдоровича. О нереальности всего происходящего напоминают только уже привычные надрывы женских голосов и стандартное кликушество главной актрисы. Тем не менее зачин истории любви начинается именно здесь.

Ксения теряет любимого человека и понемногу ощущает, что ещё любит своего мужа, но он уже мёртв. Актриса бьётся в истерике под многоголосый гул толпы: «умер без покаяния, умер без покаяния». Дальше сюжет развивается схематично, скорее даже иллюстративно. Героиня встречается с разными персонажами, которые так или иначе с ней взаимодействуют, совершенно не используя хорошее большое сценическое пространство.

Нужно отдать должное актрисе (Янина Лакоба), которая на протяжении всего спектакля не сходит со сцены и ведёт всех актёров за собой. Но этот приём оказывается одновременно и минусом спектакля, а точнее, промахом автора текста Вадима Леванова. Всё действие кружится вокруг Ксении, которую нарочито вводят в те или иные наброски возможных конфликтов, от чего всё действо видится как бы «сшитым белыми нитками», причём конфликты эти происходят то в восемнадцатом веке, то в двадцатом, то в наше время. И каждый из них заканчивается приступом любви Ксении к окружающим, что отсылает нас к названию спектакля. В этих сложных сюжетных условиях, кажется, что наша Ксения даже забывает реагировать на своих коллег и из героини превращается в страдалицу, которую можно только пожалеть. Вдобавок актриса совершенно не справляется с пафосом, заложенным в тексте. В наших театрах многие актёры совершенно забыли, что их профессия – это большой труд, и представляют нам совсем неудобоваримый продукт. При всём желании зрителю не удаётся поверить в то, что происходит на сцене. Но всё зависит от замысла режиссёра. И если В.Фокин старался максимально условно показать эту историю, у него это получилось.

Как-то В.Фельштинский в одном из интервью сказал: «Этюдным методом можно сыграть всё. Если что-то не получилось, значит, этюдов должно было быть больше». Так вот, этюдов должно было быть больше, тогда и слепой был бы слепым, а не актёром с палочкой и закрытыми глазами, и плач по смерти любимого человека правдивым, и всё действо несло бы меньше театральных штампов.

Не в первый раз смотрю спектакль, в котором большая часть реплик актёров акцентирована на зал, а не на взаимодействие друг с другом, и, надо заметить, зачастую это нерационально. Актёры, обращающиеся к зрителям, не приближают их к событиям, а, наоборот, ставят стену между ними и спектаклем. Гораздо лучше было бы, если зритель видел действие на сцене и извлекал из этого свою боль, свою мысль, вспоминая себя и свои поступки, сопоставлял и анализировал сам. А тут ему всё это бросают со сцены прямо в лицо, от чего он, естественно, абстрагируется. Нужно помнить, что он всё-таки заключён в своё кресло и не может активно взаимодействовать с актёрами. Тем не менее такой приём существует, и однозначно сказать, как лучше, не может никто. Выбор стоит опять же за режиссёром.

Как было сказано выше, действие перемежается с одного исторического периода на другой, и в целом Фокину удалось отобразить проблему каждого из них, но, на мой взгляд, совершенно разрушительно оказалось использование в спектакле песни Димы Билана «Невозможное возможно». Если режиссёр хотел высмеять духовный подвиг святого человека, то – да, это ему удалось. Но название говорит нам совсем о другом. Это всё-таки «История любви», а не очередная сатира на русских людей. Во всяком случае, хотелось бы в это верить. Видимо, Фокин хотел достоверно показать на сцене современность. Ну и как же песня Димы Билана отображает её? На мой взгляд, это совершенно неудачное решение.

Заметны некоторые проблемы у автора текста со стилизацией. Во второй половине спектакля вдруг, совершенно неоправданно по сюжету, появляется персонаж в костюме восемнадцатого века и начинает говорить стилизованно под двенадцатый век.

Также неожиданным оказалось представление Фокина о Боге. Он ему видится в гладко вылощенном костюме-тройке и с тростью, но при этом говорит речью, стилизованной под восемнадцатый век. Что выглядит совершенно нелепо.

Он и заканчивает спектакль фразой: «Любовь есть на свете», что звучит так, как будто он сам себя в этом уверяет.

Марина МАШИНСКАЯ