Распятая Россия

№ 2010 / 14, 23.02.2015

Кни­га Ильи Гла­зу­но­ва «Рос­сия Рас­пя­тая» – не про­сто ав­то­био­гра­фия, не про­сто кни­га-ис­по­ведь рус­ско­го ху­дож­ни­ка. На­чав чи­тать её, строч­ка за строч­кой, стра­ни­ца за стра­ни­цей, от­кро­ве­ние за от­кро­ве­ни­ем – ос­та­но­вить­ся прак­ти­че­с­ки не­воз­мож­но.





Книга Ильи Глазунова «Россия Распятая» – не просто автобиография, не просто книга-исповедь русского художника. Начав читать её, строчка за строчкой, страница за страницей, откровение за откровением – остановиться практически невозможно. Простым и понятным, ярким и образным языком Илья Глазунов рассказывает не только о себе. Сквозь историю одной жизни, одной большой семьи можно с лёгкостью разглядеть историю целой нации, историю государства. И взгляд на эту историю – не со стороны, а изнутри – будучи живым свидетелем множества судьбоносных для России событий.


«Я родился в 1930 году в России, в Ленинграде – Петербурге, в страшные годы геноцида, прежде всего, русского народа».


Илья Глазунов пережил Великую Отечественную войну и блокаду Ленинграда, смерть Сталина и перестройку, развал Советского Союза и сексуальную революцию. Всё это отражено в его картинах. Но о некоторых вещах можно рассказать лишь словами.


«Никогда не забуду эту ёлку 1942 года! Ветка ёлки была воткнута в старую бутылку из-под молока, завёрнутую в белый лоскуток. Висело несколько старых довоенных игрушек. Нашли случайно одну свечку, завалившуюся на дно коробки, разрезали её на четыре части. Закутанные в платки, шарфы, опираясь на палки, из соседних комнат медленно пришли неузнаваемые родственники – как будто они явились на новогодний маскарад, надев жуткие маски… Зажгли свечки… На минуту наступила тишина, нарушаемая лёгким потрескиванием крохотных огоньков… И вдруг все заплакали. Первая – мама. Все смотрели на слабо освещённую огарками ёлочную ветку, на вершине которой красовалась звезда. А слёзы, отражая огни свечей, текли и текли… Это была последняя минута, когда мы все были вместе».


Автор ничего не придумывает, ничего не анализирует – просто излагает факты – рассказывает как есть о том, что видел сам или видели люди, с которыми приходилось общаться. Илья Глазунов, наверное, первый человек, кто не побоялся открыто говорить о том, что Есенина убили.


«Не забыть мне рассказа врача К.М. Дубровского, любимого ученика Бехтерева, отсидевшего более четверти века в сталинских лагерях смерти. Он был изгнан из Ленинградского университета за принадлежность к дворянскому сословию и вынужден был работать санитаром «скорой помощи». В декабре 1925 года раздался звонок: «Скорая помощь? Звонят из «Англетера». Приезжайте срочно. Повесился Сергей Есенин». «И вот, Ильюша, – рассказывал он мне, – я первым вошёл в номер и понял, что это не самоубийство. Следы борьбы говорили о том, что он не хотел расставаться с жизнью».


Современного читателя сложно удивить, но в этой книге можно прочитать диалоги художника со многими яркими, оригинально мыслящими людьми, которые в откровенных беседах с Ильёй Глазуновым излагали порой совершенно неожиданные вещи.


«Помню, когда мне было 18 лет, я рисовал портрет старого петербуржца, писателя Сергея Карловича Вржосека… Во время сеанса Сергей Карлович спросил вдруг: «Ильюша, а как ты к Ленину относишься?» Я был смущён вопросом и не нашёлся, что ответить… Старый писатель, не дожидаясь моего ответа, неожиданно произнёс: «Между прочим, Ильюша, Сашка Керенский, балбес и фанфарон, у меня юридическую практику проходил. Я его как облупленного знаю». Задумавшись, не меняя позы, необходимой для работы над портретом, Сергей Карлович продолжил: «Никогда не видел более скучной личности, чем Ленин. Мы вместе с ним когда-то преподавали в рабочем марксистском кружке. Ленин всегда поражал меня своей серостью во всём и школярской узостью, свойственной всем заурядностям. Его научные работы – унылая компиляция. Но уже тогда я заметил в нём нетерпимость и фанатизм. Он не признавал других мнений, даже товарищей по работе. Думаю, что именно фанатизм и беспринципность, когда цель оправдывает любые средства, и сделали из него немецкого шпиона. Над дуростью же пучеглазой Крупской у нас все смеялись, а кто-то даже называл её за бесцветность внешности молью. Не понимаю, как могло случиться, что так называемого Ильича превратили не только в гения, но и в вождя мировой революции». Слова старого Вржосека не испугали меня – они потрясли до основания мою душу».


Настоящая известность к Илье Глазунову пришла, наверное, в 1957 году, когда открылась первая в жизни художника персональная выставка. В книге этому событию посвящена отдельная глава:


«…Когда открылась моя первая в жизни выставка – мне было 26 лет. Никогда не забуду море людей, пришедших на открытие выставки никому не известного тогда ленинградского студента-дипломника. Волны зрителей, как прибой, нарастали с каждым днём. А в день обсуждения выставленных мною работ накатил просто «девятый вал», для укрощения которого была вызвана конная милиция. Я пребывал словно в полусне – всё происходящее казалось мне миражом».


Остаётся надеяться, что и сегодня, в канун 80-летия Ильи Глазунова, о нём не забудут.

Любовь ГОРДЕЕВА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.