Портрет на звуковой дорожке

№ 2010 / 13, 23.02.2015

Осе­нью 1982 го­да я воз­вра­ща­лась из от­пу­с­ка в Ма­га­дан и на не­сколь­ко дней ос­та­но­ви­лась в Моск­ве в квар­ти­ре мо­их зна­ко­мых. Гром­ко ска­за­но – в квар­ти­ре! Это бы­ла ма­лень­кая уг­ло­вая од­но­ком­нат­ная квар­тир­ка с ку­хон­ным «за­кут­ком

Осенью 1982 года я возвращалась из отпуска в Магадан и на несколько дней остановилась в Москве в квартире моих знакомых. Громко сказано – в квартире! Это была маленькая угловая однокомнатная квартирка с кухонным «закутком», служившая в прошлом, и не одно десятилетие, местом для встреч с «осведомителями» КГБ. Так вот, она идеально подошла для съёмок короткометражного художественного фильма по Борису Васильеву «Вы чьё, старичьё». А снимались в нём потрясающие актёры. И прежде всего Вацлав Дворжецкий. И когда я в перерыве съёмок вошла, извинившись, мол, мне бы вещи забрать, такси ждёт в аэропорт, он и спрашивает: куда улетаете-то? На Магадан летим, говорю, на Магадан! Дворжецкий удивился, как-то оживившись. И его и без того огромные, небесной синевы глаза стали ещё больше от неожиданности ответа. И сказал, что у него в Магадане жил очень хороший знакомый. Спрашиваю, кто такой. Да, говорит, Вадим Козин. С ним вместе в концертах участвовал, пока его не сослали на Колыму. Долго о нём ничего не слышали, все его потеряли. А потом, мол, Дворжецкому сказали, что Козин умер. А как обрадовался он, услышав, что жив-здоров Козин, поёт ещё, и просил передать ему привет.

Меня это так изумило! Страна не знала, что Козин жив, пишет стихи, исполняет любимые нами романсы, принимает в своей «хрущобе» известных музыкантов, певцов, приезжающих на гастроли в Магадан, а столичным ничего и не рассказывают! В тот момент и пришла ко мне мысль шальная: сделать о нём телепередачу. Я работала редактором на Магаданском телевидении. Вадима Алексеевича знала. Однако от этой мысли как-то стало не по себе! Только что Брежнев «увеличил» число ушедших Генеральных секретарей ЦК КПСС… к Кремлёвской стене. Товарищ Андропов стал «рулевым»… А я такие мысли вынашиваю: объявить народу о Козине, живом и здоровом, в честь его 80-летнего юбилея, который бы всей страной и отметить в следующем, 1983 году! Власть-то ведь его всегда не любила. И я пришла к Вадиму Алексеевичу с приветом от «знакомого» Дворжецкого. Разговор, к радости, у нас получился, ведь Маэстро был ЧЕЛОВЕК-ХАРАКТЕР! Собственно, с этого момента и началась «подготовка» самого Козина к мысли о телевизионной передаче не на местном ТВ – тут его все знают – а на ЦТ. Потребовалось пять лет работы, пока «Два портрета» увидела страна.

Тогда моя творческая задумка вызвала большое сомнение у руководителей телевидения: в принципе, они согласились с некоторым сомнением – время, мол, пока не пришло, цензура всё ещё корректировала темы журналистских материалов, период массовой реабилитации ещё не пришёл в СССР. Да и сомневались они, согласится ли сам герой, удастся ли мне уговорить Маэстро, ведь никому это ещё не удавалось! И точно, когда я предложила Вадиму Алексеевичу сделать передачу о нём, сказал как отрезал: нет, никаких передач быть не может! Ну, думаю, ладно, всё равно буду уговаривать. Стала приходить к нему по вечерам, слушать его записи и рассказы, что очень нравилось Вадиму Алексеевичу. Так продолжалось месяца три, уже наступил 1983 год, год его 80-летнего юбилея! За время общения у нас сложились доверительные отношения и возник какой-то особый духовный контакт. Даже договорились о дне съёмки! Но… Звонит Вадим Алексеевич, а звонил он сам кому-либо крайне редко, и говорит, что у него заболел Мосик – это был его любимый кот, надо отменить киносъёмку. И вот мы начинаем лечить Мосика – я весь месяц привозила ветврача к козинскому коту. Но потом Маэстро находил другие причины… Так продолжалось весь год. Уже его 80-летний юбилей отметили магаданцы.

Я продолжала навещать его, он показывал мне письма от поклонников из США, Германии, России, угощал присланными конфетами и печеньем… Но под всякими предлогами Козин противостоял моему упорству. Уж и Андропов с Черненко «переселились» к стене Кремля. С приходом Горбачёва оживились и журналисты… Вадим Алексеевич язвил, не веря в «перестройку», всё возвращаясь к переживаниям своей судьбы во времени, отнявшем у него всё, кроме голоса и таланта. Наши встречи прервались по причине козинского депрессивного состояния.

Но началась полная реабилитация людей, невинно осуждённых и сгинувших в лагерях в годы сталинских репрессий. И стали печатать книги, статьи, снимать телепередачи. Тема была поднята на щит, и было понятно, что она неисчерпаема. К слову сказать, в моём блокноте было достаточно имён и адресов людей, прошедших через лагеря Колымы, ведь за 15 лет работы на телевидении было много интересных встреч с «винно» и «невинно» пострадавшими. Да и детство-то моё прошло среди них, «вольнопоселенцев, поражённых в правах», на знаменитой магаданской Транзитке. А тут Вадим Алексеевич Козин, ходит по городу, как бы неся образ своей «Нищей». Нет. Не должна моя идея уйти в «корзину»! Надо идти к Козину!

Услышала я о нём ещё в юности от отца, который одно время работал водителем в «Дальстрое». Вадима Алексеевича всегда приглашали выступить на День милиции. А жил он тогда на территории Промкомбината по Пролетарской. Однажды отец его туда подвозил после концерта… Вообще-то отец был неразговорчивым человеком. Но этот случай, видно, его чем-то задел, и он о нём вспоминал. Дело было так. Он ждал в своём «ЗИМе» высокого начальника. Был ноябрь. Шёл снег. Дул пронизывающий ветер. Стоял человек. Видно, тоже ждал какой-то транспорт. Из театра чинно-важно выходили сталинские ставленники во главе с Никишовым. Увидев заключённого Козина, начальник Дальстроя, не стесняясь в выражениях, определяющих сексуальную ориентацию певца, спросил, почему тот ещё не на нарах, и если через пять минут не исчезнет, то сгноит его в лагере. Отец, словчившись, пообещал Козину скоро вернуться и довезти его до барачного «особняка». Благо, Никишов жил в доме Берзина, в пяти минутах от театра, впрочем, всё руководство жило на улице Ленина или Сталина (проспект К.Маркса нынче). Садясь в машину к отцу, Вадим Алексеевич со всей присущей ему желчностью процедил, мол, посмотрим, кто вперёд сгниёт и где. И, больше говоря себе, добавил: «Меня век после смерти слушать будут, а тебя…» Пророческие слова! Они врезались в мою память на всю жизнь. И я опять иду к Вадиму Алексеевичу всё с той же целью – снять о нём телефильм.

Вновь, когда Вадим Алексеевич был в настроении кого-либо видеть в своей квартирке, стала его навещать. Материал я собрала достаточно большой. В блокнот. Ну и куда с ним? А тут возьми Вадим Алексеевич да согласись на передачу!

В это время приехал к нам в магаданскую студию журналист Центрального телевидения Вадим Белозёров. Он уже в то время умудрился выдать в эфир экстрасенсов – Джуну и Чумака или Кашпировского, точно не помню. Я ему белой ночью, под рыбный стол, и выложила свои муки творчества по поводу козинской передачи. Мы позвонили в Останкино, его коллеге, редактору музыкальной редакции Центрального телевидения Анисиму Гиммерверту. Я предложила осуществить мой проект совместно с ЦТ. Анисим долго ждать себя не заставил: там смекнули быстро, деньги на командировку в счёт не шли, в счёт шло время – надо сделать передачу к 85-летию певца и в день рождения, 21 марта 1987 года, выдать её в эфир на весь СССР. Моё руководство не ожидало такого поворота событий, подписало договор о совместной работе с Главной музредакцией ЦТ по созданию передачи «Вадим Козин – корифей советской эстрады». Название было рабочим. Назначили съёмочную группу. Началась работа. С подготовки его квартиры к съёмкам, поскольку она была в неприглядном состоянии. Передача пойдёт по ЦТ, и надо великого артиста советской эстрады представить достойно – одетым соответствующим образом, в приличном интерьере. Постирали соседи шторы, на что Вадим Алексеевич ещё согласился. Принесли скатерть на стол, так он на нас так обиделся, что, думали, выгонит из дома. Не надо, говорит, мне ничего менять, ни до чего не дотрагивайтесь, а то сейчас провожу до дверей. Я тогда осторожно предлагаю: ну, хорошо, Вадим Алексеевич, создайте ту обстановку, в которой Вам будет удобно и комфортно. Вот он и создал: постелил полосатое, старенькое полотенце для рук… на стол. Этого, мол, будет вполне достаточно.

Не захотел он и переодеваться для съёмок. Но пиджак надел!

Смотрела на него, и как жалко мне тогда его было: такой великий – и такой маленький. Ходит по тесной квартирке, где засилье тараканов, в валенках, в драном свитере… Ворчит и зовёт меня из кухни, где и хранился, если это можно назвать хранением, весь архив его записей, а в нём – весь талант, данный этому человеку свыше, вся творческая жизнь почти 85-летнего артиста. «Деточка моя, – говорит, – посмотри на это моё творчество! Никому сегодня это не надо». А глаза повлажнели. Берёт с полки магнитные плёнки, прикрытые старой клеёнкой, а они рассыпаются, потому что сухие… У меня, глядя на этот его ценнейший архив, сердце обрывалось. Господи, думала, в какой же стране мы живём, что всем наплевать на великого артиста… Как сказала мне коллега, прочтя у лауреата Нобелевской премии Исаака Зингера, все мы сыграем маленькую роль и будем раздавлены?

Вадим Алексеевич постоянно капризничал. И к тому мы должны были быть готовы. Как должны были быть готовы, что и месяц он никого не пустит к себе. Мы старались держать в тайне нашу работу по двум причинам: чтобы чей-нибудь звонок не испортил ему настроение и чтобы отгородиться от жившего ещё негативного отношения к прошлому певца. Это я уже прошла, пытаясь расспрашивать о лагерной жизни Козина тех немногих, кто провёл с ним годы за колючей проволокой.

Работа шла трудно ещё и потому, что кинокамерам негде было развернуться в однокомнатной «хрущёвке», заставленной книжными стеллажами. В комнате, как три в одном, – спальня, гостиная с роялем и обеденный стол под красным абажуром. Плюс нас пять человек. Больше всего нашего героя раздражал свет осветительных приборов. Жарило от них. Вадим Алексеевич уставал и нас выставлял… Благодаря мастерству кинооператора Магаданской студии телевидения Евгения Буракова, его изощрённости снимать в условиях зажатого пространства, наш герой получился глыбой. Я, боясь шевельнуться, задавала вопросы Маэстро, стараясь не обращать внимания на нагло шныряющих по столу тараканов. Но сняли мы довольно большой материал – по темам разбить, вышла бы не одна передача. А в эфир вышли две передачи – «Два портрета на звуковой дорожке: Изабелла Юрьева и Вадим Козин» по ЦТ и «Письма к Козину…» по Ленинградскому телевидению. И не к юбилею певца, а спустя пять месяцев, точно не помню, кажется, в августе 1988 года… Произошло следующее. Специальный корреспондент Всесоюзного радио и телевидения по Магаданской области Валентин Герасимов взял интервью у Маэстро, и Москва выдала его в эфир в утренней программе «Маяка» без… купюр. Всё бы ничего, да вот вопрос журналиста, – Вы, Вадим Алексеевич, ведь не по политике оказались на Колыме… Не так ли? Козина этот вопрос разъярил так, что он все вещи назвал своими именами. Редакторы «Маяка» поднаработали за два года перестройки смелости. А руководство ЦТ до особой проверки фактов биографии Козина сняло программу с уже объявленного эфира и отправило в архив с грифом «на вечное хранение». В общем, шума было много, пока «Два портрета…» не вышли в эфир. В тот год по рейтингу популярности передач ЦТ «Литературной газеты» наша заняла первое место. Страна узнала, что корифей советской эстрады 20–40-х жив-здоров и ещё иногда поёт, в основном для своих гостей, узнала и увидела, в каких условиях он живёт, особенно в контрасте с Изабеллой Юрьевой! Соединить портреты этих двух корифеев советской эстрады в одном проекте было идеей Анисима Гиммерверта, чему я попыталась воспротивиться. Ибо наш Козин мог бы проиграть в том интерьере съёмок в сравнении с интерьером «белой цыганки» Изабеллы Юрьевой. Но была успокоена словами Анисима, что монтаж сгладит этот контраст.

К слову, после передачи Изабелла Даниловна ревностно отнеслась к той «стороне пластинки», на которой звучал Вадим Козин, мол, и его песен прозвучало больше, и ракурс был более выгодный, нежели её. Это действительно так – его портрет получился намного интереснее. Хотя сам Маэстро так не думал, считая, что Юрьевой было отдано предпочтение в передаче.

…Козина звали в Москву, но он остался верен Магадану, своим друзьям, театру. 50 лет на Колыме – от звонка до звонка…

Анна ВЕРНАЯ (ЗЕЛЕНСКАЯ)
г. АНКОРИДЖ,
Аляска