Брусом по голове

№ 2010 / 12, 23.02.2015

Не так дав­но в жур­на­ле «День и ночь» (2009, № 4) бы­ла опуб­ли­ко­ва­на под­бор­ка сти­хо­тво­ре­ний Вя­че­сла­ва Бру­са «Гру­с­тен дух род­ных пе­нат…».

Штрафной журнал Алексея Коровашко

Не так давно в журнале «День и ночь» (2009, № 4) была опубликована подборка стихотворений Вячеслава Бруса «Грустен дух родных пенат…». Она включает в себя всего лишь четыре текста, но вызывает такое количество вопросов и недоумений, что читателю, который решится её осилить, потребуется тотальная мобилизация герменевтических ресурсов.

В самом первом стихотворении речь, видимо, идёт о приезде лирического героя на похороны безвременно скончавшегося друга: «Я с ним дружил. Мы здесь сидели / За рюмкой терпкого вина… / Тому свидетелями – ели, / Что нам кивали у окна».

Но уже следующие строчки заставляют усомниться в том, что несчастный друг действительно безвременно почил: «И вот я вновь из странствий дальних / Здесь, дома, у того окна… / Нет мест на Родине печальней, / Где смерть до срока побыла…» Даже если в этой фразе был использован такой приём, как эллипсис, подразумевающий сознательный пропуск слова «вернулся», траектория перемещений лирического героя никак не дотягивает до «странствий дальних». Она, как об этом прямо говорится в стихотворении, целиком и полностью пролегает «здесь, дома, у того окна». Судя по всему, вино было настолько крепким, что лирического героя незаметно одолел сон, в котором его друга и настигла коварная смерть (в реальности ничего подобного, конечно же, не происходило).

К сожалению, кроме способности путешествовать в ментальном мире, вино даёт и различные побочные эффекты негативного свойства. Например, лирический герой Вячеслава Бруса начинает забывать всё то, что когда-то знал об античной мифологии. Свидетельство тому мы находим в той печальной сентенции, которая подарила название журнальной подборке: «Как хрупок мир наш в самом деле, / Как грустен дух родных пенат…» Даже как-то неловко напоминать, что пенаты – это древнеримские божества-хранители домашнего очага, не имеющие ничего общего с «родными осинами». Не исключено, правда, что в порыве христианского благочестия Вячеслав Брус наделил этих языческих божков таким отрицательным качеством, как смрадное зловоние, навевающее грусть. Но тогда ему нужно было использовать иную форму родительного падежа («пенатов» вместо «пенат»). Вместе с тем необходимо отдать должное той впечатляющей мощи, которой обладает поэтическое слово Вячеслава Бруса. Своей селективной амнезией он сумел заразить не только заместителя главного редактора по поэзии (в журнале «День и ночь» эту должность занимает Иван Клиновой), но и самого главного редактора, Марину Саввиных, которая, по её собственному признанию, одновременно исполняет роль «и наборщика, и корректора, и грузчика».

Не меньший интерес представляет стихотворение «Прощание». Можно предположить, что автор пытался изобразить в нём расставание с любимой женщиной. Однако в итоге у него почему-то получился проникновенный гимн во славу рукоблудия: «Щедр был я. Я рукою-владыкою / сыпал перлы к любимым ногам, / Я твердил: «Мою радость великую / Я другим ни за что не отдам». / А теперь никакого желания – / Я остыл, я уже не горю. / А теперь, как бы Вам на прощание, / Я иное совсем говорю. / Говорю, что над чувством не властен я, / Что давно уж в раздоре я с ним, / Что желаю Вам искренне счастья я / (Больно высказать только) – с другим». Следуя известному завету Германа Лукомникова («Занимаясь мастурбацией, не забудь о конспирации»), Вячеслав Брус вставил своё стихотворение в «рамку» традиционных поэтических образов, частично маскирующих изображённую ситуацию. К ним, во-первых, относится распространённое уподобление мужского семени жемчугу, зафиксированное, например, в даосийском трактате «Тайна Золотого Цветка», а во-вторых, знаменитое пожелание, увековеченное в пушкинском «Я вас любил…» («Как дай вам бог любимой быть другим»).

Но все эти декоративные приспособления решительно убираются в третьем тексте рецензируемой подборки, представляющем собой парафраз 9-го стиха 38-й главы Книги Бытия. Краткое сообщение о недопустимости нарушения законов левирата («Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему») Вячеслав Брус превращает в глубокомысленную философскую медитацию: «Семя, брошенное в землю, / Может, и не прорастёт: / Мать-земля не всё приемлет, / Мать-земля не всё берёт». Справедливость этих слов, скажем сразу, не вызывает у нас никаких сомнений.

В последнем стихотворении «Грустного духа родных пенат…» («Шёл уныло по тропе я…») Вячеслав Брус повествует о том особом состоянии психики, при котором лирический восторг буквально переполняет человека, порождая шедевры различной степени тяжести («Из души наружу песня, / Отстоявшись, запросилась»). Но, может быть, иногда стоит стремиться к ещё большему «отстою»? Может быть, умение наступить на горло собственной песне и является главным признаком подлинной поэзии? У нас нет готовых ответов на эти сложные вопросы, но размышлять над ними, пожалуй, стоит и день, и ночь.

Алексей КОРОВАШКО,
г. НИЖНИЙ НОВГОРОД