Рахим ЭСЕНОВ «МОЯ РОДНАЯ ВЛАСТЬ МЕНЯ В ТЮРЬМУ САЖАЛА »

№ 2015 / 15, 24.04.2015

«Литературная Россия» готовит к печати
новую книгу старейшего туркменского писателя

– Вы написали более двадцати книг… Какая из них для вас самая дорогая? В какую вы вложили больше всего души и труда?
– Больше всего я труда затратил на книгу «Венценосный скиталец». Над нею я работал около четверти века. Ведь я не только работал в библиотеках, в архивах – начиная от Москвы и кончая Дели, – но ещё и беседовал со многими учёными, приезжавшими из Индии. Причём я сам трижды ездил в Индию, два раза в Афганистан, два раза в Иран. На это ушло очень много времени, но всё это дало мне огромнейший материал. Я перевернул гору информации, и, конечно, меня самого это здорово обогатило. Так что я мог бы несколько таких романов написать… Но судьба этой книги оказалась несколько печальной… Вы знаете, наверное, эту историю?

– Да, и как раз хотелось бы уточнить: за что именно вас преследовали при Туркменбаши, почему изъяли тираж книги, за что кинули в тюрьму?
– Во-первых, надо сказать, что бывший президент Туркмении был такой человек своеобразный – неуравновешенный, честолюбивый. Видимо, в этом одна из причин. Он ждал от меня, что я напишу роман о нём самом. А я не написал… Он также хотел, чтобы народный художник СССР Иззат Клычев написал его портрет. Но Иззат Клычев не стал этого делать. Он хотел, чтобы Ходжа Нарлиев о нём поставил фильм, но тот не поставил фильм. А от Рахима Эсенова он ждал роман… Но тоже не дождался. И это всё, видимо, его очень перевозбудило…
Но благодаря российскому и ещё нескольким посольствам, в том числе американскому и английскому, – меня освободили из тюрьмы. Я благодарен и редакции «Литературной России», что она тогда напечатала статью «Руки прочь от Рахима Эсенова»…
Это печально и смешно. Моя родная власть меня сажает в тюрьму за книгу «Венценосный скиталец», и моего зятя тоже за участие в её транспортировке… Сначала тираж хранился в гараже у Ерёменко. Мой зять на машине провёз книги через всю страну: везде их проверяла таможня и разрешала допуск. И в Ашхабаде тоже всё было в ажуре, таможенники в знак уважения даже сами привезли мне тираж домой. У нас ведь мало таких известных писателей… Но в итоге я оказался в тюрьме. И за то, что я побывал в тюрьме, американская литературная организация ПЕН-центр – наградила меня премией. Парадокс!

– Что сейчас происходит с туркменской литературой? Можете ли вы отметить каких-то новых интересных туркменских писателей, кого-то порекомендовать?
– Вы знаете, у нас ещё Ниязов ликвидировал писательскую организацию. Он ликвидировал также и Союз композиторов, и Союз архитекторов, и Союз журналистов. Существует только одна творческая организация – Союз художников. И то лишь потому, что она писала его портреты, ваяла его скульптуры, бюсты и прочее.
Что касается писателей. Мне трудно сейчас назвать какое-либо новое заметное имя, но те старые писатели, та наша гвардия, на которой зиждется с советских времён туркменская литература, они сейчас преданы забвению, на них просто не обращают внимания…

– А из современных российских писателей есть те, кто вам интересен?
– Я многое прочёл. Но имена плохо запоминаю… Что хорошо в России, мы, туркменские писатели (да, наверное, и не только туркменские), завидуем русским писателям, что у вас, как и прежде, проводятся конкурсы, какие-то литературные чтения, писателей собирают, награждают премиями, то есть стимулируют их дальнейший творческий подъём. Это, конечно, большое счастье для российских писателей. Мы по-хорошему вам завидуем. Конечно, у нас тоже что-то такое пытаются делать, я не могу всё огульно очернять и представлять в мрачных тонах… Но, понимаете, дело в том, что, когда под ногами почва зыбкая, то человек не может устоять, не может сосредоточиться. А у нас предали забвению старую туркменскую, то есть советскую литературу, на которой должна была зиждиться новая литература. А ведь без старого не бывает нового. В этом трагедия туркменской литературы. Между прочим, эти мысли у меня и в новой книге есть…

– Вы говорите, что советскую литературу в Туркмении предали забвению… С какого момента это началось? Уже при Ниязове или позже?
– При нём. Он старался вообще предать забвению весь советский период. Он считал, что этого периода как бы вообще не существовало.
Недавно один мой близкий товарищ рассказал такую трагическую историю. Оказывается, его (Ниязова. – Прим. ред.) помощник приходил в фонд редких изданий республиканской библиотеки, забирал там старинные книги и приносил начальнику… Читал ли он или не читал их, но факт в том, что, если что-то там ему не нравилось, он зачёркивал и сбоку писал свои размышления. Это в фонде редких книг! На трудах выдающихся учёных! И много таких книг он испортил.
Мне так кажется, может, я ошибаюсь… Предавая забвению старое, Ниязов хотел сам возвыситься. А потом… Я не знаю, насколько это достоверно, но говорили, что всё-таки он… шизофреник. Тогда вроде как всё простительно.
Например, он мне лично показывал два толстых уголовных дела. Одно дело об Айтакове, о котором я писал в «Красном падишахе», а другое об Атабаеве, о нём тоже у меня есть. И он мне говорил: «Они сами виноваты. Их бы не расстреляли. Но они подвели к расстрелу всю республику…» То есть он обвинял не культ личности, а вот этих людей. И когда я попросил вот эти уголовные дела в КГБ, мне сказали, что они находятся лично у него, и он их не отдаёт. У меня была одно время эйфория – демократия, гласность! – и всё такое прочее… И на этой волне из Ташкента прислали четыре вагона архивных документов, связанных с Советским Союзом. В это время там был председатель КГБ (сейчас он умер), которого он (Ниязов. – Прим. ред.) тоже посадил на пять лет. А у меня были с этим человеком хорошие отношения, и он меня допустил в архив. И вот он тогда мне сказал: «Рахим, эти документы – уголовные дела – у Ниязова…». Мне удалось месяц или полтора проработать в архиве, а потом этого человека сняли и архив закрыли. Для меня во всяком случае он стал закрыт. Но сейчас, насколько я знаю, туда никого не допускают и никто там не работает. Всё держится под строгим секретом. Очень много таинственности, ненужной бюрократии, канцелярщины…

– Сейчас мы готовим к печати вашу новую большую книгу воспоминаний. Не могли бы вы поделиться с нашими читателями, какие тайны вы раскрываете в этой книге?
– Никаких тайн я там не открываю – за исключением тайны моего сердца и моей любви к своей земле и к своему народу. Вот моя заветная тайна! Не случайно я назвал книгу «Память, поведай миру!». Во время работы в архиве, о которой я упомянул выше, я добыл очень много материалов. Так что эту готовящуюся книгу воспоминаний я сократил наполовину. Может быть, когда-то издам остальное – как фрагменты из воспоминаний…

Вопросы задавали
Евгений БОГАЧКОВ
и Дмитрий ЧЁРНЫЙ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.