Пират – это «Гитлер с атомной бомбой»

№ 2010 / 23, 23.02.2015

К такому выводу приходят пессимисты. С ними всё чаще соглашаются и реалисты. Все вместе задают вопрос: как остановить эволюцию пиратства от криминальной экзотики в глобальную угрозу?





К такому выводу приходят пессимисты. С ними всё чаще соглашаются и реалисты. Все вместе задают вопрос: как остановить эволюцию пиратства от криминальной экзотики в глобальную угрозу?



Танкер ограбить легче, чем магазин



Начнём с того, что особой экзотикой пиратство никогда не являлось. Мадам Вонг из «Пиратов ХХ века» имела вполне реальных прототипов обоих полов. По меньшей мере 3 крупных морских региона – Малаккский пролив (между Индонезией и Малайзией), восточное побережье Африки и западное побережье Южной Америки – всегда отличались осовремененным флибустьерством, то есть рэкетом. Он продвигался на рынок «услуг», главным образом, под видом неформальной лоцманской помощи, часто более дешёвой, чем официальная, а также «охраны» от «куда более назойливых конкурентов». В прозрачности избавления от худшего из зол («брось монетку» и иди дальше) кроется снисходительное отношение к пиратам, как привычным жуликам-попрошайкам в многолюдных местах. Тем более что финансовый от них урон до недавнего времени не превышал 1% от стоимости всего объёма морских перевозок, то есть 20 миллиардов долларов от 2 триллионов в год. Правда, в 60–70 годы прошлого века обострилась борьба между «умеренными» пиратами и «беспредельщиками», до того делившими сферы промысла. Упомянутый фильм по пиратов ХХ века снят как раз на пике ренессанса «классических» корсаров. И хотя они отличались от «умеренных» лишь меньшей зависимостью от портовых теневиков, число инцидентов, включая подставы в пику «конкурентам», возросло с сотен до тысяч в год. Но в официальных сводках их количество не превысило 445 в пиковом 2003 году. А потом – формально даже снизилось.


Дело в том, что и «классики-беспредельщики» долгое время не претендовали на большее, чем содержимое судовых сейфов. Если же кто-то становился заложником или погибал, то это либо участники межпиратских разборок, либо те, кто особо категорично отказывался от их «услуг». Сами же судовладельцы предпочитали иметь дело с восточной «спецификой», а не с жадностью страховых кампаний. Заметим, забегая вперёд: за последние 7 лет страховики подняли тарифы в среднем в 7 раз. Парадокс в том, что очевидное (но статистически «не выраженное») повышение пиратоопасности ныне оставляет без страховой (значит, юридической и силовой) поддержки до 10% трансконтинентальных перевозчиков и 40 (!) % – региональных. Значительная часть грузоперевозчиков идёт на заведомый риск. Но при этом скорее разваливается, чем укрепляется глобальная система контроля за морскими перевозками. Убеждая современного корсара в том, что «танкер ограбить легче, чем магазин».


Ситуация существенно обострилась после энергичного выхода Аденского пролива на мировую пиратскую арену. Начало сему положил рубеж веков, но лишь к 2006–07 гг. проблема всплыла на международно-правовую поверхность. При тандемном (с «малаккцами») лидерстве по числу нападений сомалийцы превзошли всех по технологизации пиратского ремесла, финансовому обороту, но главное – по «обращённости» в будущее. Из 270 нападений, официально зарегистрированных в 2009 году, более 60 столь же официально пришлись на Аденский пролив. Реальная же ситуация выглядит скорее так: из 1,5–2 тысяч нападений, совершённых на просторах всех четырёх океанов, порядка 300 предприняты сомалийцами. Разница между реальным и «зафиксированным» числом нападений связана с тем, что за «фиксацию» и дальнейшие правовые действия судовладелец платит чаще, чем страховщик.


До четверти атакуемых здесь судов являются «трансконтиненталами», часто это крупные танкеры. Малаккские показатели на этот счёт едва ли не вполовину ниже. За этот же период эффективность сомалийских атак подросла с 30 общемировых процентов до 55 – «аденских». То есть более половины судов, явственно преследуемых пиратами, захвата не минуют. Здесь же на 35–40% увеличилось число нападений, совершённых с использованием современного оружия и навигационных средств. При этом в заложники захватывается экипаж каждого третьего судна, подвергшегося нападению. В 2009 году сомалийские пираты заработали на заложниках до 20 млн. долларов, что превосходит общемировой показатель пятилетней давности. Эти «добавочные» миллионы составили главную мотивационную основу «пиратотерроризма» – не грабить, а заставить выкупать. Заманчивость, а главное наглядная реализуемость этой модели сама по себе ставит вопрос: что ещё намечено к захвату? И какую цену за это запросят?



Что есть «Гитлер» и «атомная бомба»?



Начнём всё же с того, что нынешний пират бесспорно алчен, но не сильно политизирован. Он действует в составе «артели», получающей «целеуказание» от наводчиков. От них (а не наоборот, как раньше) он и получает причитающуюся ему долю. Но финансовая ёмкость пиратского промысла приближает его к статусу и влиянию международных оружейных или наркотранзитных сетей. Два года назад сомалийцы в качестве выкупа требовали до 400 тыс. долларов за судно, из которых реально получали пятую часть. Теперь пираты получают десятую часть от требуемой суммы. Но это уже не снижаемые 1,5 млн. долларов. Причём судо- и грузовладелец будут платить столько, сколько с них затребуют. Ибо с назначенного маршрута никуда не свернёшь. Аденский пролив ежегодно бороздят около 16 тысяч судов. Из них почти половина обеспечивает стратегические потребности Западной Европы, Индии, Японии, Китая.


Когда условный «шеф»-пират осознаёт доступность сотен миллионов откупных, он де-факто станет одним из главных посредников между отправителем и получателем груза, обретая тем самым уже политико-координирующую роль. А там появятся сверхценные или самооправдывающие идеи, амбиции и фобии. Ответ будет зависеть от оперативности и здравомыслия международного сообщества. Например, если оно разрешит иметь на транспортном судне больше чем пистолет капитана, проблема зримо упростится. Но тогда придётся переписывать чуть ли не всё морское право с томами, регламентирующими порядок пребывания судна в порту. Пока этого нет, против 2–3 тысяч сомалийских пиратов задействованы две международные военные эскадры общим числом 15–20 боевых кораблей. Они приходятся на 16 тысяч ежегодных транспортов и до 1,5 тысяч окрестных шхун, «очень похожих» на пиратские. Но судовладельцам невыгодно ждать формирования конвоя: простой судна стоит столько же, сколько страхование груза. Да и сопровождающий патруль может без юридических препятствий помочь лишь соотечественнику, идущему вдобавок под своим же национальным флагом. Поэтому вопрос не в формальном соотношении сил, а в политико-правовой оценке ситуации и планах её кардинального исправления. Предлагаются два «типовых» оценочных ракурса и две тактики действий. Национальная принадлежность и прочие особенности разработчиков тут, пожалуй, ни при чём. Не очень понятно, к кому ближе мы.


«Гуманисты» видят корень зла в утрате какой-либо формы международного влияния на простого сомалийца, живущего на 1,5 доллара в сутки. Притом что его длительное пребывание вне цивилизованного поля исказило не только этические («что такое хорошо, что такое плохо?»), но и формально-ценностные представления. В подтверждение приводится вырванный из житейского контекста пример: «пиратское» племя приобрело у соседей цистерну пресной воды за коробку с купюрами, достоинство которых позволило бы обзавестись десятком опреснительных установок. Отсюда предложение: сначала на основе международного права, «подогнутого» под Африканский рог, учредить органы «социальной опеки» над Сомали, потом – «регионального правопорядка». После чего регламентировать нахождение их рыболовецких судов в открытом море. Главное – не втянуться в войну против пиратов, ибо воевать придётся на их же условиях. «Гуманисты» считают, что война лишь развяжет разбойникам руки. Иными словами, при первой же возможности они будут пускать в море и кровь, и нефть. А заодно – вот он, «Гитлер»! – такие химикаты, которые надолго парализуют не только Аденский пролив. Это без учёта собственно террористической составляющей не исключаемого пиратского шантажа. Например, припасённого для Средиземного моря или Персидского залива. Если это произойдёт, «Гитлер применит атомную бомбу». Ибо 2–3 одновременных катастрофы крупных нефтеналивников «исключат страны Средиземноморского бассейна из жизненно важной хозяйственной деятельности на неопределённое время». А сомалийским пиратам уже доводилось за два дня захватывать два танкера.


Их визави – «антитеррористы» – во избежание худшего предлагают немедленно приравнять пиратское нападение к акту вооружённой агрессии и терроризма. Их лозунг: сначала ударить, потом воспитывать. Сторонники силового подхода неоднократно заявляли о готовности атаковать прибрежные базы пиратов, но конкретных действий так и не последовало, так как последствия они видят те же, что и «гуманисты». Обращённые в прошлое – вспоминают почти ритуальное растерзание осенью 1993 года 18 «пленных» американских морпехов. Те распределяли гуманитарную помощь в охваченном хаосом Сомали. Другие задумываются о будущем: около 1,5 тысяч рыболовецких «баркасов», причаленных к берегу и находящихся от него в сотнях миль, до обыска ничем не отличаются от пиратских шхун. Зато при ошибке, которой может реально и не быть, «патрулирующая» страна ощутит на себе праведный гнев всего исламского мира. Ибо сомалиец – он, в первую очередь, мусульманин. Во вторую?.. Докажите, что он сам не заложник! За гибель же западного заложника – пусть и при освобождении захваченного судна – придётся расплачиваться или, по крайней мере, долго судиться. Ну, а что делать с задержанным пиратом, не знает даже генсек ООН. Что же вы хотите от капитана большого противолодочного корабля «Маршал Шапошников»?



***



Есть нечто, примиряющее «гуманистов» с «антитеррористами». Если пираты начнут расправляться с заложниками либо целенаправленно мстить какой-либо стране (мы, безусловно, на очереди), борьба с корсарами, по крайней мере, Аденского пролива примет спонтанный и, скорее всего, кровавый оборот.

Борис ПОДОПРИГОРА
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.