Орден русской интеллигенции

№ 2010 / 23, 23.02.2015

Труд­но оп­ре­де­лить жанр кни­ги Ильи Гла­зу­но­ва «Рос­сия рас­пя­тая». Это вос­по­ми­на­ния? Да, но не толь­ко. Это ор­га­ни­че­с­кий сплав вос­по­ми­на­ний о пе­ре­жи­том, раз­мы­ш­ле­ний о рус­ской ис­то­рии

Трудно определить жанр книги Ильи Глазунова «Россия распятая». Это воспоминания? Да, но не только. Это органический сплав воспоминаний о пережитом, размышлений о русской истории, о судьбе своего рода, о многих других судьбах, о русской идее и роли искусства. И одновременно это серьёзное художественное исследование драмы трёх минувших столетий. Исследование петербургского периода в истории России. Опираясь на труд русского эмигранта второй волны Бориса Башилова «История русского масонства», Глазунов приводит оттуда знаменательное высказывание публициста М.Спасовского: «Петербургский период вошёл в Русскую Историю как период угасания нашего национального самосохранения, – как период извращения, мельчания и оскудения нашего государственного инстинкта, – как период утраты нами священного смысла нашей родины и религиозного задания нашего государственного строительства».

Канули в прошлое национальное единство Московской Руси, идея Третьего Рима, симфония духовной и светской власти. «…Под давлением «преобразовательных реформ» Петра I народ русский в толще своей оторвался от свойственного ему бытия, он оказался оттеснённым, оттолкнутым от всего того, чем издревле дышала, росла, крепла и самобытно цвела русская жизнь… народ оказался отодвинутым и от Царя, и от Церкви».

Как считает Илья Сергеевич, первый период начавшейся в России безудержной и ничем не оправданной европеизации начинается революцией Петра I и кончается восстанием декабристов, которые по сути пытались довести до логического конца пресловутую европеизацию. Именно благодаря антинациональным и антиправославным новинам первой четверти XVIII века в Россию хлынула эпидемия протестанционизма, вольтерьянства, губительного вольнодумства и масонства. Даже Екатерина Великая не смогла вовремя заметить опасность подрывной деятельности «вольных каменщиков». Только в конце царствования, в 1794 году она запретила их деятельность.

Но когда её сын Павел I специальным указом 1797 года подтвердил указ Императрицы и потребовал применять его «со всевозможной строгостью», он тем самым подписал себе смертный приговор. Слишком широкие круги аристократии и дворянства оказались заражёнными антихристианской и антимонархической идеологией. По сути дела наша знать рубила сук, на котором сидела. Ибо логическим развитием масонских идей становится революция, которая их же, аристократов, повесит на фонарях.

Вспомним: заговор декабристов едва не привёл к вакханалии кровавого террора, расчленению России и диктатуре доморощенных наполеонов. Слова Пушкина:

Мы все глядим в Наполеоны; Двуногих тварей миллионы Для нас орудие одно –

удивительно точно применимы к психологии декабристов. Великий подвиг государя Николая I, как считает Глазунов, заключался не только в мужественном подавлении мятежа и окончательном запрещении масонства в 1826 году, но ещё и в решительном идеологическом повороте от низкопоклонства перед Западом к русской национальной самобытности. Автор «России распятой» пишет: «После подавления восстания декабристов и запрещения масонства русские цари, начиная с императора Николая I, которому (а не Петру I) должно бы быть присвоено наименование Великого, перестают быть источником европеизации России и стремятся вернуться к русским традициям, беспощадно выкорчеванным Петром I».

Увы, уже в 40-х годах XIX века, в царствование Николая I, как заметил Глазунов, возник «духовный заместитель запрещённого масонства – Орден Русской Интеллигенции». И как раз с возникновения этого неформального Ордена начинается II период европеизации. Теперь уже не цари, не Анна Иоанновна и Пётр III, а так называемая интеллигенция ратует за европеизацию, за полное копирование западных идей и западного бытия, за отказ от самобытных начал русской православной цивилизации. Не следует путать интеллектуальный, образованный слой в целом с «интеллигенцией» в специфическом значении этого слова.

Нигде в мире не оказалось той самой специфически русской «интеллигенции», как у нас. Известна крылатая фраза, что Германию объединил не Бисмарк, а учитель гимназии, прививавший своим ученикам идеи патриотизма, единства и величия Германии. У нас, к сожалению, наоборот, преподавателями чаще были вольнодумцы, космополиты, западники, а порой даже социалисты и нигилисты.

Цель Ордена Русской Интеллигенции, как её сформулировал цитируемый Глазуновым Башилов: «разрушение Православной Церкви, Русского национального государства и борьба со всеми проявлениями самобытной русской культуры». Одни в этом Ордене работали в сфере подготовки революции духа, революции сознания, другие непосредственно готовили насильственное свержение монархии. Орден был одержим идеей революции для завоевания свободы. Масонской свободы и масонской республики. С момента возникновения Ордена в России возникла атмосфера непрекращающейся гражданской войны. Конкретно мы это можем проследить с момента выстрела Каракозова в царя Александра II 4 апреля 1866 года и почти непрерывно до Февральской катастрофы 1917 года. Короткое затишье было в 80-е годы, при Александре III, но и тогда продолжалась подрывная, слегка замаскированная деятельность через либеральную печать.

Вообще термин «интеллигент» был запущен писателем Боборыкиным в 1876 году и обозначал не высокоразвитого и образованного человека, а «передового», «прогрессивного», ненавидящего трон и алтарь. Самой характерной чертой, отделяющей членов Ордена от обычных представителей образованного слоя, была тоталитарность их миросозерцания. Интеллигенция считала себя штабом революции и таким штабом была. Им важно было любой ценой добиться уничтожения русского национального государства. Им нужен был не ремонт, а снос здания полностью, и чтобы новое строить без единого кирпича старого. Как образно писал профессор Степун в 1894 году, революционная идеология в России была той силою, которая «десятилетиями расстреливала из приземистых крепостей толстых журналов и газетных траншей все самые талантливые явления русской духовной жизни: русскую религиозную философию, русский символизм, всё передовое антипередвижническое искусство, Розанова и даже… Достоевского». А всё, что внесла в русскую культуру сама эта интеллигенция, всё отмечено печатью II сорта. О.Р.И. обеднял, выхолащивал культуру, затруднял её развитие. После революций этот орден выродился в большевизм, беспощадно разрушавший уже всякую «непролетарскую» культуру.

Глубоко символична судьба предтечи русской интеллигенции, обличителя Радищева. Глазунов пишет: «Трагический конец первого русского интеллигента является прообразом самоубийства, которое подготовила себе в виде большевизма вся русская интеллигенция – это общество политических фанатиков и утопистов, целое столетие в фанатическом ослеплении рывшее могилу национальному государству и погибшее вместе с ним».

Глазунов противопоставляет озлобленному нигилисту Радищеву великого Пушкина, сказавшего так: «…нет убедительности в поношениях и нет истины, где нет любви». А у Радищева, Герцена, Белинского и их последователей настоящей любви к России никогда не было.

Владимир ОСИПОВ