Копатели

№ 2010 / 17, 23.02.2015

Что явно ощущается во время поездок по российской глубинке, так это какая-то беспросветность окружающего пейзажа. И так невесело, если нет в стране, как говорится, драйва, но коль скоро большие города выглядят ещё неплохо, то…

Что явно ощущается во время поездок по российской глубинке, так это какая-то беспросветность окружающего пейзажа. И так невесело, если нет в стране, как говорится, драйва, но коль скоро большие города выглядят ещё неплохо, то картина где-нибудь под Костромой или здесь, между Смоленском и Вязьмой, довольно унылая. Всё кажется безрадостным, каким-то неправильным – и заброшенные поля, и покосившиеся дома, и мрачные лица, и то тут, то там мелькающие остовы ферм – без стен и окон, одни балки с худыми крышами. А редкие дворцы залётных москвичей со стоящими поодаль джипами выглядят неестественно и не вызывают ничего, кроме раздражения.

Ещё одна беда – кровососы. Оводы невиданных размеров и прочая злая нечисть садятся на любые открытые участки тела – и больно кусают. Ты их бьёшь, а появляются новые, пакостнее прежних. Поэтому выкапываться, если всё-таки застрял в вяземском болоте, тяжелее вдвойне – как ни вертись, ни укутывайся, а лицо и кисти рук спрятать нельзя.

Таким невесёлым мыслям Сашка предавался, лёжа под передним бампером и буквально выковыривая из-под колёс грязь – холодную и липкую, да ещё вдобавок изрядно переплетённую корнями травы.

Сашка сам был виноват, засадив машину в трясину заболоченного луга. Сюда, в долинку, когда-то бывшую речным дефиле, нужно было спуститься пешочком, а не въезжать. Это стало понятно, когда передние колёса ушли в лесс, сорвав непрочный слой травы. Сашка дёрнул было назад, но именно «дёрнул», и, буксанув, «козлик» замер – стало ещё хуже. Ещё несколько попыток тронуться вперёд-назад – и ГАЗ-69, почтенный старец, увяз по самые мосты. Сашка заглушил мотор и повернулся к спутникам.

– Всё, приехали.

В машине были ещё двое – Сергей и дядя Вася, Василий Иванович. «Дядей» он был по двум основаниям – во-первых, по возрасту, а во-вторых, потому что Сергею он был самый настоящий, по-родственному, дядя.

Собственно говоря, москвичи к нему как раз и приехали. Вроде бы как в гости.

В прошлом году Сашка удачно купил сорокалетнего «газика» и не успел его опробовать. Вторая вещь, – металлоискатель. Соединившись вместе в Сашкиных руках, эти два предмета не давали ему покоя. Но где под Москвой найти, с одной стороны, неезженую глушь, чтобы вдоволь погрузиться в «офф-роад» на настоящем ретро-вездеходе, а с другой – некопаную деревню, где есть надежда найти в земле что-нибудь стоящее?

Сашка знал, что у Сергея под Вязьмой жил дядя, и предложил съездить туда. Сергей загорелся, поскольку тоже был человеком азартным. Найти же чего-нибудь «этакое» в лесах, где за последние двести с гаком лет туда-сюда прошли две великие армии, было очень привлекательно! В итоге собрались – и уехали.

Стартовали на второй день утром. Просека, по которой раньше жители двух соседних деревень ходили друг к другу, заросла – потому как одна вымерла совсем и ходить стало не к кому. Можно было сделать крюк, но дядя Вася уговорил гостей прочистить несколько километров той просеки – так, чтобы он после мог бы ездить по ней за грибами на мотоцикле. Ну, вроде как, всё равно в ту сторону ехали: Семёновка, куда собрались, там. В «козла» загрузили топоры, трос, бензопилу – и двинулись.

Таким образом, поначалу вместо копки они чистили буйно заросшую, где – травой, а где уже и подлеском, заброшенную лесную дорогу. «Козёл» на пониженной передаче шёл хорошо, с урчанием и треском укладывая под бампер молоденькие деревца. Но всё равно устали, потому как каждую сотню-другую метров нужно было тормозить, выходить из машины и оттаскивать упавшие деревья.

Через три часа, измотанные, выехали к старой деревне – точнее, месту, где она когда-то была.

– Во-он там, – оживился дядя Вася, – дом стоял. Каменный, богатый, хорошо люди жили.

Дядя Вася причмокнул, и всем стало понятно, что жили тут и вправду знатно.

– Здесь – избы попроще. А вот оттуда дорога шла, через речку, на большак тут километров пятнадцать будет, а перед тем до Семёновки километра четыре. Я когда в ней учительствовал, каждый день и ходил.

Сашка с Сергеем крутили головами, присматривались. Просека кончилась поляной, на которой то тут, то там возвышались холмики, поросшие крапивой – понятное дело, где раньше стояли избы. Дорога, еле заметная из-за травы, петляла между этими могилами домов и уходила в лощинку, где по густо росшим деревьям угадывалась речка. И чёрт дёрнул Сашку поехать туда, вниз…

…Процесс извлечения «козлика» занял ещё полтора часа. В итоге, когда машина выбралась, дальнейшее было без вариантов: либо копать здесь, либо возвращаться домой. Выбрали первое, поднялись обратно, на взгорок. Сашка извлёк из чехла прибор, собрал, настроил. Сергей взял лопату – договорились, что Сашка будет слушать, Сергей – копать.

В наушниках запищало почти сразу. Лопата была не нужна – сгнившая гильза русской трёхлинейки просто лежала в траве. А рядом издевательски виднелась ямка – такая, которая остаётся после копателя, не потрудившегося убрать следы своей работы.

Сашка зло стащил с головы наушники.

– Всё, бесполезно. Здесь выбито, – и, приглядевшись, – вон копка, вон ещё одна…

– Нет, Саш, давай всё-таки попробуем. Смотри, все ямы – справа от дороги, слева не копали.

– Да что толку, там только один дом. Ну давай.

Сашка пожал плечами, надел наушники и отошёл левее.

Ржавые гвозди, какие-то бесформенные куски стали давали сигнал непонятный, неопределяемый – приходилось работать лопатой на каждом метре. По мере приближения к холмику, поросшему крапивой, Сергей изрядно устал, и дядя Вася забрал у него лопату.

И с дядей Васей повезло. Два винтовочных маузеровских патрона они подняли с глубины полштыка сразу, лишь раз опустив металлоискатель к земле. Патроны были нестреляные, но обе пули сгнили, обросли уродливыми наростами, а позеленевшие гильзы лопнули.

– Видать, трассер – свинец бы так не поело – изучив находку, сказал Сергей. Опустив металлоискатель снова, они с каждой лопатой начали поднимать из земли такие же патроны. Отсюда, от остатков избы, дорога на Семёновку просматривалась по прямой, как на ладони, насколько хватало глаз. Такое расположение плюс три десятка трассеров на одном месте – и вывод напрашивался сам собой. Вряд ли простой пехотинец имел при себе много таких патронов. Значит – пулемётное гнездо!? А если так, может, и пулемёт остался где-нибудь поблизости?

Кончилось всё быстро. Первую мину они увидели на траве – её, видимо, оставили предшественники-копатели. Вторую извлекли, отходя. Маленькие, сантиметров десять в диаметре, немецкие противопехотные мины сторожили забытую позицию от непрошенных гостей. Сигнал они давали чёткий, хороший, цветного металла. Пришлось возвращаться назад. Уже когда подъезжали обратно к дому, дядя Вася вдруг встрепенулся:

– Тут около нашей школы отец мой, ещё в войну, где-то пистолеты спрятал, штук пять. Можно попробовать поискать. Школы-то уже нет, но где она была, мы найдём.

– Здорово! – не заезжая во двор, Сашка повернул направо, и «козлик» въехал на старую дорогу, давным-давно заросшую густой, выше человеческого роста, травой. Через десять минут, после езды почти вслепую, по одним только указаниям Василия Ивановича, они выгрузились на окружённой деревьями поляне, в центре которой виднелся невысокий бугорок.

– А вы в этой школе учились? – спросил Сашка.

– Да, в ней, – Василий Иванович улыбнулся, – добрая школа была. И жили тут же. Отец-то мой в ней учительствовал, а учителя жили здесь – кто в здании, а мы во флигеле, его нам специально во дворе построили. До туалета крытая галерея шла, пол был деревянный, чтобы в дождь туда бегать, не намокая.

Солнце клонилось уже к закату, но решено было копать.

Копали час, буквально наперегонки с угасающим днём, но не нашли, по Сашкиным меркам, ничего стоящего. Потому как довоенный трёхкопеечник и ржавый навесной замок ни в коей мере ценностями не были. Но это по Сашкиным меркам, а дядя Вася совершенно искренне радовался, когда постепенно, но быстро они вскрыли остатки забора, некогда окружавшего школьный двор. Земля тут была напичкана кровельным железом и углями. Дерева не осталось, оно всё или сгорело, или сгнило. Цветного металла тоже не было – за исключением пары гильз и уже упомянутого трёхкопеечника не нашли ничего. Не обнаружили и пистолетов.

Когда солнце село настолько, что копать стало уже бессмысленно, прибор и лопаты в очередной раз понесли в машину.

– А что, тут бои были?

– Тут? Нет, здесь-то откуда. Там – были, махнул Василий Иванович в сторону старой Смоленской дороги.

– И убитых вы видели?

– Один раз, наших. У большака, разбитый «Комсомолец», тягач стоял. Я подошел – двое в нём, а третий лежал поодаль. В крови все. Я испугался, убежал домой, отцу сказал, а что там дальше было – не знаю. Ещё как наших в плен брали, видел.

– Как это, Василий Иванович?

– Да ведь это прямо тут и было.

– В школе?

– Ну да, – Василий Иванович кивнул седой головой, подошёл к машине, открыл тент и положил в кузов лопату.

Ужинать сели поздно. Супруга дяди Васи, накрыв стол, извинилась и ушла спать – давление. Мужчины посочувствовали – и принялись за еду. Жаренная на сале картошка с привезённой из Москвы колбасой одним своим видом возбуждала невероятный аппетит – особенно если не забывать вовремя налить из запотевшей бутыли водочку. Выпивали, закусывали и неспешно говорили, про житьё-быльё и всё прочее. Как водится, ругали власть, лениво спорили, куда ехать завтра. И вот, когда в разговоре случилась минутная пауза, Сергей вдруг спросил:

– Дядь Вась, а как это ты видел, что наших в плен берут? Ты раньше не рассказывал.

– А чего тут рассказывать? – помолчав, ответил Василий Иванович. – Неинтересно всё это.

– Почему? – вмешался Саша. – Очень даже интересно. Правда, Василий Иванович, расскажите!

Будь приятели трезвы, они бы увидели, что дяде Васе эта тема явно неприятна. Но все сидели уже косые, не до деликатностей. Дядя Вася вздохнул и начал:

– Я ведь в первый класс пошёл в сентябре сорок первого. Проучился недолго. В октябре занятия отменили – подходил фронт и стало не до того. Да и школу заняли военные. Стояло здесь их немного – человек двадцать-тридцать. Долго, может, неделю, может, и больше. Что они делали тут – не знаю. А потом в один из дней исчезли все командиры.

– Как это – исчезли? – спросил Сашка.

– Ну так, просто. Вчера вечером были, а утром – уже нет. Вот. А бойцы, рядовые солдатики, остались и ждали чего-то. Дня два-три, может быть, не больше. И однажды утром в деревне появились немцы. Двое, на лошадях, с автоматами. Доехали до школы, один зашёл в неё и вышел уже с нашими.

– А вы, дядя Вася, что, это сами видели?

– Конечно, видел. Я же говорил, мы же при той школе и жили, во флигеле. Сам всё и видел. Вышли, значит, наши, а немец спокойно так приказал им построиться. Построились, сколько было их, с оружием. Немец взял у одного винтовку, разрядил, схватил за ствол и о колоду – хрясь! Приклад в сторону. А ствол он в колодец кинул. И показывает нашим – мол, давайте. Так они и сделали, по одному – патроны высыпали на землю, винтовки поломали – и побросали в колодец. Затем построились и пошли куда-то. Так строем и шли, а за ними эти двое с автоматами, на лошадях.

А потом немцев пришло много. И тоже разместились в школе. Нас первые дни не трогали. Холодать стало, немцы приказали отцу натаскать дров и растопить печь. Он топку открыл – а в ней пистолеты. Офицеры, выходит, не просто ушли, а без оружия. А куда они так могли в лесу уйти? То-то.

Дядя Вася помолчал.

– Отец испугался, что на него подумают – мол, он партизан, тут пистолеты прячет. Вынес он их – и закопал. А где – не сказал, ни тогда, ни потом.

В сорок втором, зимой, из школы нас выгнали. Пошли мы в Семёновку, там и жили. Сначала в избе, а по весне землянку выкопали, туда и перебрались. Летом сорок третьего назад вернулись – а школы нет, её немцы, отступая, взорвали и сожгли. И её, и наш флигель.

Колодец же тот пересох – и потом, уже после войны туда всякое барахло кидали, так что до винтовок не добраться. Да и кому они нужны, ломаные. Тут после войны оружия было видимо-невидимо, наше в основном. Бывало, пойдёшь в лес по грибы, глядь – винтовка. Возьмёшь – а она ржавая вся, там же и бросишь. Пистолеты, винтовки в каждом доме были. Потом уже, при Хрущёве, сдать всё заставили, сажать за это начали.

Разговор как-то неожиданно сам собой оборвался, и какое-то время все сидели молча.

Сашке представилось: вот так, идут наши строем, опустив головы и молча. Сзади – два немца. Всего два – а наши идут в неизвестность, которая для большинства скоро окончится могилой. А у тех, кто выживет и после победы попадёт в лагеря и будет потом жить с клеймом – каково оно будет, это будущее?

Потом Сергей спросил что-то у дяди Васи, тот ответил – и вновь беседа потекла, но уже в другом направлении, хозяйственном – о ценах, о погоде, об урожае и вообще о житье-бытье. Сашка из этого разговора как-то выключился и только чокался, когда наливали.

Сергей БОРИСОВ,
ВЯЗЬМА–МОСКВА