Ай, Павлов! Знать, силён!

№ 2010 / 16, 23.02.2015

Ме­ня воз­му­тил в ста­тье Юрия Пав­ло­ва преж­де все­го раз­нуз­дан­ный, из­де­ва­тель­ский тон в оцен­ках Бе­лин­ско­го: «не­удач­ник, не­чи­с­то­плот­ный, вер­хо­гляд, хал­тур­щик, убо­же­ст­во мыс­ли» – че­го толь­ко нет! Про­чтёт не­ис­ку­шён­ный чи­та­тель и по­ду­ма­ет: «Гос­по­ди, ко­му по­кло­ня­лись мы!»

Меня возмутил в статье Юрия Павлова прежде всего разнузданный, издевательский тон в оценках Белинского: «неудачник, нечистоплотный, верхогляд, халтурщик, убожество мысли» – чего только нет! Прочтёт неискушённый читатель и подумает: «Господи, кому поклонялись мы!» Но поклонялись-то не только мы, а и его современники, кто хорошо знал великого критика. Тургенев, например, оставивший нам воспоминания о Белинском, с которым был очень близок до последнего дня, высоко ценил его и любил.

Вот некоторые выдержки из этих воспоминаний: «Белинский был, что у нас редко, действительно страстный и действительно искренний человек, способный к увлечению беззаветному, но исключительно преданный правде, раздражительный, но не самолюбивый, умеющий любить и ненавидеть бескорыстно». Тургенев отмечает его щепетильность, целомудрие, тонкий вкус, умение читать между строк… Ему не хватало знаний: бедность сызмала, плохое воспитание, несчастные обстоятельства, ранние болезни, а потом необходимость спешной работы ради куска хлеба. «Но и без большого запаса научных познаний, – подчёркивает Иван Сергеевич, – он сумел сделаться тем, чем он был. Русскую литературу, её историю он изучил основательно».

И далее: «Белинский, бесспорно, обладал главными качествами великого критика, и если в деле науки, знания ему приходилось заимствовать от товарищей, принимать их слова на веру – в деле критики ему не у кого было спрашиваться; напротив, другие слушались его; почин оставался постоянно за ним». Недаром после первых же его статей Пушкин намеревался привлечь нового критика к сотрудничеству в своём журнале «Современник», да не успел. Сколько дарований открыл и поддержал потом Белинский! Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Григорович, Достоевский…

Петербургский кружок Белинского. Рис. Б. Лебедева, 1947.

Характерен такой случай. В то время русское общество, все литераторы, критики, вся молодёжь восхищались творчеством Бенедиктова и Марлинского. «Я тоже, – признаётся Тургенев, – не хуже других упивался». И вдруг какой-то мало кому известный Белинский поднял руку над кумирами! Тургенев, прочитав его статью, воспылал негодованием. «Но – странное дело! – пишет он. – И во время чтения, и после, к собственному моему изумлению и даже досаде, что-то во мне невольно соглашалось с «критиканом», находило его доводы убедительными, неотразимыми». А в письме Толстому об этом случае он пишет так: «Дело шло о ниспровержении целого направления, ложного и пустого, дело шло о разрушении авторитета, мнимой силы и величавости. Пока этот авторитет признавался – нельзя было ожидать правильного и здравого развития нашей словесности – и благодаря статьям Белинского о Марлинском, Бенедиктове и других – мы пошли вперёд».

Можно привести и другие, не менее высокие оценки современников Белинского, их много. Судили о нём по той роли, какую сыграл он в нашей литературе, а не копались в грязном белье, как это делает Юрий Павлов, все умозаключения которого, как ни странно, основаны… на письмах самого же Белинского литератору Боткину. Павлову, видимо, и невдомёк, что гениальные люди меньше всего думают о том, как они выглядят, что о них скажут, и в письмах друзьям нередко высказывают сомнительное, а о себе говорят с насмешкой и даже издёвкой. Тот же Белинский Тургеневу: «Я глуп до святости».

Наверное, были у Белинского и ошибки, и недостатки – так об этом и надо говорить, коль пришла такая охота, а не злобствовать.

…Написал я это и подумал: да стоит ли ввязываться в спор с Павловым, опровергать его? Ведь он давно, загодя опровергнут Тургеневым. В конце концов, кто Тургенев и кто Павлов?

И всё же спор такой нужен, потому как подобных попыток ниспровержения литературных титанов у нас сейчас немало. Некий поэт (из модернистов) Кедров пишет о Пушкине: «Никто не причинил такого вреда русской поэзии, как «наше всё» – на два столетия затормозил её рост»; постоянно выступающий по радио Михаил Веллер (тоже вроде писатель) выпустил книгу, где, как гробокопатель, выискивает в произведениях классиков неудачные, с его точки зрения, места и грязными мазками раз, раз их по светлым лицам; Сергей Мнацаканян (кажется, поэт) публиковал сначала в газете «Московский комсомолец», а потом в журнале «Наша улица» какие-то «Августизмы», где Тургенева и Некрасова называет двуличными: один, дескать, писал о мужиках, а сам драл с них три шкуры (хотя хорошо известно совсем иное отношение Тургенева к своим крестьянам), а второй говорил «гражданином быть обязан», сам же им вовсе не был, «к тому же картёжник и, по слухам, сифилитик» (?).

Да ладно бы кедровы–веллеры–мнацаканяны, но и такой маститый драматург, увенчанный всяческими премиями, как Леонид Зорин, в «Письмах из Петербурга» (журнал «Знамя») от имени своего персонажа (недоучившегося адвоката) изрекает такое: «Некрасов – увы, сегодня вполне очевидна скромность отпущенных ему художественных средств; Толстой, взошедши на яснополянский олимп, учит, как должно думать и чувствовать, как вести себя – поверьте, я ему сострадаю; незаслуженно ранняя смерть Чехова совпала с его литературной смертью, пожалуй, наоборот припозднившейся, в последних вещах он то повторялся, то модничал, все эти сумеречные вздохи на фоне комических персонажей, все эти ёрнические фамилии – господи! И непременная символятина!.. После того, как Рылеева с Пестелем вздёрнули, авторы возлюбили всяких Башмачкиных, Поприщиных и прочих станционных смотрителей»…

Да опомнитесь же, господа! Что вы делаете?

Алексей ШИРОКОВ